Форум » Фанфики » Тайна абидонской истории. Часть VI. » Ответить
Тайна абидонской истории. Часть VI.
Княжна: ЧастьVI Эта Роза моя - откровенности муза! Кто вдохнул горьковатый ее аромат, - Цепи лжи упадут с того ржавой обузой, Вдохновением правды тот будет объят! Против выгод своих и себе же на диво, Словно Богу подробный давая отчет, Все, что было и есть, он признает правдиво, И ни капли вранья с языка не стечёт. (Стихи Георгия Полонского) Мерод де Камомиль этим летом отчасти разделила судьбу принцессы Марии, - девушка была отправлена своим отцом в замок семьи де Камомиль. Хотя жизнь в поместье куда лучше заточения в монастырь, Мерод считала себя более одинокой, нежели принцесса, сосланная в обитель святой Флорет вместе со своей младшей сестрой. Общаться, пребывая в замке, девушка могла только со слугами или женой управляющего, - доброй, но глуповатой женщиной, неуклюжие утешения которой ввергали Мерод в более глубокое уныние. - Не может ваш отец запереть вас на всю жизнь в замке, - ласково говорила Маргарита, - однажды он выдаст вас замуж за сына одного из соседей, и вы будете очень счастливы… - Нет! Никогда! – воскликнула Мерод, - я не могу забыть графа де Сильвен! - Но зачем же вы тогда разорвали помолвку? – удивилась Маргарита. - Потому что я не могу стать женой предателя, причастного к убийству короля! Я не стану его женой, но… никогда не смогу забыть Патрика! – заплакала Мерод, - ах, что же я наделала! Лучше было бы мне никогда не рождаться на свет, чем любить такого негодяя! - Не говорите так, барышня, - возразила Маргарита, - я точно знаю, что у вас будет великая судьба! - И что же ты знаешь о моём будущем? – вытирая слёзы, спросила Мерод. - Ничего не знаю, барышня, - об этом только господь Бог знает, - но то, что вы прославитесь, предсказал монах, остановившийся в этом замке в ночь вашего рождения. Это, вероятно, был святой старец, без посредников общавшийся с Богом! - Первый раз слышу! – удивилась Мерод, - отец не рассказывал мне об этом! - Правильно делал граф, что молчал, - боялся что вы, зная о предсказании, станете тщеславной, и всем нам он запретил говорить об этом, - но я думаю, что не совершу большого греха, если сейчас нарушу своё обещание молчать, - ибо я должна вас утешить, - не могу видеть, как вы страдаете! - Тшшш, - прошептала Мерод, - подожди! – девушка выглянула в коридор, убедилась, что там никого нет, и, закрыв дверь, велела Маргарите сесть на скамью, и начать рассказ. - Только не говори так громко, а то услышат, - попросила Мерод. - Хорошо, барышня, - перешла на загадочный шёпот Маргарита, - слушайте! В ту ночь разразилась страшная гроза, - дул ураганный ветер, и молнии озаряли небо зловещими вспышками. В душе вашего отца бушевала такая же буря, - он страшился потерять жену. Матушка ваша мучилась родами уже сутки, и с каждым часом всё меньше оставалось шансов спасти её жизнь, и жизнь не рождённого ребёнка. Внезапно в ворота замка постучался монах, шедший пешком из обители Святого Ланса в какой–то северный монастырь. Разумеется, промокшего и замёрзшего путника впустили, обогрели и накормили. Монах заметил, что хозяина замка что-то гнетёт, и, расспросив вашего отца, узнал о тяжёлых родах графини. Святой старец начал молиться, и велел графу и всем домочадцам присоединиться к нему, - и через час ваша матушка родила здоровую девочку, - то есть, вас! После вашего рождения страшная гроза затихла, небо прояснилось, и полная луна осветила замок. Монах сказал, что вам суждена необычная судьба, и посоветовал дать вам королевское имя. Граф и графиня сначала хотели назвать вас Стефаной, но подумав, решили дать вам имя Мерод, - ибо вы родились в день святой Мерод Абийской. В честь этой святой была крещена и самая великая королева Абидонии – императрица Мерод, так что имя, данное вам, без всяких сомнений, не менее королевское, нежели Стефана. Вот и всё, что я знаю, - несколько виновато закончила свой рассказ Маргарита, - но нельзя же подвергать сомнению слова того мудрого монаха о вашей необыкновенной судьбе! - Я-то думала, что он сказал что-то более определённое, - вздохнула Мерод. - Ну и так уже много, - не все могут похвастаться необычной судьбой! – возразила Маргарита, - однако, простите, барышня, - пойду я отдохну с вашего позволения немого, - голова после прошлогодней вишнёвой наливки что-то раскалывается! - Ах, вот оно что! – рассмеялась Мерод, - наливка! А я-то сижу и слушаю! Уже поверила, что у меня необыкновенная судьба, - а оказалось, что это всего лишь выпитая тобой наливка! - Совсем немного, барышня, - старую допить надо, всё равно скоро будем новую делать! Не столько уж я выпила, чтобы чушь пороть! - Смотри, Маргарита, не увлекайся, - а то будет с тобой, как с твоим покойным братом, спьяну утонувшим в крепостном рву! - Что вы, что вы, барышня, - я и сотой доли не выпью того, сколько выпивал мой непутёвый братец! А насчёт слов монаха – жизнью клянусь, - всё это правда! Раз святой человек предсказал ваше будущее, так тому и бывать! – с пророческим видом заявила Маргарита, и, поклонившись, вышла из библиотеки залы замка Камомиль, где состоялся этот разговор. Мерод, оставшись одна, посмеялась вволю над предсказаниями слегка перебравшей наливки Маргариты, а затем, задумавшись о судьбе своей тёзки-императрицы, нашла книгу о временах правления императора Тьерри и основании Абеляндии. Книга признанного абидонского учёного прошлого века заставила задуматься Мерод, узнавшую множество фактов о жизни Тьерри, - вопреки всем утверждениям Томе, император Абеляндии оказался не столь уж и сильно похож на Александра Македонского. К счастью, в библиотеке нашлась и книга об истории древнего мира, в коей была глава о жизни и деяниях античного полководца, после прочтения которой у Мерод не осталось сомнений, что Александр Македонский и Тьерри Аделард – совершенно разные люди. Страшное подозрение закралось в душу девушки, - неужели великий Анатоль Томе, историк, обожаемый покойным королём, лгал и в остальных своих книгах? Чтобы восполнить пробелы в образовании, Мерод стала читать другие исторические труды, всё сильней убеждаясь в неадекватности своего учителя истории… В августе в замок Камомиль неожиданно приехал Рауль, несказанно обрадовав Мерод. Увидев брата во дворе замка, Мерод выбежала ему навстречу, и, поцеловав, спросила: - Ты тоже прогневал отца? - С чего бы это? – удивился Рауль. - Увидав тебя здесь, я подумала, что отец решил и тебя закрыть в замке на всю жизнь… Буду рада, если ошиблась! - Мерод, ты зря обижаешься на отца, - он сделал это ради твоего блага! Со временем ты поймёшь это, и будешь ему благодарна. - Ну да, когда состарюсь и поумнею, - засмеялась Мерод, - надеюсь, что отец здоров? - У него всё хорошо. - Как дела у принцессы Марии? Король Луи не позволил выйти ей замуж? - Мария сейчас находится в монастыре святой Флорет… - Людовик хочет, чтобы Мария окончила жизнь в монастыре? – воскликнула Мерод, перебив брата. - Нет, Людовик, по слухам, хотел выдать принцессу замуж, и отправил в монастырь гонцов с письмом, - но случилось несчастье… - Что случилось? Мария жива? – испугалась Мерод. - Мария-то жива… а вот маленькая Беатрис, испугавшись гонцов, спрыгнула с крыши монастыря и разбилась на смерть. Её похоронили за день до моего отъезда. - Какой ужас! – побледнев, воскликнула Мерод, и на её глазах выступили слёзы. - После случившегося, принцесса Мария, как говорят, решила стать монахиней, - но я надеюсь, что её высочество передумает. - Мерзкий король Луи! – воскликнула Мерод, - это он во всём виноват! Сначала убил Карла, потом решил заточить в монастыре его дочерей! Если бы Беатрис не оказалась в монастыре, то была бы жива! - Хочешь сказать, что Людовик столкнул Беатрис со стены? – усмехнулся Рауль. - Нет, но… - попыталась возразить Мерод, и растерялась, не зная, что сказать. - Никто не знает, что там произошло, и я не стал бы винить Людовика в гибели Беатрис. Говорят, что Мария обвиняет себя в смерти младшей сестры, ибо это она уговорила её подняться на монастырскую стену. Прошу, тебя, - Мерод, - думай, что говоришь! Именно из-за этого отец отправил тебя сюда, - он боялся, что ты скажешь в присутствии недоброжелателей, а то и самого короля глупые слова, которые будут стоить тебе жизни или свободы. - Пойдём в замок, Рауль, - умоешься с дороги, а после поужинаем, - и обещаю, что не буду говорить дурных слов о короле, - сказала Мерод, - всё равно уже ничего не изменишь… король Карл и Беатрис мертвы, Мария в монастыре… Во время ужина Мерод долго не решалась задать брату вопрос о своём бывшем женихе, - девушка боялась услышать о том, что Патрик женился или собирается жениться на другой. И все же любопытство пересилило страх и гордость, и Мерод, собравшись с духом, небрежно спросила: - Как поживает граф де Сильвен? - Он, как ты знаешь, был послан арестовать графа де Триган, и с тех пор я его не видел, - ответил Рауль. - Как, - он ещё не вернулся?! – встревожилась Мерод. - Нет, - но возможно, ему пришлось ему осадить замок графа де Триган, - во всяком случае, король предполагал такую возможность… - Я надеюсь, что Патрик жив, - прошептала Мерод, - Святая Дева, - храни его! Вечером Рауль застал Мерод в библиотеке за чтением истории создания Абидонии Филибертом и Стефаной. - Ты по-прежнему полагаешь, что две Абии соединили Амадиу и Од? – спросил Рауль сестру. - Я? Нет… - смутилась Мерод, - я думаю, что это были разные люди… Знаешь, Рауль, - я всё лето читала исторические труды, и долго размышляла… И теперь мне кажется, что книги Анатоля Томе – плод его неуёмной фантазии… Томе непоследователен, доказательства его трактовок истории крайне слабы. Вот, например, - утверждение, что Тьерри – это тот же человек, что Александр Македонский, - какие у него доказательства этого? Что оба были полководцами, завоевавшими несколько королевств, и у обоих было три жены? При этом все остальные подробности их жизни разняться – сколько оба прожили, количество детей, разница характеров, отношение к выпивке, - тут Мерод засмеялась, - вот не вижу ничего у них общего, кроме того, что оба создали недолговечные империи! А три жены – ну, такое было у многих королей, и объявлять всех, кто женился три раза, одной и той же личностью, - значит, на треть сократить списки всех известны нам правителей. - Ну, наконец-то! – вскликнул Рауль, - рад, что ты это поняла! Но подумай теперь, сестра, - для чего Томе написал все свои книги? - Сначала я сочла, что он и вправду сумасшедший, - но затем вспомнила, что мне говорили отец, Патрик и ты… Граф де Сильвен сказал, что труды Томе оплачены пенагонским и мухляндским золотом, и написаны для того, чтобы оправдать захват абидонских земель… Неужели это всё правда? - Да, Анатоль Томе – сообщник графа де Триган, - предателя, который был завербован королём Максимилианом во время своего пребывания в Пенагонии. Ни для кого не секрет, что де Триган занимался всеми государственными делами вместо Карла, и именно он с помощью Томе уговаривал покойного короля отдать почти все абидонские земли соседям. - Какой стыд, я поверила проходимцу… - покраснев, сказала Мерод, - и поддерживала разделение Абидонии… - Ну, не стоит так огорчаться, - принцесса Мария тоже заблуждалась, - попытался успокоить сестру Рауль. - Она уже сполна заплатила за свои ошибки, - потеряла отца, сестру, навек останется в монастыре, - а я всего лишь расторгла свою помолвку… и я тоже навсегда останусь одна... – в глазах Мерод блеснули слёзы, но девушка совладала с собой, и поспешила сменить тему разговора. - Знаешь, - Мария рассказывала мне, что Людовик просил её отказаться от брака с Гастоном, и объявить себя наследницей Абидонии, - я думаю, этим она могла бы сохранить жизнь Карлу, и тогда Людовик не убил бы его! - Мерод, клянусь тебе – Людовик не хотел убивать Карла, - поспешил возразить Рауль, - он желал, чтобы король отменил свадьбы своих дочерей. Я сам видел, в каком ужасе он был после того, как Карл в темноте налетел на его меч. - Я тебе верю, - произнесла Мерод, - правда, что Абидония теперь спасена? - По крайней мере, ей больше не угрожает разделение. Скажи, сестра, - признаёшь ли ты теперь королём Людовика де Мортирье, - человека, убившего своего предшественника, но сохранившего королевство? Или ты по-прежнему считаешь его преступником, а своего отца и меня – соучастниками преступления? - Рауль! Прости, - мне стыдно смотреть в глаза отцу и тебе… И страшно при мысли о том, что я наговорила про его величество Людовика III… - Тогда собирайся, - через день мы отправимся в столицу, ты испросишь прощения у отца, и он представит тебя новому королю! Вернувшись в Клервилль, и едва лишь войдя в особняк Камомиль, Мерод бросилась в ноги к отцу, умоляя простить её за дерзкие слова. Граф, разумеется, простил единственную дочь, и сообщил Мерод, что через день она будет представлена ко двору нового короля. - Отец, - у меня теперь начнётся новая жизнь, к которой мне предстоит привыкнуть, - но позвольте в последний раз оглянуться на прошлое, и навестить могилу принцессы Беатрис и покойного короля, - попросила отца Мерод. - Твоё желание вполне понятно, завтра мы вместе отправимся в собор Святого Ивонна, - ответил граф де Камомиль. Огромный старинный собор казался почти пустым в то время, когда в нём не шла служба, а полумрак и тишина как нельзя лучше способствовали молитве. Мерод де Камомиль в сопровождении отца и брата сначала подошла к надгробию Карла V, затем к расположенному рядом надгробию Беатрис. Слёзы выступили у Мерод на глазах, - ей было трудно представить, что маленькая принцесса Беатрис умерла, и покоится под этим холодным камнем… Рауль и граф де Камомиль успокаивали Мерод, и почти не обратили внимания на женщину в траурном платье и вуали, стоявшую недалеко от надгробий, а затем поспешно вышедшую из храма. На другой день Мерод была представлена ко двору Людовика III. Событие сие было формальным, - Людовик и все его придворные давно знали Мерод де Камомиль, бывшую фрейлину принцессы Марии. Мерод краем глаза наблюдала за Людовиком, - девушка не могла не признать, что некогда опальный родственник Карла V выглядел более достойным короны, нежели пугливый и неуверенный в себе покойный король. Теперь у Абидонии снова была красивая королева, - но, правда, не хватало Инес де Мортирье той врождённой царственности, которой отличалась Анна Шампиньонская. Вместе с тем, красавица Инес была очень приветлива, и с первого взгляда располагала к себе. А ещё, - у новой венценосной четы, кроме двух малолетних дочерей был сын, - законный наследник престола, который, когда наступит время, унаследует королевство, и продолжит династию Мортирье. - Мы все ожидаем возвращения вашего жениха, графа де Сильвен, - сказала королева, - и несчастная Мерод содрогнулась, - ибо никто, кроме её отца, не знал, что она разорвала помолвку с Патриком. Но наступит время, рано или поздно – вся столица узнает о безрассудном поступке глупой дочери графа де Камомиль… *** По приезду в Клервилль графиня де Триган остановилась в небольшой гостинице на окраине города. Никакие силы не могли бы заставить Клод зайти в дом пасынка, - а на особняк графа де Триган был наложен арест. Графиня могла бы выбрать более приличную гостиницу, расположенную ближе к центру Клервилля, но она опасалась быть узнанной, - в престижных кварталах жили многие её старые знакомые. Маленькая комната в скромной гостинице сейчас казалась Клод самым надёжным убежищем, которое госпожа де Триган боялась оставить. Конечно, теперь ей следовало, спасая мужа, идти во дворец, и просить аудиенции у короля Людовика, - но за дни своего путешествия Клод много размышляла, и поняла, что план Этьена, способный уничтожить Патрика, непременно погубит и её собственного сына. Раскрытие тайны рода де Сильвен грозило смертью обоим братьям… Дни напролёт женщина плакала и молилась, умоляя Бога вразумить её, но так и не могла решить, что ей следует делать. Клод ощущала себя предательницей, ибо она не сделала того, чего хотел Этьен, и в то же время она понимала, что не может подвергать Доминика опасности. Измученная сомнениями Клод почти не выходила из гостиницы, - но Арман, верный слуга графа де Триган каждый день прогуливался по столице, заходя на рынок и в другие места скопления народа, и внимательно слушал, о чём говорят люди. Гибель принцессы Беатрис и её похороны не могли остаться незамеченными, но в остальном Арман слышал лишь сплетни кумушек. Никто и не вспоминал о графе де Триган, - черни была безразлична судьба фаворита Карла V. Однажды Клод всё же решилась пойти в собор Святого Ивонна, - и едва не пожалела об этом. Графиню спасло от опасности быть узнанной лишь её одеяние – вдовье платье и чёрное покрывало, частично скрывавшее лицо. Женщина долго сидела на скамье у стены, а затем решилась подойти к надгробию Карла и Беатрис. Задумавшись, она смотрела на плиты, под которыми совсем недавно были погребены король и принцесса, как вдруг услышала девичий голос, полный отчаяния и скорби: - О, ваше высочество, Беатрис! Почему это случилось с вами! Я до сих пор не могу поверить! Клод оглянулась, и увидела юную девушку, подошедшую к надгробию принцессы, и рядом с ней юношу, и пожилого вельможу, лицо которого показалось графине знакомым. «Это же граф де Камомиль! - испугалась Клод, узнав друга своего первого мужа, - а с ним – его дети, Рауль и Мерод, - невеста Патрика! Как же они повзрослели! Но надо бежать, - пока граф не увидел меня! Он может знать от своего будущего зятя Патрика о моём втором браке, - и очень удивится, узнав, что жена преступника находится в столице, а уж затем граф непременно сообщит об этом Людовику!». Низко склонив голову, чтобы не было видно её лица, Клод поспешила отойти от семейства де Камомиль, и направилась к выходу из храма. Арман, сопровождавший графиню, последовал за ней. - Лучше мне даже не выглядывать из гостиницы, - оказавшись на улице, сказала Клод слуге, - старик де Камомиль лишь чудом не заметил меня! Три дня спустя, запыхавшийся Арман постучал в комнату графини де Триган: - Госпожа! – крикнул он встревоженно. - Что случилось, Арман? – спросила Клод, когда Лулу впустила слугу в комнату хозяйки. - Госпожа, - только что граф де Сильвен прибыл в Клервилль вместе с нашим господином, попавшим в к нему в плен! - Ах! – воскликнула Клод, - да правда ли это? - Я сам видел, как они проехали в королевский дворец, - ответил Арман. Клод застонала, закрыв лицо руками. - Что нам делать, графиня? – спросил Арман. - То, что велел Этьен, - хриплым голосом ответила Клод, - просить у короля милости для моего мужа, предъявив доказательства преданности графа де Триган королевской династии Мортирье. *** - Ваше величество, обвиняемый в измене граф де Триган захвачен мной, и доставлен во дворец! - Иного я и не ожидал от тебя, Патрик, - ответил Луи, - тебе, верно, пришлось осадить его замок? - Нет, ваше величество, - помрачнев, возразил Патрик, - я осадил замок его супруги… - Разве Триган был женат? – удивился король. - Он женился совсем недавно, - вздохнул Патрик, - и к несчастью, супруга де графа де Триган – моя мачеха. Ошеломлённый Луи смотрела на Патрика, широко раскрыв глаза, и не находя слов, чтобы выразить удивление. - Я узнал об этом из письма мачехи, которое получил перед отъездом из Клервилля. Когда я прибыл в замок Триган, Этьен, как я полагаю, к тому времени осведомлённый о том, что вы стали королём Абидонии, покинул свой замок, вероятно, решив бежать из страны. Он дал указания своим слугам, что им следует говорить, в случае, если кто-то явится, чтобы его арестовать, и они выполнили приказ господина, - все, кроме одной служанки, кажется, обиженной моей мачехой, и решившейся предать хозяев. Так я узнал, что Этьен остановился в замке Сурс, принадлежащем мачехе и сводному брату. Я захватил графа де Триган в плен, но графине удалось бежать во время осады через подземный ход. Где она сейчас, - мне не известно. - Это не важно, Патрик, - главное, ты доставил сюда предателя. Было бы хуже, если б сбежал сам де Триган, оставив в замке свою жену. - Да, конечно, - со вздохом ответил Патрик. - Патрик, я понимаю, как тебе тяжело, - успокаивал юношу король, - всё же графиня Клод заменила тебе мать, и как я догадываюсь, не простит захвата её второго мужа. Но ты с честью выполнил мой приказ, и теперь негодяй, готовивший уничтожение Абидонии будет наказан, и, возможно, выдаст своих пособников, - ежели таковые имеются. Ну, а теперь бы мне хотелось допросить Тригана. Стража, - введите его! Этьен де Триган вошёл в кабинет короля с гордым и надменным видом, и, взглянув на него, Луи понял, что допрос будет не слишком лёгким. - Граф де Триган, я обвиняю вас в государственном преступлении – вы подстрекали покойного короля разделить Абидонию на части и отдать их Пенагонии и Мухляндии. Извольте назвать имена ваших сообщников! - Ваше величество глубоко заблуждается, - вежливо, но надменно ответил Этьен, - решение разделить Абидонию принял сам покойный король. Я был всего лишь его преданным слугой. - Не притворяйтесь, граф де Триган! – воскликнул Луи, - я прекрасно помню моего кузена, - к сожалению, он не был способен самостоятельно заниматься государственными делами. В ваших интересах рассказать всю правду. - Моя вина состоит лишь в том, что я предложил выдать дочерей Карла за сыновей Базиля и Максимилиана, дабы возвращение пенагонских и мухляндским земель их хозяевам имело законное обоснование в глазах большинства абидонцев, совершенно не знакомых с историей. - Ошибаетесь, - холодно возразил Людовик, - абидонцы прекрасно знают историю, равно как и то, что земли сии всегда принадлежали Абидонии! Уже доказано, что Анатоль Томе, впервые заявивший в своих книгах, что абидонские земли принадлежат Пенагонии и Мухляндии – безумен! Сейчас он считает себя принцессой Од! - Ваше величество, возразил Этьен, - возможно, что Томе сошёл с ума, и частично переврал историю в своих книгах, - но и я ведь тоже изучал историю, и могу подтвердить то, что во многом сей учёный был прав. Я виноват лишь в том, что не смог – хотя пытался! – отговорить покойного Карла от разделения Абидонии, и поступил трусливо, согласившись с ним. Повторяю, - я виноват в этом, следовало бы присоединиться к вашим сторонникам, но я опасался, что вас казнят или посадят в темницу, и мне очень не хотелось разделять вашу участь. - Продолжайте, - холодно произнёс Людовик, не поверивший ни одному слову Этьена. - Чтобы не портить свою репутацию причастностью к разделению Абидонии, я уехал в своё имение, дабы продолжать заниматься историей. - И ещё женится, - усмехнулся король. - А что в этом преступного? – искренне удивился Этьен. - Ничего, - равно как и в занятиях историей! – отрезал Луи, - полагаю, что изучая старинные летописи, вы открыли какой стране следует отдать всё то, что осталось бы от Абидонии после её разделения? - Нет, государь, - я трудился исключительно для укрепления власти покойного короля, - серьёзно ответил Этьен, - но то, что я делал для Карла V, я делал и для вас, - для всех королей из династии Мортирье! - И что же вы такое сделали для нашего рода? – иронично спросил король. - Это государственная тайна, - которую я могу поведать вашему величеству наедине, без присутствия свидетелей, - ответил Этьен. Воцарилось недолгое молчание, - Людовик думал, можно ли верить словам графа де Триган. - Чего вы опасаетесь, ваше величество? – устало спросил Этьен, - мои руки связаны, и при мне нет оружия. Если хотите, пусть при нашем разговоре присутствуют два надёжных гвардейца, которые не разболтают всё то, что доведётся им услышать. Но я никогда не стану говорить об этом в присутствии всего двора, - сие лишь может навредить вам. - Выйдите все, - приказал король, - я должен выслушать графа де Триган.
Ответов - 7
Княжна: Выходя последним из кабинета короля, Патрик расслышал, как де Триган, не заметив, что дверь ещё не закрыта, решительно произнёс: - Ваше величество, - сейчас вы законный король Абидонии и уверены в крепости вашей власти. Но вы ошибаетесь, - ибо исследуя родословные абидонских дворян, мне удалось найти врага, о существовании которого вы не подозреваете! Вы пригрели змею на груди, и она может ужалить в самый неожиданный момент! *** По окончании разговора, взволнованный король вышел из кабинета, и громко произнёс: - Только после того, как найдутся эти самые доказательства вместе с вашей супругой, граф, я решу вашу участь, - ибо сейчас не могу поверить в ваши домыслы без серьёзных на то оснований. Стража! Отвести графа де Триган в донжон, в темницу для особо знатных заключённых! Когда граф де Триган был уведён стражей, король принялся подробно расспрашивать Патрика об осаде замка Сурс. Людовик с улыбкой слушал рассказ юноши, но мысли его были тревожны: король не знал, стоит ли верить графу де Триган. «Святая Дева, ну не может же быть такого! – думал Луи, - Патрик, так преданный мне и спасший меня во время битвы при Пустом Луге… И его отец, граф Робер, - коего я считал благороднейшим рыцарем Абидонии… Нет, нет, - де Триган наверное, просто сошёл с ума. Этим и объясняется его доверие к «историческим открытиям» Томе! Так что же, - выходит, что безумие заразно, как и чума? Сначала Томе, потом де Триган… Чёрт возьми, я уверен, что Триган лишь притворяется дурачком, поверившим в сказки Томе, - на самом деле, именно он желал раздела Абидонии! Я давно знаю, что он хитрый политик, управлявший глупым Карлом. Но если Триган не безумен, выходит, всё что он рассказал мне сейчас – правда… Нет, я всё равно не поверю, пока не обнаружатся пропавшие вместе с его женой старинные свитки!». - И ты проник в башню через подземный ход, по которому несколькими днями ранее удрала твоя мачеха? – спросил он Патрика. - Да, я разделил свой отряд на две части, - одна вошла в донжон, когда слуги опустили подъёмный мост, а я встретил пытавшегося бежать Тригана в подземелье. Он сразу же сдался, поняв, что сопротивление бесполезно. - Патрик, - ты не останешься без награды, клянусь! А насчёт брата – не беспокойся, - он будет найден, правда я боюсь, что мачеха успеет настроить его против тебя. - Я опасаюсь, что она бежала в Пенагонию, или в Южноморье, - ответил Патрик, - тогда поиски значительно усложнятся. «…Как усложнились поиски Орелина Эксиль», - хотел было ответить Луи, но сдержался. Вслух же он добавил: - А есть ли у неё там родственники? - В Пенагонии - нет, а в Южноморье живёт родственница графа де Триган. Однако Клод нашлась значительно раньше, чем предполагали король и Патрик, - юноша столкнулся со своей мачехой в воротах дворца. Клод явилась во дворец в чёрном вдовьем платье, как будто она схоронила и второго своего мужа. За женщиной шёл слуга, несший в руках какой-то предмет, завернутый в тёмную ткань. - Матушка! Так вы здесь! – воскликнул Патрик. - Ошибаетесь, сударь, - я вам никто, - холодно ответила Клод, - и прошла мимо. - Скажите, где мой брат, и клянусь, я больше никогда в жизни не побеспокою вас! - У тебя нет брата, - ты убил всю свою родню, - не оборачиваясь, тем же тоном произнесла графиня. Клод долго ждала момента, когда можно будет увидеть короля, и наконец-то её терпение было вознаграждено, - Людовик, в сопровождении министра де Резонабль вышел из своего кабинета. - Ваше величество, умоляю, помогите несчастной женщине! – с этими словами Клод упала перед Людовиком на колени. - Сударыня, прежде всего, встаньте, - сказал Луи, - и назовите мне ваше имя. - Клод де Сурс де Сильвен, графиня де Триган. - Что?! – воскликнул Луи, сразу не узнавший Клод, которую он не видал после смерти Робера де Сильвен, - графиня де Триган? Рад видеть вас при дворе, - несмотря на то, что ваш супруг обвиняется в предательстве. - Ваше величество, - я прошу милости для графа де Триган, - плача, произнесла Клод, - я могу свидетельствовать, что он всегда был верным слугой королевского рода де Мортирье… - Госпожа де Триган, - я должен поговорить с вами наедине, - сказал Луи, - следуйте за мной! Спустя час Клод с победным видом вышла из кабинета короля. Глаза женщины были покрасневшими от слёз, но губы злорадно улыбались. Патрик, ожидавший Клод в галерее, бросился к ней: - Матушка, прошу вас, не держите на меня зла, я выполнял приказ его величества! Умоляю вас, скажите, где Доминик! - Я тебе уже давно сказала, - в Южноморье! Ищи его там! – с торжествующей улыбкой, неприятно удивившей Патрика, ответила Клод. Я это говорила тебе, и подтвердила королю, - ибо я не умею, в отличие от некоторых, лгать его величеству! - Простите, но я не могу поверить, что Доминик отправился в Южноморье, - возразил Патрик. - Не можешь поверить, потому что сам хорошо умеешь лгать?- усмехнулась Клод - Матушка! Где и когда я лгал вам?! – возмутился Патрик, - прошу вас, припомните все случаи! - Всему своё время, Патрик, - поверь, вся ложь откроется, - и твоя, и твоего отца, - всего вашего семейства! - Какая ложь?! Матушка, вы клевещете! В вас говорит обида, - вы злитесь на меня за арест вашего мужа. Но если бы вы прислушивались к моим словам ранее, то никогда бы не стали женой графа де Триган! Я вам рассказывал про него, и… - Кто ты такой, что бы я спрашивала у тебя, с кем мне можно вступать в брак?! – разгневалась Клод, - твоя наглость перешла все границы! Оставь меня в покое, - я не желаю тебя видеть и слышать! Дерзкий ответ уже был готов вырваться у Патрика, - но тут юноша почувствовал на себе чей-то взгляд, и, обернувшись, увидел короля. Людовик, не замеченный Клод и Патриком, вышел из своего кабинета, и стоял, молча наблюдая за перепалкой мачехи и пасынка. - Простите, ваше величество! – воскликнула Клод, и, низко поклонившись, поспешила удалиться. Патрик не стал её догонять, осознав бесполезность попыток примирения с обиженной мачехой. - Патрик… - негромко произнёс король, как-то странно глядя на графа де Сильвен. - Что, ваше величество? – спросил юноша. - Нет, ничего, - поспешно, словно опомнившись, ответил, покачав головой Людовик, - ничего, - не обращай внимания. Она и вправду отправила твоего брата в Южноморье. - Мне сложно в это поверить, - со вздохом ответил Патрик. - Но, тем не менее, это так, - твоя мачеха не могла солгать мне. - Она просила вас помиловать графа де Триган? – спросил Патрик. - Да, она желает спасти его, и понимает, что только от моего решения зависит судьба графа. Клод просто не сможет при нынешних обстоятельствах солгать мне, - если только её саму никто не ввёл в заблуждение. Но это сейчас невозможно… Ты устал, Патрик, - я это вижу, по твоему лицу. Иди домой, и не переживай за брата, - рано или поздно он вернётся в Абидонию. Когда Патрик, послушавшись королевского совета, простился с Людовиком и удалился, король вернулся в свой кабинет, сел за письменный стол, и, открыв небольшой ларчик, принесённый Клод, стал внимательно перечитывать сложенные туда старинные свитки – семейный архив рода де Сильвен. Сомнений быть не могло, - эти бумаги и пергаменты являлись доказательствами слов графа де Триган. - Выходит, что Триган не лгал, - прошептал Луи, - но как же это!.. И Патрик, и его отец, - хранили такую чудовищную тайну, - значит они, скрывали умыслы против меня, и Карла? Но тут король вспомнил битву при Пустом Луге, - страшный удар, нанесенный мечом Жана де Бугай, и оглушивший его, юного оруженосца, смело бросившегося на могучего пенагонского рыцаря, и спасшего жизнь своего господина… «И после этого я смею сомневаться в преданности Патрика? – подумал Луи, - нет, это уже глупость, и чёрная неблагодарность! Но – бумаги, - эти бумаги, - они тоже не лгут!.. Бумаги-то не лгут, - но так ли уж правдив граф де Триган? Полуправда иной раз бывает страшней самой наглой лжи! Я могу отдать Этьена де Триган палачу, и под пыткой он уж расскажет, как всё было на самом деле, но… Чёрт побрал бы, если Триган не лжёт, я совершу самую страшную неблагодарность на свете! Подумать только, дворянин предупредил своего короля об опасности, а тот, не поверив, велел его пытать! В таком случае, я стану ещё большим мерзавцем, чем мой предок Марк де Мортирье!». - Боже всемогущий, помоги мне отличить ложь от правды, и принять правильное решение! – взмолится король, - я не хочу наказывать невиновного! Опечаленный решением принцессы Марии стать монахиней, Фредерик де Руин, герцог Пуассон-Роз в задумчивости бродил по саду дворца Пале. Конечно, Людовик III найдёт его сыну богатую невесту благородной крови, но всё же это будет просто знатная дворянка, а не племянница короля Абидонии. Внезапно чей-то насмешливый голос нарушил его размышления: - Приветствую вас, сеньор Пуассон-Роз! Фредерик обернулся, и увидел в беседке пенагонского посла де Скоре. - Добрый день, господин де Скоре, - ответил он. - Хм, для кого добрый, а кому и нет, - усмехнулся де Скоре, - судя по всему, графу де Триган осталось недолго радоваться жизни. - Такова участь всех предателей, - сказал де Руин. - Ну как же можно называть предателем того, чья вина ещё не доказана? – удивился де Скоре, - это так же скверно, как и не возвращать долги! Герцог де Руин побледнел, - ибо понял намёк пенагонского посла. Десять лет назад его покойный отец занял у короля Максимилиана огромную сумму денег под залог своего герцогства. Срок возврата долга минул в этом году, но герцог де Руин, даже если бы решился полностью разориться, не смог бы вернуть и четверти суммы занятой его отцом. - Я верну долг, - сухо ответил он. - Когда? – усмехнулся де Скоре, - вы уже должны были его вернуть! От имени моего короля говорю вам: если до конца года вы не вернёте долг, то ваше герцогство утратит независимость, и будет присоединено к Пенагонии! - Я уже смирился с этим, - вздохнул де Руин. - Но вы можете сохранить независимость, если выплатите долг, - ухмыляясь, сообщил де Скоре. - Постараюсь, - с вымученной улыбкой ответил сеньор Пуассон-Роз. Де Скоре засмеялся, - он уже почти торжествовал победу. Да, захват части Абидонии провалился, - несколько дней назад из Пенагонии пришло письмо Максимилиана, в котором тот отказался от претензий на абидонские земли, и между двумя королевствами был заключен мирный договор, - однако у пенагонского короля появилась возможность увеличить свои владения за счёт герцогства Пуассон-Роз. Максимилиан ещё десять лет назад, во время начала своего правления проявил себя мудрым и дальновидным королём, умело заключившим выгодное соглашение с нищим Анри де Руин. Молодой король Пенагонии не сомневался, что герцог Пуассон-Роз не сможет выплатить долг, и будет вынужден стать пенагонским подданным. - Желаю вам удачи, - усмехнулся де Скоре, и весьма довольный собой, поспешил уйти, оставив герцога Пуассон-Роз с испорченным настроением. Фредерик тяжело вздохнул, растерянно глядя вслед де Скоре. - О каком это долге говорил вам пенагонский посол? – неожиданно спросил Людовик, выходя из-за огромного куста шиповника, посаженного между двумя дорожками. Король, который вышел в сад на несколько минут, чтобы подышать свежим воздухом и успокоиться, стал невольным свидетелем не слишком дружественной беседы де Скоре, и герцога Пуассон-Роз. Фредерик вздрогнул от неожиданности, затем поклонился королю. - Это старый долг моего отца, ваше величество, который я должен вернуть королю Максимилиану в этом году. - А что де Скоре говорил про независимость вашей страны? – осведомился Луи. - Если я не верну долг до конца, то мне придётся стать вассалом Пенагонии, - вздохнул де Руин. - Послушайте меня, герцог, - только, ради Бога, не сочтите, что я хочу вас оскорбить, сказал Луи, - ваше герцогство слишком мало, и рано или поздно обречено стать частью другой страны. В этом нет ничего позорного, - в своё время несколько малых королевств, таким образом, вошли в Абию, образовав нынешнюю Абидонию. Правда, некоторые королевства и герцогства сами попросили королей Абии взять их под свою защиту, а иные были завоёваны предками императора Тьерри. Выиграли те, кто добровольно пожелал стать вассалами королей Абии, - они утратили только короны, сохранив свои земли и жизни своих подданных. Я думаю, что вам стоит, не дожидаясь войны, признать своим сюзереном короля крупной и богатой страны. - Всё и идёт к этому, - вздохнул де Руин, - король Максимилиан и рассчитывал на то, что, не сумев выплатить долг, мой покойный отец отдаст ему Пуассон-Роз. Отец умер пять лет назад, но за его ошибки расплачиваюсь я… - Но кто сказал, что вам непременно надо становиться вассалом Максимилиана? – удивился Людовик. - У меня больше нет выбора, - вздохнул де Руин. - Ошибаетесь, - возразил король, - вам будет гораздо выгоднее присоединить Пуассон-Роз к более сильному королевству, расположенному гораздо ближе к вашему острову. Я имею в виду Абидонию! Де Руин растерянно смотрел на Луи, а затем пробормотал… - Но как же долг… Я должен Пенагонскому королю, а не вам… - Я выплачу ваш долг Максимилиану, найду знатную невесту для вашего сына, и дам ей большое приданое, - какое хотел бы дать своей племяннице, к сожалению, решившей принять постриг. Выбирайте, герцог, кто будет для вас лучшим сюзереном, - король, обхитривший вашего отца, с целью прибрать к рукам ваш остров, или король-покровитель, готовый выплатить ваш долг, желавший отдать в жёны вашему сыну свою племянницу – не его вина, что сей брачный союз не состоялся! - Ваше величество, - я выбираю покровительство короля Абидонии, - поклонившись, ответил де Руин. - Вы сделали правильный выбор, - рассмеялся Луи. Заглядывая в будущее, автор должен упомянуть, что Людовик III не пожалел о присоединении к Абидонии маленького бедного острова Пуассон-Роз, ибо через пару лет там были обнаружены залежи серебряной руды, из которой на протяжении нескольких веков чеканились монеты. Был поздний вечер, когда гонец доставил Людовику письмо мухляндского короля Андре. Разумеется, малолетний король поставил лишь подпись, а само письмо было продиктовано регентшей, вдовствующей королевой Эухенией. Король Андре сообщил Людовику III о смерти своего отца, и отказе от претензий на абидонские земли, заявив, что предпочитает жить в мире и дружбе с соседями. - Ну, вот и всё, - произнёс Луи, - упокой Бог душу усопшего короля Базиля, и пошли долгие дни жизни его наследнику! Абидония сохранена, и более того, - война за её земли, коей нам угрожали Максимилиан и покойный Базиль, так и не началась! Граф де Сильвен отправился из королевского дворца домой в сопровождении своих друзей, - Рауля де Камомиль, и Габриэля де Сириль, желавших немедленно узнать обо всех подробностях штурма замка Сурс. Патрик еле успевал отвечать на вопросы Габриэля и Рауля, по-дружески завидовавших ему: ещё бы, ведь их друг захватил в плен опасного государственного преступника, подбивавшего покойного короля уничтожить Абидонию! - Ну а что де Триган, - молил о пощаде? – спросил Габриэль. - Куда там, - воскликнул в ответ Патрик, - он ещё угрожал мне немилостью короля, и обещал доказать, что невиновен в измене! Я просто поражаюсь его наглости! - Патрик, а как же графиня де Сильвен, - тьфу, то есть - де Триган, - что сказала она, когда ты захватил замок? – осведомился Рауль. - Она ничего не сказала, - так как бежала из замка до захвата донжона! Ведь слуги узнали о существовании подземного хода только после её бегства, - до этого, кажется, тайну хранил лишь старый Поль… Постойте, друзья, что это там?.. - Повозка бродячих артистов, - ответил Габриэль. - Да я и сам это вижу, - но она мне знакома… – с этими словами Патрик пришпорил коня, и догнал странствующих комедиантов. - Жан, это и в самом деле вы! – воскликнул юноша, узнав пожилого артиста, правившего повозкой, - давно вы в Клервилле? - Граф Патрик де Сильвен! – обрадовался Жан, - как я рад видеть вас! Ох, и часто же мы вспоминаем, как нашли приют в вашем замке! А в Клервилль мы только что приехали, - почти всё лето добирались сюда, выступая в больших городах и маленьких сёлах. - Вы обязательно должны выступить при дворе, когда представится случай, - сказал Патрик, - и сыграть ту самую пьесу, которую я видел! - Ну, господин граф, играть при дворе не пустят кого попало, - возразил Жан, - хотя мы бы не отказались от такой чести! - А я порекомендую вас его величеству, - ответил Патрик, - скажите только, где вас искать, когда разрешение короля будет получено? - Мы всегда останавливаемся на постоялом дворе "Перекати-поле", - ответил Жан, - как и все странствующие артисты. - Хорошо, - я пошлю за вами слугу, он сообщит, когда вам надо будет явиться во дворец! А пока, - прощайте! - До встречи, граф де Сильвен! – ответил Жан, и негромко шепнул жене: - Должно быть, он в большой милости у короля, раз так уверен в том, что нам разрешат выступать перед его величеством. - Это те самые актёры, которые весной играли спектакль в моём замке, - пояснил друзьям Патрик, - было бы неплохо, если бы им разрешили выступить при дворе. - Если бы они сыграют тот самый спектакль, - о котором ты мне рассказывал, - это будет действительно событие, - загадочным тоном произнёс Габриэль, - легенда станет известной не только в Эпинет! - Габриэль, - я уверен, ты знаешь больше чем я, об истории, по которой комедианты поставили свой спектакль, - мне это показалось ещё тогда, когда я в первый раз рассказывал тебе о спектакле, - заявил Патрик, - а сейчас ты уже почти прямо говоришь об этом! - Патрик, раньше я не хотел обсужать с тобой эту исторрию, но вскоре, мне кажется, обстоятельства могут измениться. Прости, но пока я тебе ничего не скажу, - всё узнаешь в своё время! - Я умею ждать, - ответил Патрик, - хотя признаюсь, что умираю от любопытства! - А мы тоже умираем, - ждем продолжения рассказа об осаде замка Сурс, - ответил Габриэль, - объясни, почему сбежала твоя мачеха, а де Триган остался в замке? - Да, я об этом тоже думаю, - подхватил Рауль, - почему так вышло? Было бы правильней, если бы удрал де Триган, а ты, захватив замок, не обнаружил бы его там! - Друзья, - я бы не стал говорить об этом на улице, - понизив голос, ответил Патрик, - поедем лучше ко мне домой, там расскажу подробнее. Лучше ты, Рауль – скажи мне, как… как поживает Мерод? - Всё лето моя сестра провела в замке де Камомиль, - улучшая свои познания в истории, - ответил Рауль, - и только убедившись, что она поумнела, я забрал Мерод в столицу. Думаю, что завтра ты увидишь её при дворе. - При дворе? – удивлённо переспросил Патрик. - Да, несколько дней назад Мерод была представлена новому королю. Она очень сожалеет о словах, сказанных ей отцу, мне и тебе, - пояснил Рауль. - Я рад, что Мерод многое поняла, - ответил Патрик, - и надеюсь увидеть её и твоего отца в добром здравии. Вскоре Патрик вместе с друзьями прибыл в особняк Сильвен, и беседа продолжалась в гостиной. - Я, как и вы, не могу понять, почему де Триган остался в замке, - продолжил свой рассказ Патрик - хотя было бы правильней ему бежать. Он заявил, что Клод направилась в Пенагонию, тем самым подтвердив предположение, что Триган продался королю Максимилиану, - но когда я заехал в замок Сильвен, то узнал, что недавно матушка ненадолго останавливалась там, после чего направилась на север, - то есть явно не в Пенагонию, а в Клервилль, как и оказалось впоследствии. Она оставила мне гневное письмо, обещая чуть ли не Божию кару за захват её мужа. Но меня больше пугает, что я никогда не увижу брата, - по словам Клод и де Тригана, Доминик находится в Южноморье. - Э, а что он там забыл? – удивился Габриэль. - Да и я об этом! – воскликнул Патрик, - не могу поверить, что мой брат захотел поехать к какой-то дальней родственнице Этьена! Скорее всего, они принудительно отправили туда Доминика. Что бы там не говорила Клод, я ей не верю! А уж её супруг… Иногда мне кажется, что он отказался от бегства из Абидонии ради совершения какого-то чёрного дела! Если бы вы видели, как самоуверенно он говорил с королём, уверяя его в своей преданности, и обещая открыть какую-то важную тайну. - Но что он может сделать, если всё равно арестован? – спросил Рауль. - Единственное объяснение, которое мне кажется правдоподобным, - сказал Патрик, - это желание графа де Триган сдать королю своих сообщников, и этим заслужить себе прощение. Возможно, что у короля есть тайный враг, о котором он не подозревает, но которого хорошо знает де Триган. Когда его величество попросил всех выйти, чтобы Триган наедине сообщил ему некие сведения, прежде чем закрылась дверь, я успел услышать, как граф заявил, что король пригрел змею у себя на груди. Тогда я могу объяснить радость мачехи, после беседы с королём, - вероятно, её величество решил помиловать графа де Триган за предоставленные им сведения. - Скорее всего, это действительно так, - ответил Габриэль, - впрочем, я думаю, что мы рано или поздно всё узнаем. - Если он выдаст своих сообщников, - это будет неплохо, - возразил Патрик, - но почему-то мне кажется, что от графа де Триган не может исходить ничего хорошего. Во время нашего возвращения в Клервилль, я заметил, что у графа такой взгляд, словно он задумал что-то дурное. Все слуги уверены, что Триган околдовал Клод, которой я рассказывал, какой он негодяй. Про брата мне и думать страшно, - если Доминик и правда, у родственников своего отчима, - то его жизнь может быть в опасности! - Патрик, ты, верно, устал, и в дурном настроении, - поэтому преувеличиваешь, представляя графа де Триган чуть ли не колдуном, - попытался успокоить друга Габриэль. - Нет, будь он колдуном, то обратился бы в крысу, или птицу, и сбежал бы от меня, - этого я и боялся всю дорогу! Но, друзья, - я твёрдо уверен, - что Этьен де Триган лживый и опасный злодей, который всегда может вывернуться, и, притворившись ангелом, убедить всех в своей невиновности!
Княжна: Утром следующего дня уже весь Клервилль знал о кончине Базиля II и отказе его сына, нового короля Мухляндии Андре от претензий на абидонские земли. Людовик III подписал договор о мире, и затем весь королевский двор отправился в собор Святого Ивонна на благодарственный молебен, а вечером должен был состояться праздничный обед. После возвращения из собора, Патрик, улучив момент, спросил короля: - Ваше величество, не угодно ли вам будет, чтобы нынешний праздник украсили своим спектаклем талантливые бродячие комедианты? Этой весной они выступали в моём замке, и клянусь, я был восхищён, увидав сыгранную ими пьесу. Людовик слегка отшатнулся, и снова отчуждённо и подозрительно посмотрел на Патрика, - так же как вчера, во время ссоры юноши с мачехой. - Ну, если ты их рекомендуешь, значит, они должны выступить, - бесстрастно ответил он. - Ваше величество, - если вы, как и моя мачеха, не одобряете спектаклей бродячих актёров, - сказал Патрик, - то тогда им не стоит выступать перед вами. Простите, если прогневал вас этим предложением… - Нет, на что же гневаться, - мне нравятся спектакли, так же, как и моей супруге, и детям - возразил Луи своим обычным дружелюбным тоном, которым он всегда разговаривал с Патриком. Комедианты должны выступить сегодня во дворце, пусть даже это некоторым придётся не по вкусу – как, например, твоей мачехе, которую я пригласил на праздник. Ей, бедняжке, нелегко сейчас, когда муж обвиняется в измене королевству, но родственники предателей, не замешанные в их делах, не должны считаться преступниками. - Я не думаю, что мачеха сообщница графа, - подхватил Патрик, - она вышла замуж чуть более месяца назад, а до того не была даже с ним знакома. Де Триган же, судя по всему, готовил разделение Абидонии ещё год назад. - Именно поэтому я её и пригласил, - ответил Людовик, - графиня ни в чём не виновата. Тем более она доказала мне… но тут король осёкся, затем, кашлянув, продолжил, - доказала свою невиновность! Больше я сейчас ничего не скажу, - обо всём узнаешь своё время! Суд над графом де Триган ещё впереди! На праздничный обед собрался весь королевский двор, - вельможи, так или иначе поддерживавшие Людовика во время заговора против Карла V, герцог Пуассон-Роз, а так же пенагонский и мухляндский послы де Трандль и де Скоре, и отец Антонин, - духовник короля, теперь занимавший должность капеллана дворца Пале. Приехала и Клод, - графиня де Триган явилась на этот раз во дворец не во вдовьем платье, но скромно одетой, так как все её наряды остались в замке Сурс. Тем не менее, у Клод был хороший вкус, и графиня выглядела эффектно, - поверх чёрного платья с узким рукавом, на ней был надето тёмно-синее, почти чёрное котарди с расширенными рукавами длиной до локтя. Головной убор тоже был тёмно-синим, с тонким длинным чёрным покрывалом. Патрик поприветствовал Клод, но она сделала вид, что не замечает его. При других обстоятельствах юноша снова попытался бы примириться с мачехой, но сейчас ему было не до неё, - среди придворных Патрик увидел Мерод, сопровождаемую отцом. Граф де Камомиль присутствовал днём на молебне, - но его дочь, узнав, что Патрик вернулся в Клервилль, почему-то испугалась встречи с ним, и, сославшись на головную боль, осталась дома. Отец разрешил дочери не посещать молебен, но оговорил, что только чума или оспа могут помешать Мерод явиться вечером на пир в королевском дворце. Дочь графа де Камомиль была одета в то же голубое платье, которое было на ней в день помолвки, и точно так же, как и тогда, были причёсаны её золотистые волосы. Вспомнив этот прекрасный день, Патрик не выдержал, и поспешил пойти к разорвавшей помолвку невесте. - Добрый вечер, Мерод! Как ваши дела? – негромко спросил он. - У меня всё хорошо, - опустив глаза, грустно ответила Мерод, - и я рада, что вы вернулись, захватив в плен изменника де Триган. Проговорив это, Мерод смущённо замолчала, - ибо больше всего ей хотелось бы попросить прощения у Патрика, но в нынешних обстоятельствах сие было невозможным. Патрик тоже был смущён, и, не зная, что сказать, поклонился бывшей невесте, и с болью в сердце отошёл от неё, а Мерод подумала, что юноша никогда не простит ей разрыва помолвки, и, значит, потерян для неё навсегда. Во время праздничного обеда звучали тосты за здоровье короля и его храбрых рыцарей, а также за процветание спасённой Абидонии. Впрочем, сам обед быстро закончился, - Луи, как и покойный Карл не любил, чтобы торжественный обед переходил в разгульную пьяную пирушку. Вскоре в большой зал явились нарядно одетые комедианты, - труппа старого Жана была в полном составе, в спектакле играла и его невестка Аннет, оставившая маленького Патрика на попечении родственницы, работавшей служанкой на постоялом дворе "Перекати-поле". - Для нас большая честь, ваше величество, - низко поклонившись, произнёс Жан, - играть перед вами и вашим двором пьесу, написанную моим дедом по мотивам правдивой истории произошедшей на востоке Абидонии. Месяц назад я несколько дополнил её, бережно сохранив всё то, что написал мой предок, и судьба распорядилась так, что обновлённую пьесу мне суждено в первый раз играть в столь блестящем обществе. Не судите строго, ваше величество! Артисты ещё раз поклонились, и открыли сундук, в крышку которого вставили вышитые декорации, изображавшие лес. Аннет, невестка Жана, взяла лютню, и звонким чистым голосом пропела: - Закончилась война, Кровавый враг разбит. Победа нам дана, Но храбрый граф убит. И верная жена, Не пережив несчастья, За мужем вслед ушла, Сын сиротой остался… Ребёнок слаб и млад, Но родственник помог, Хранить его был рад Да только не сберёг… Вслед за этим на сцене появилась марионетка, управляемая Жаном, и изображавшая барона Гастона, родственника пропавшего наследника графства. - Горе, ой горе-то какое! На несколько минут его эта дура оставила, - и всё! Пропал, и найти не можем! Слуги, - ищите, ищите моего племянника, - ребёнок не мог далеко уйти! Ох, будь проклята эта чёртова охота! Декорации сменили, - теперь вышивка изображала обстановку комнаты в замке. Мария управляла марионеткой, изображавшей молившуюся баронессу. - Святая Дева, - прошло уже три дня, как пропал Эдуард, - но я не верю, что его съели волки! Прошу тебя, верни его нам живым… - Эх, жена, - я тоже верю, - вздохнул барон, входя в комнату, - хотя до сих пор ничего не нашли. Слуги четвёртый день осматривают лес… Тем временем на сцене появился слуга, - кукла которого подчинялась Жаку, сын Жана. - Ваша милость, - вот, взгляните, что мы нашли, - не это ли плащ вашего племянника? - Да, он самый, - но что это?.. На нём кровь! Ааааа! Будь я проклят, - с Эдуардом точно случилось несчастье! - Ах! – воскликнула баронесса, и лишилась чувств. - Значит и рукав рубашки его, и шапочка, и башмачок, - вздохнул слуга, - всё в крови, а тела так и не нашли… - Луиза, очнись, - я еду доложить нашему сюзерену, герцогу Роланду, о смерти моего племянника, а все дела оставляю на тебя! Не время сейчас без сознания валяться! – воскликнул Гастон, тормоша жену. - Господин, - а вы разве ничего не слыхали? – удивился слуга. - А что я должен был слышать? - Говорят, старый герцог Роланд скончался, и теперь нами правит его сын Александр! - О, ужас! Хотя… так может быть и лучше! Тьфу, чёрт, что я несу, - ужас какой! Бедный Роланд, - жаль старика, он бы ещё совсем молод, да и сын у него юнец, трудно будет мальчику герцогством править! Декорации снова сменились, на вышивке тоже был зал замка, но красивее и богаче, чем на предыдущей. На сцене появилась марионетка юного герцога. - Ваше высочество, - примите мои соболезнования, я очень скорблю о смерти вашего отца, но и у меня тоже случилась беда! – приветствовал герцога Гастон. - Сколько вас знаю, барон, - чуть холодно ответил герцог, - у вас что ни случай, то беда. - В этот раз беда серьёзная, - юного графа Эдуарда на охоте разорвали дикие звери, - мы нашли только окровавленную одежду. - О Боже, какое несчастье! – воскликнул герцог, - зачем же вы взяли малыша на охоту? - Мальчонка так просил, а я дурак, не смог отказать, - вздохнул Гастон, - ну вот так и вышло, чуть нянька отвернулись, - и всё! Нет больше моего маленького племянничка! Вашему высочеству решать, что теперь будет с его поместьем! - Ну, раз других родственников у вас нет… - Нет! – подхватил барон. - И на графство никто не претендует… - Не претендует! - То, стало быть, вы и унаследуете графство. - Благодарю вас, герцог! - Не стоит благодарности, поспешите домой, - вы и так отняли у меня четверть часа! Декорации сменились в очередной раз, - на вышивке была деревня. Посреди деревенской улицы старый солдат Поль учил мальчика сражаться деревянным мечом. Недалеко от них остановился Арно, - мужчина средних лет, судя по всему, тоже солдат. - Молодец, Эдуард! Делаешь успехи! Вот вырастешь, и станешь храбрым солдатом, спасёшь принцессу, и король пожалует тебе дворянский титул! - Эдуаааард! – приглушённым голосом, как будто издалека позвал Жан. - Ой! Простите, дядюшка Поль, - меня отец зовёт! – воскликнула Аннет, управлявшая марионеткой мальчика, - вечером я ещё вернусь, и вы научите меня новым ударам! Эдуард покинул сцену, а Поль увидел Арно. - Старина Поль! – радостно воскликнул Арно, - сколько лет я тебя не видел! - Дружище! Ты так долго не навещал наши края, что я уже боялся, тебя нет в живых! - Ну, чтобы меня убить, это ещё надо постараться! – воскликнул Арно, - говоря по правде, не слишком хочется возвращаться сюда, - родители мои умерли, друзья разъехались кто куда. После гибели графа Леона мы надеялись, что через несколько лет будем служить его сыну, но когда я вернулся на родину в прошлый раз, то узнал, что графа Эдуарда растерзали дикие звери, и графство унаследовал барон Гастон. - Граф Гастон, - уже десять лет как граф Гастон, - поправил друга Поль. - Да уж хоть и получил он этот титул по наследству, но и на барона–то не тянет! Никогда его не любил, - особенно после гибели Леона в бою, - а вышло всё, потому что его родственничек Гастон струсил, и подло бежал, а граф остался один на один против пятерых противников! Служить такому трусу – значит опозорить себя на веки, - вот и решил я отправиться на чужбину, где и поступил на службу герцогу Форешене, и ничуть не жалею об этом! - Рад за тебя, Арно! – воскликнул Поль, - а я уже стар, и не могу воевать, выращиваю вот, капусту, - да развлекаюсь тем, что учу искусству сражения на мечах деревенских ребятишек! - Послушай, Поль, - этот мальчик… - Вылитый граф Леон в детстве, не так ли?! - подхватил Поль, - но, к сожалению, это всего лишь приёмный сын Пьера. - Да, это мне тоже пришло в голову, - я ведь ровесник графа, помню его с двенадцати лет. Скорее всего, граф Эдуард, будь он жив, сейчас выглядел бы точно так же! Ты говоришь, - это приёмыш Пьера? Надо будет мне навестить старого знакомого, - интересно, как ему живётся под властью трусливого графа? Следующие вышитые декорации изображали интерьер крестьянской хижины, в которой Пьер бранил Эдуарда. - Свиней кто будет пасти? Кто, я спрашиваю? Сладу с тобой нет, глупый мальчишка, - только с этим старым дураком Полем на игрушечных мечах дерёшься! Ты должен заниматься хозяйством, разводить свиней, - так же, как и я! - К чему мне это, отец? – возразил мальчик, - все равно я найду способ уйти из этой деревни и стать воином! - А кто свиней пасти будет? Умру вот я, - а кто за этим стадом станет ухаживать? - Твои родные сыновья! – крикнул Эдуард, - всё равно твоё стадо унаследуют они, а я буду для них всего лишь наёмным работником! Они сами мне это сказали! - Но, Эдуард, мои сыновья ещё малы, потому и говорят глупости! Зачем ты обращаешь внимание на их лепет? - Они всего лишь на год-два моложе меня, при этом не делают и десятой доли тех работ, что я выполнял в их возрасте! - Ты ещё бы то, что было пять лет назад, вспомнил! – воскликнул Пьер, но появление Арно положило конец ссоре. - Старина Пьер, - перестань бранить мальчишку! – воскликнул Арно. - Арно, дружище! – обрадовался Пьер, - как давно я тебя не видел! Рад, что ты вернулся в родные края! А мальчишка этот заслуживает не только брани, но и хорошей порки! Не хочет он, видишь ли, становится свинопасом, - мечтает солдатом стать! Это всё старик Поль, - дурная его голова, - учит мальчишку мечом махать, и рассказывает о битвах, в которых участвовал в молодости. Да и кровь у Эдуарда дурная, - верно, его беспутная мамаша, подкинувшая нам ребёнка, родила его от солдафона! - Послушай, Пьер, - а ведь мальчишка–то прав! – возразил Арно, - вот будет он всю юность на тебя работать, как твой старший сын, а после твоей смерти выкинут его твои дети на улицу, или оставят на правах наёмного работника. Не лучше ли ему, и правда, стать солдатом? Послушай, дружище, отпусти ты его со мной, служить герцогу Форешене! - Ну, а как же за мои сынишки, - они ещё малы чтобы целый день свиней пасти… - промямлил Пьер. - Ага, а вот я в их возрасте почему-то не был мал! – усмехнулся Эдуард, - господин Арно, прошу вас, заберите меня у Пьера, - я хочу стать воином! - Придётся мне, пока дети не подрастут, работника нанимать… - продолжал бубнить Пьер. - Вот тебе деньги, - Арно бросил на пол узелок, - здесь треть моего годового заработка! Только отпусти со мной Эдуарда! - Ладно уж, забирай этого мальчишку! – вздохнул Пьер, - так и знал, что не станет он хорошим работником! - Прощайте, отец, - быть может, ещё увидимся, когда став рыцарем, я навещу родные края! – сказал Эдуард. - Благодарю, тебя, Пьер, - молвил Арно, - в кои то веки ты совершил благородный поступок! - Прощай, сынок, - ответил Пьер, - и тебе удачи, Арно! Но когда Арно и Эдуард вышли, Пьер раздосадовано проворчал: - Рыцарем он станет, как же! Убьют его, как воробья, в первом же сражении! А мог бы спокойно свиней пасти! Когда Арно и Эдуард снова оказались на лугу, мальчик сказал: - Господин Арно, позвольте мне дождаться матушку Жанну, - я должен проститься с ней… Ах, вот и она идёт! На сцене появилась марионетка изображавшая крестьянку. - Дитя моё, ты уходишь! – воскликнула Жанна, - и я чувствую, что больше не увижу тебя! - Прощайте матушка, - я всегда буду вспоминать вас, как будто вы мне родная мать, - с грустью произнёс Эдуард. - Постой, сынок, подожди меня здесь! Я скоро вернусь, только вот принесу тебе кое-что, сказала Жанна, и поспешила в деревню. - Тебе жаль расставаться с родными местами, и Жанной, которая тебя так любит? – спросил Арно. - Да, но другого выхода у меня нет, - ответил Эдуард, - не становиться же слугой сопливых сыновей Пьера! Вскоре вернулась Жанна, - и передала Эдуарду какой-то небольшой предмет. - Послушай, сынок, - вот эта брошь была на твоей разорванной одежде, когда тебя принесли в наш дом. Она, возможно, откроет тебе, кто были твои настоящие родители! - Так это же герб… - воскликнул Эдуард, но Жанна не дала ему договорить. - Тшшш! – прошипела крестьянка, - лучше не называть до поры имён! - Я и раньше подозревал, что я из благородных, - произнёс Эдуард, - ибо я кое-что помню из своего детства! Я жил в очень большом доме, и ко мне все относились с почтением! - Тише, сынок, не надо… - Ты правильно сделала, Жанна, что отдала этому мальчику брошь, - сказал Арно, - при дворе герцога Форешене Эдуард будет служить не как обычный слуга, а как дворянин! Он станет пажом, а потом оруженосцем! - Прощай, Жанна! – воскликнул Эдуард, и обнял крестьянку. Жанна, плача ушла, а Арно сказал: - Став рыцарем, ты сможешь вернуть себе при помощи этой улики отобранное у тебя поместье! На этом первое действе пьесы закончилось, раздались возгласы одобрения и аплодисменты. Патрик оглядел придворных, пытаясь понять, кому понравился спектакль, а кому – нет. К удовольствию юноши, на лицах зрителей была явная заинтересованность, и только Клод сидела, злобно уставившись в одну точку, и стиснув руки с такой силой, что побледнели пальцы. - Жду с нетерпением второго действия, чтобы узнать, как дальше сложилась судьба Эдуарда, - улыбаясь, произнёс король. Второе действие так же началось с песни Аннет: - Пронеслось восемь лет И друзей многих нет, А другие не те уж, что были. Жаль, но годы всех нас изменили! Вышитые декорации изображали сад в графском замке. Посередине находился тряпичный куст, в который была воткнута сухая роза. Трудно было догадаться, какого цвета её ныне сероватый цветок был в то давнее время, когда его только что срезали, - белым, розовым, или жёлтым. Прекрасная юная Эстель, дочь графа Гастона в грусти склонилась над розовым кустом: - Ах, матушка, - я так наделась, что роза расцветёт настоящим, живым цветком! Но бутон раскрылся, - а лепестки снова оказались сухими! - Что поделаешь, дитя моё, - с тех пор, как погиб твой троюродный брат Эдуард, этот куст перестал цвести, и только спустя три года, как раз после твоего рождения, на нём появились сухие розы. - Говорил я, выкорчевать его надо, - вмешался Гастон, - не дождёмся мы от этого куста ароматных живых цветов! - Ах, отец, - умоляю, не надо трогать куст! – воскликнула Эстель, - вы же сами говорили, что раньше он совсем не цвёл, а сейчас на нём появились сухие цветы! Быть может, настанет час, когда эти розы оживут! - Ну, я не настаиваю, - буркнул Гастон, - просто страх на меня наводят эти розы, которые расцветают уже сухими! - А мне они, напротив, напоминают легенду о голубой розе правды, - возразила Эстель, - в ней рассказывается, что раз в столетие высохшая роза оживает, и её аромат заставляет говорить правду даже самых отпетых лжецов. Я всё надеюсь, что этот куст волшебный, и однажды на нём расцветёт голубая роза… - Умница ты моя, - умилился Гастон, - и читать умеешь, - сложно тебе будет замуж выйти, - не любят мужчины умных жён. Только вот не стоит верить в разные старые сказки и легенды… Гастон и Луиза вернулось в замок, и тут слуга доложил, что графа хочет видеть некий дворянин. - Ну что ж, примем его, - снисходительно усмехнулся Гастон, - проводите его в залу! Вошёл повзрослевший Эдуард, - белокурая красивая марионетка была похожа на ту, что изображала Эдуарда в детстве, - но больше размером. - Чему я обязан случаю видеть вас? – важно спросил Гастон. - Приветствую вас, барон, - сухо ответил Эдуард. - Ошибаетесь, сударь! Я уже давно граф, а бароном был семнадцать лет назад, при жизни моего троюродного племянника, после смерти которого я унаследовал его землю и титул! - Ошибаетесь, дядя, - вы до сих пор барон, так как граф Эдуард, то есть я, до сих пор жив! - Ха-ха-ха-ха! Повеселил, молодой человек! – расхохотался Гастон, и затем, становясь внезапно серьёзным, строго произнёс: - Глупая шутка, юноша. Мой племянник Эдуард был растерзан волками, и ужаса того дня, когда нашли его окровавленную одежду, мне не забыть! - Вы сами сейчас, того не желая, проболтались: нашли одежду, но не тело вашего племянника! – возразил Эдуард. - Так тело же съели волки! – возразил Гастон, - как вы, молодой человек, не понимаете! - Нет тела, нет и доказательств! – оборвал Эдуард, - ребёнка могли похитить, и отдать на воспитание в деревню! - Ну ладно, допустим, я верю, - усмехнулся Гастон, - племянника похитили, - и вот он, спустя семнадцать лет вернулся! Какие только ваши доказательства, юноша? - Вот моё доказательство, - брошь, что была на моей одежде в тот самый день! – Эдуард указал на брошь, приколотую к своей груди, - смотрите, на ней герб моего отца! - Ха! Сейчас такие броши носят все мои слуги, и довольно часто их теряют! – возразил Гастон, - ты мог найти её в лесу или на дороге, да и просто украсть у кого-то из моих людей!
Княжна: - Эту брошь сохранила моя приёмная мать, и отдала мне, когда я уехал в Форешене! - Так пусть она подтвердит это! - Матушка умерла, - грустно ответил Эдуард. - Ну вот, свидетелей нет, мамаша, которая брошь дала, умерла… Лжёте вы, молодой человек! – усмехнулся Гастон. - Да я жил в этом замке, и прекрасно помню эту залу! – воскликнул Эдуард. - Любой дурак так может сказать, - усмехнулся Гастон, - послушай, жена, - обратился он к не произносившей ни слова, и лишь тихо ахавшей графине, - скажи, мог ли мой покойный племянник, если бы остался жив, сейчас быть похожим на вот этого наглеца? - Ну, нет! – возразила графиня, - совсем не такие черты лица, да и родинки на щеке у твоего племянника не было! Это, явно самозванец! - Самозванец ваш муж, сударыня! – ответил Эдуард, - он решил избавиться от меня, чтобы захватить титул и поместье! - Ложь! – отрезал Гастон. - Так пусть Божий суд решит, кто из нас лжёт, - произнёс Эдуард, - я обвиняю вас в захвате моего поместья и титула, и вызываю на поединок! – с этими словами он бросил на пол перчатку. - Не подобает мне, графу, сражаться с самозванцем, - разгневался Гастон, - тем более что вряд ли ты вообще дворянин! - Так и признайтесь, что испугались Божьего суда! – возразил Эдуард, - я обращусь к герцогу Александру, - и, зная его благородство, могу быть уверен, что он заставит вас сразиться со мной! - Обращайся хоть к королю, - недобро усмехнулся Гастон, - счастливо добраться! - До встречи! – дерзко ответил Эдуард, и вышел из залы. - Эй, слуги! Подойдите ближе, - дальнейшие указания двум слугам Гастон дал шёпотом. Тем временем Эдуард, выйдя из замка, оказался в саду, где встретил Эстель. Марионетки в руках актёров замерли на несколько секунд, - должно быть, Эдуард и Эстель понравились друг другу с первого взгляда. - Милая девушка, простите, как ваше имя? - растерянно спросил Эдуард. - Эстель… - застенчиво ответила графская дочка. - Милая Эстель… а скажите… - на ходу придумывал Эдуард тему для беседы, - а что случилось с этим розовым кустом? Почему цветы засохли? - Они распустились уже сухими, - грустно ответила Эстель, - после гибели моего кузена на этом кусте никогда не было живых цветов. - Подождите, сударыня, - я уверен, что ваш кузен не умер, и когда он вернётся, куст расцветёт по-настоящему! Кстати, меня зовут Эдуард, и я… - Разбойник!!! – заорали двое слуг, внезапно выскочив в сад. Последовала короткая драка марионеток, во время которой Эдуард отбивался от слуг, а Эстель, прижавшись к кусту, испуганно кричала: - Ах, не трогайте его, он не сделал ничего дурного! Ах, нет, умоляю, не бейте его! Наконец слуги изловчились, и нанесли Эдуарду удар, от которого он потерял сознание, и сам граф вышел в сад, чтобы оценить их работу. - Правильно, ребята! Так ему и надо, - оттащите этого негодяя в подземелье, а завтра отправим его в город, на суд герцога! - Отец, вы ошибаетесь, - он хороший человек! За что его так избили слуги? Прикажите его отпустить! - Глупая моя девочка, - этот негодяй – самозванец, выдававший себя за твоего покойного кузена! Он желал отобрать у нас графство! - Какой ужас, - такой приятный молодой человек, и самозванец! Ах, я не могу поверить! – воскликнула девушка. - Поверишь, когда сам герцог будет судить его! Действие перенеслось в замок герцога, где состоялся суд над Эдуардом. - Граф Гастон, - в чём вы обвиняете этого молодого человека? – спросил герцог Александр. - Этот негодяй – лжец и самозванец, выдающий себя за моего покойного троюродного племянника с целью захвата моего поместья, титула и состояния! – заявил граф. - Что вы можете сказать в свою защиту? – спросил герцог Эдуарда. - Барон Гастон лжёт, - я и в самом деле его племянник, сын графа Леона и его жены Анны. Во время охоты меня похитили люди барона, и отдали на воспитание крестьянину Пьеру. - Какие ваши доказательства, юноша? - У меня с собой брошь с графским гербом, которая была приколота к моей одежде, когда я попал в дом Пьера. Пьер мог бы и подтвердить, что меня отдали ему на воспитание. - Сейчас я выслушаю Пьера… - Ваше высочество, - воскликнул Гастон, - выслушайте сначала меня! – Эти броши носят все мои слуги, и самозванец мог украсть или найти потерянную, чтобы выдать её за доказательство своего происхождения! К тому же, как я полагаю, - он знал, что тело моего племянника не нашли, потому что оно было съедено дикими зверьми, вот он и придумал историю о своём якобы похищении! - Думаю, что рассказ крестьянина, у которого вырос этот юноша, поможет мне разобраться и принять верное решение, - сказал герцог, - доказательство в виде броши не может прояснить это дело. - Ваше высочество, - низко поклонившись, произнёс Пьер, - этот юноша и вправду мой приёмный сын, восемь лет назад покинувший родную деревню. Но он лжёт, что мне принесли его люди графа, - его подкинула моей тётушке распутная девица, которую отец изгнал из дома. Она направлялась в город, и остановилась на ночлег в доме моей ныне покойной тётушки, а рано утром незаметно ушла, оставив в амбаре родившегося ночью мальчика, чуть позже найденного моей тётей. Тётушка была стара, и спустя три года, когда стала совсем плоха, отдала мне Эдуарда, - (так она назвала мальчика). Спустя месяц моя тётя скончалась, а её супруг умер ещё через полгода. Эдуард утверждал, что помнит, как он жил в замке, но на самом деле это детские воспоминания о жизни в доме моей тётушки. Надо сказать, ребёнок он был беспокойный, - не хотел пасти свиней, а всё больше развлекался драками на деревянных мечах со старым солдатом Полем, который тоже не дожил до ненешнего дня. Затем в нашу деревню приехал некий Арно, который и забрал моего приёмного сына с собой, в надежде, что Эдуард станет храбрым солдатом. Увы, я вижу, что мальчик, которого я любил как родного сына, стал не солдатом, а самозванцем! Простите, граф, мне стыдно, что мой сын причинил вам такие неприятности, - клянусь святым Ивонном, - это не граф, а ребёнок потаскушки! - А мне стыдно, что мой приёмный отец оказался лжецом и клятвопреступником! – закричал Эдуард, - вы поклялись святым Ивонном, произнеся ложь! Мои родители – граф Леон и графиня Анна! - Но вы никак не можете этого доказать, - усмехнулся герцог. - Я уже показал брошь, которая была на моей одежде, - но барон утверждает, что такие носят все его слуги, - со вздохом ответил Эдуард. - Вы можете смягчить себе приговор, если расскажете, где вы взяли сию брошь, - сказал герцог. - Я же говорил, что брошь была на одежде, в которой меня принесли в дом Пьера, - повторил Эдуард, - Жанна, - жена Пьера, спрятала её, и отдала мне перед моим уходом из родной деревни. - А Жанна может это подтвердить? – спросил герцог. - Моя жена умерла четыре года назад – ответил Пьер, - к тому же, если бы эта брошь хранилась много лет в моём доме, я непременно знал бы об её существовании! - То есть, никто не может подтвердить, что этот юноша, - племянник графа Гастона, - подытожил герцог, - надо же, - такой молодой, и уже такой лживый! А ещё он был настолько нагл, что пытался вызвать на поединок графа! Выслушай свой приговор, Эдуард, - завтра ты будешь повешен на базарной площади, - я не терплю самозванцев! - Я невиновен, - воскликнул Эдуард, - клянусь честью! - Все преступники так говорят! – усмехнулся герцог. Для следующей сцены, длившейся всего минуту, актёры должны были вновь применить вышитую декорацию, изображавшую двор графского замка, и тряпочный розовый куст, в который была вставлена сухая роза, - реликвия актёрского рода, уже двести лет используемая в качестве реквизита. Читатели могут подвергнуть сомнению этот факт, - но время было не властно над сухим цветком, данным два века назад предкам Жана отшельником Теофилом. Волшебная сила, заключённая в этой розе, хранила сам цветок, и иногда творила подлинные чудеса… По сюжету, в этот миг на кусте должна была расцвести голубая роза, - и артисты, возвращая декорацию на сцену, вытаскивали сухой цветок, и вставляли на его место красиво сделанную шёлковую розу. Аннет, заглянув за крышку сундука, куда на время поставили тряпочный куст, взяла искусственную розу, чтобы вставить её вместо сухой, и вдруг замерла от неожиданности: пока играли сцену суда над Эдуардом, сухая роза ожила, и её серый цветок стал голубым. - Отец!.. Жак!.. – громко прошептала Аннет, и растерянно указала на реликвию. Поражённые актёры замерли на секунду, - затем Жан прошептал: - Играем дальше с живой розой! Овладев собой, Аннет выставила на сцену куст с голубой розой, а затем взяла шёлкового голубя на прутике, который «облетев» садик ловко «сорвал» цветок, подхватив его в замысловато сделанный металлический клюв, и покружив над замком, улетел, надо полагать, в город. - Отец, - на сцене была голубая роза! – прошептала удивлённая Мерод. - Тряпочная, надо полагать, - ответил граф де Камомиль. - А мне кажется, она живая… - покачала головой Мерод. В следующей сцене было задействовано много марионеток, - у актёров не хватало для всех рук, и некоторые куклы, на время, когда они не были задействованы, пришлось прикрепить к углам сундука, и специально собранным для этой цели треногах, на верх которых цеплялась деревянные ручки для управления марионетками. На городской площади находилась вышитая толпа, телега, в которой привезли приговорённого Эдуарда, палач, священник, герцог, Пьер и графское семейство. Несчастный Эдуард громко молился: - Пресвятая Дева, святой Ивонн, - покровитель Абидонии, святая Флорет, святая королева Стефана, - защитница невинно осуждённых, - спасите меня, ибо вы видите, что я несправедливо приговорён к казни за то, что хотел вернуть себе отнятые у меня титул и поместье, а злодей, обокравший меня, живёт и радуется, предвкушая мою гибель! - Ну и негодяй, ещё и паясничает, изображая невинную жертву! – воскликнул Гастон. - А я поверить не могу… Такой красивый юноша не может быть преступником, - печально произнесла Эстель, - прошу тебя, святая Стефана, и тебя, святой Ивонн, и тебя, святая Флорет, - спасите Эдуарда, если он и в самом деле законный наследник поместья! После этих слов на сцене снова появился голубь с голубой розой в клюве, и «сел» на край повозки с осуждённым, а затем, вспорхнув, подлетел к Эстель, и уронил розу к её ногам. - Какая необычная роза! – воскликнула Эстель, поднимая цветок, - голубая! Как роза правды, легенду о которой я прочла недавно! Отец, матушка, - взгляните, и понюхайте, - какой у неё необычный горький аромат! Гастон и Луиза склонились над цветком, а священник тем временем сказал Эдуарду: - Покайся, сын мой, в твоих тяжких грехах! - Святой отец, мне не в чем каяться, - меня казнят по ложному обвинению! – ответил Эдуард. - Эх, голубь-то с розой, - вздохнул палач, - известно всем, что это знак невиновности… В полной тишине палач подошёл к Эдуарду, чтобы накинуть петлю на его шею, - но тут графиня Луиза неожиданно закричала не своим голосом: - Стойте! Стойте! Я не могу больше так! Этот юноша – и вправду, законный наследник графства! Я узнала его, хотя в последний раз видела, когда он был ребёнком! Эти черты лица, глаза, родинка на щеке… Да и странно он исчез на охоте – получается, что его растерзали хищники недалеко от поляны, где его видели в последний раз, и собаки не нашли останков в первый день, хотя Эдуарда искали до поздней ночи. Окровавленную одежду нашли только на четвёртые сутки. Я не могу поверить, что в том месте не искали раньше! - Глупая женщина! – усмехнулся Гастон, - узнала она его, видите ли! Я его ещё раньше узнал! Вылитый его покойный отец! Эх, об одном только жалею, что нюни распустил семнадцать лет назад, и не прикончил мальчишку, а отдал на воспитание крестьянину! - Остановись, палач! – крикнул герцог, – ещё не хватает, чтобы казнили невиновного! Где этот крестьянин, который его воспитывал? Он же рассказывал, что этот юноша – сын падшей женщины? - Монсеньор, да вы что, не знаете, что запугать мужика – проще простого? - ответил Гастон, - у старика четверо родных сыновей, я пригрозил, что заберу их всех в свою дружину, и на войне поставлю в первые ряды лучников, чтобы у них осталось мало шансов выжить. Подействовало! Родные-то дороже приёмыша! - Истинно так, ваше высочество, подхватил Пьер, - я никогда особо не любил этого навязанного мне мальчишку, - а как пригрозил мне граф Гастон, так и сомнений не осталось, что надо солгать на суде – спасти жизни моих родных сынков! К тому же, история про девку, родившую мальчика в гостях у моей тётушки выдумана мной и графом в тот самый день, когда я взял на воспитание Эдуарда – надо же было объяснить соседям, откуда у нас взялся этот ребёнок! - Гастон, ваша супруга сейчас упомянула о некоторых странностях, связанных с исчезновением юного графа много лет назад, могу ли я узнать подробности? - холодно спросил герцог, начавший понимать, какую он чуть было не совершил страшную ошибку. - Ну, странности, конечно, были, не всё прошло гладко, да и жена это точно подметила, насчет исчезновения-то. Хороший я план тогда придумал, больно уж не терпелось завладеть поместьем дальнего родственника, да вот, видно зря пожалел мальчишку, надо было сразу его прикончить, а я велел слуге похитить его из леса, и отдать крестьянам. Ну, дальше всё сами знаете. К счастью, у вас по молодости не хватило ума пристально расследовать исчезновение мальчишки, и вы поверили мне на слово, - хвастливо закончил свой рассказ Гастон, а затем вздохнул: - Эх, надо же! Все годы молчал, даже спьяну никогда никому ничего не рассказывал, а тут вот как понюхал эту проклятую розу, так похоже и одурел от её запаха! - Отец! Как же вы могли так подло поступить?! - плача, воскликнула Эстель. - Ради твоих братьев и тебя старался, глупая девчонка! – ответил Гастон. Если бы не я, то жила бы ты в маленьком бедном замке, и приданное твоё было бы мизерным! - Освободите законного наследника поместья! – приказал герцог, - а ты, негодяй, отдай мне своё оружие! Ты арестован за захват графства и попытку устранить владельца замка, в котором ты незаконно прожил много лет! За твоё преступление ты заслуживаешь смертной казни! - Но я… меня-то за что?.. - растерянно промямлил Гастон. - Монсеньор, я прошу вас ради этой милой девушки быть снисходительным к моему родственнику, - вмешался Эдуард, – я знаю, как плохо без родителей, сам рано остался сиротой, и поэтому, умоляю вас сохранить жизнь моему троюродному дяде! - Благородный юноша, теперь у меня исчезли последние сомнения в том, что ты – истинный наследник графского поместья, - сказал герцог, - так великодушны были рыцари во времена императора Тьерри. Я оставлю жизнь этому старому пройдохе, не мне строго судить его, ибо я отчасти сам виноват в твоих злоключениях: надо было внимательней расследовать твоё исчезновение семнадцать лет назад, - но что поделаешь, я в те годы был молод и глуп, - моложе, чем ты сейчас! В заключительной сцене Эдуард стоял в саду, возле розового куста, а графское семейство навсегда покидало замок. Эстель с голубой розой в руке подошла к юному графу, и печально сказала: - Я полагаю, что роза выросла на этом кусте. Вы, наследник поместья, вернулись, - и спустя много лет розовый куст зацвёл. Позвольте мне в последний раз взглянуть на него, - я с детства мечтала увидеть, как на этом кусте распустятся живые цветы. Сейчас я покидаю этот замок навсегда, - оставляя его законному владельцу. Возьмите эту розу, Эдуард, и вспоминайте Эстель, с самого начала не поверившую выдвинутым против вас обвинениям! - Постойте, Эстель! - воскликнул юноша, - вы можете остаться в этом замке! - Я не имею права, - ответила девушка. - Останьтесь на правах моей жены, Эстель! Я люблю вас! – произнёс Эдуард, - и марионетки застыли в долгом поцелуе, заслонив свои кукольные лица живой голубой розой, горький аромат которой уже чувствовали все зрители спектакля. Аннет взяла лютню, и пропела куплет: - Злодей Гастон – опять барон, Себе он яму вырыл. С его герба не смыть позор, А роза правды до сих пор Всё странствует по миру… Спектакль закончился, раздались аплодисменты и возгласы одобрения. Патрик, впечатлённый финальной сценой, вспомнил, что похожие слова он сказал Мерод, когда признавался ей в любви. Граф де Сильвен оглянулся на свою бывшую невесту, и увидел, что Мерод горько плачет. Встав, Патрик поспешил подойти к дочери графа де Камомиль. - Мерод, что случилось? - негромко спросил он. - Патрик… - всхлипнула Мерод, - я больше не могу молчать! Я поступила глупо и отвратительно, и теперь жалею об этом… Но время не вернуть назад, - вы не… - Мерод, не плачьте, - улыбнулся Патрик, прекрасно поняв причину слёз девушки, - нам лучше забыть ту ссору. Для всех мы по-прежнему помолвлены, и вашему отцу осталось только назначить день свадьбы… - Патрик… улыбаясь сквозь слёзы, - прошептала Мерод, и счастливые влюблённые, нарушив придворный этикет, обнялись у всех на глазах, - впрочем, никто не посмел осудить их! - Мерзкие скоморохи!!! – вдруг на весь зал закричала Клод, - да как вы посмели, проклятые фигляры, разглашать всем позор старинного дворянского рода! - Матушка, - вы что?.. – растерялся Патрик, подумав, что Клод сошла с ума. - Сударыня, - я вас не понимаю, почему мы не должны играть пьесу, которая написана по правдивой истории, произошедшей семьдесят лет назад? – спросил Жан. - Вы, мерзкое безбожное племя, находите особое удовольствие в том, чтобы обнародовать чужой позор! - ответила Клод, - мои предки после этого случая жили как изгои, и только лишь наши соседи стали забывать об этом, как вот, пожалуйста! - явились шуты, приложившие все усилия, чтобы напомнить Абидонии об этой давней истории! Будьте вы прокляты, негодяи! Хвастаетесь тем, что ваши чумазые предки вмешались в жизнь графской семьи, и вернули поместье Сириль законному наследнику, провались он в преисподнюю! - Ну, сударыня, это уже слишком, - воскликнул Габриэль де Сириль, - вы ещё и проклинаете моего предка Эдуарда де Сириль, который был так великодушен, что упросил герцога Эпинет помиловать вашего прадеда Гастона де Сурс, отобравшего поместье у Эдуарда, и позже объявившего его самозванцем! Эдуард лишь чудом избежал позорной смерти на виселице, но он не хотел, что бы такая, вполне справедливая, участь постигла желавшего его гибели барона Гастона! - Ах, вот оно что! – воскликнул Патрик, - Габриэль, теперь я понимаю, почему ваш отец почти перестал общаться с моим после того, как тот женился на Клод де Сурс! И эту историю я впервые услышал от служанок как раз незадолго до второй женитьбы отца! - Ну да, после всего случившегося представители рода де Сириль не общались со своими родственниками де Сурс, - даже не смотря на то, что Эдуард женился на Эстель, - пояснил Габриэль. - Простите, ваше величество, - сказал Жан, - если бы мы знали, что здесь присутствует дама из рода Сурс, мы не стали бы играть сей спектакль. - Ничего страшного, - ответил Людовик, - у большинства присутствующих здесь дворян есть тайны страшнее, чем тайна рода Сурс! Не понимаю только, почему госпожа Клод сказала, что ваши предки помогли Эдуарду вернуть поместье? - Мой дед, написавший пьесу, несколько изменил сюжет, написанный самой жизнью, - в действительности именно он помог разговориться Гастону. Но пьеса должна быть значительно романтичнее любой жизненной истории, и дед добавил к правде немного красивого вымысла. - Да будь ты проклят вместе со своим дедом!!! – снова закричала Клод, - и, закрыв лицо руками, заплакала. - Не огорчайся, честный артист, - произнёс король, - пьеса замечательная! Хотел бы я, чтобы и другие тайны открылись так же легко, как тайна рода де Сурс… Воцарилось недолгое молчание, нарушавшееся лишь всхлипываниями Клод. - Патрик, а ты ничего не желаешь мне сказать? – прервал вдруг тишину король, пристально глядя на графа де Сильвен. - Я?.. – растерялся Патрик. - Да, ты! Как долго ты притворяешься моим верным подданным, держа камень за пазухой? - Ваше величество, - произнёс Патрик, выходя в центр залы, - я не понимаю, о чём вы говорите! Клянусь честью, я всегда служил вам верой и правдой! - Как и твой отец! – воскликнул Луи, - нет, но как вы могли скрывать это столько лет? - Скрывать что, ваше величество? - удивился Патрик, - я правда, не могу понять вас… Но тут догадка осенила юношу: - Вам откуда-то стало известно о моём истинном происхождении? Да,- мой предок наследный принц Орелин, сын короля Эдуарда II, убитого Марком де Мортирье, и королевы Селестины! Так что же, - разве это преступление – носить фамилию Аделард, и быть потомком императора Тьерри?
Княжна: После этих слов наступила гнетущая тишина, нарушенная лишь несколькими возгласами недоумения, - придворные посчитали признание юноши неуместной шуткой, ибо всем было известно, что принц Орелин пропал без вести, скорее всего погибнув по пути в Южноморье. - Нет, - холодно ответил побледневший, как смерть, Луи, - это не преступление. Преступление – в течение нескольких веков ожидать удобного момента для свержения правящего монарха, всё это время притворяясь верными слугами королей из династии Мортирье! В этом повинен ты, твой отец, и весь ваш род! - Докажите, ваше величество, - спокойно возразил Патрик, глядя Людовику прямо в глаза, - докажите, что я ожидал малейшей возможности предать вас, захватив власть. Где ваши доказательства? Быть может, я желал совершить это время битвы при Пустом Луге? Или я замышлял измену, когда выполнял ваш приказ арестовать графа де Триган, осадив замок Сурс, навек испортив отношения с мачехой, и разорвав семейные связи? - Тогда ты вёл себя как верный слуга короля, - ответил Луи, - то же самое я могу сказать и про твоего отца, - но это не значит, что в иные дни вы не злоумышляли против меня и моих предшественников! - Государь, - решительно и твёрдо возразил Патрик, - клянусь честью, - ни я, ни мой отец и дед никогда не вынашивали злых умыслов против королей Абидонии из рода Мортирье! Скажите, кто оклеветал меня? - Граф де Сильвен, вы должны знать, что я никогда выдвигал серьёзных обвинений без достаточных на то оснований! – резко ответил Луи, - и если сегодня я виню вас в кознях против династии Мортирье, то значит, у меня есть на то причины! Само твоё происхождение обязывает тебя и твоих предков вернуть корону, отнятую у Орелина Марком де Мортирье! - Происхождение моих предков стало самой большой угрозой для их жизни, - усмехнулся Патрик, - и, прежде всего, они пытались выжить и сохранить род Аделард, что было не просто, - зная, как искал гибели Орелина Марк де Мортирье! Где им было уж думать о возвращении себе престола, когда даже в Мухляндии малолетнего Орелина пытались убить шпионы короля Марка! - И, тем не менее, стараясь сберечь свою жизнь, Орелин вернулся в столь опасную для него Абидонию, - иронично усмехнулся король. - Ваше величество, если судить из сохранившегося письма Орелина, он решил поступить согласно поговорке: «хочешь хорошо спрятать вещь, оставь её на виду», - ответил Патрик, - к тому же, он считал, что должен жить в стране, созданной его предками, - императором Тьерри и святыми Филибертом и Стефаной. - Всё правильно, - чтобы в удобный момент захватить власть! – подхватил Луи. - Нет, ваше величество, - всё с той же твёрдой уверенностью возразил Патрик, - они просто хотели жить в королевстве своих предков. - Патрик, - устало вздохнув, возразил Луи, - у меня есть свидетель… - Кто он? – спросил граф де Сильвен – я хочу знать имя человека, оклеветавшего меня, - а так же узнать, кто открыл вам тайну происхождения нашего рода… Уж не моя мачеха ли вскрыла запечатанное письмо, оставленное мной моему брату? – с этими словами юноша оглянулся на Клод, и увидав её смятение, уверился в своей догадке. - Я не читала письмо! – поспешно возразила Клод, - зачем мне это, когда граф де Триган подобрал ключ к ларцу с документами! - Граф де Триган?! – воскликнул Патрик, - ну теперь-то мне всё ясно! Вот почему он так уверенно предрекал мне немилость вашего величества, - о том же предупреждала и мачеха в письме, оставленном в замке Сильвен. Сейчас я понял, зачем она сбежала из осаждённого замка Сурс в Клервилль, - ей надо было сообщить вам тайну нашего рода, щедро разбавленную клеветой! Когда вы пожелали говорить с графом де Триган наедине, он начал свою речь прежде, чем слуги успели закрыть дверь, и я услышал, как он сообщил, что занимаясь исследованиями родословных абидонских дворян, обнаружил вашего врага, - этот негодяй, несомненно, имел в виду меня! Но знайте, ваше величество, - правда здесь только в том, что представители семьи Аделард носят фамилию давно пресекшегося рода де Сильвен, - всё остальное – клевета! Никто из нас не готовил заговора против королей Абидонии из династии Мортирье, и не желал поступить так, как поступил с Эдуардом II и его сыном король Марк! - Патрик, - ты сейчас лжёшь, - возразил Луи, - ибо твои предки и правда, стремились захватить королевскую власть. Свидетель этого - твоя мачеха Клод де Сурс де Сильвен де Триган. Госпожа Клод сообщила мне, что её первый муж, твой отец Робер де Сильвен рассказывал ей о намерении всех представителей вашего рода возвратить абидонскую корону своей семье. По её словам, покойный граф Робер так и говорил, что при удобном случае найдёт способ вернуть себе абидонский престол, заручившись поддержкой дворян и черни, ибо по своему происхождению имеет все права на это! Могу ли я быть уверенным, что ты не мечтаешь осуществить желание твоего отца? - Вот это и есть клевета, ваше величество! - торжествующе улыбаясь, возразил Патрик, - ибо то, что под именем графов де Сильвен скрываются потомки королевской династии Аделард, в нашем роду знали только главы семей и их совершеннолетние наследники! Даже младшие сыновья нашего рода не знали о своём происхождении, а чтобы раскрывать сие женщинам – об этом даже и речи быть не могло! Матушка, - обратился юноша к Клод, - вам не было совестно так беззастенчиво лгать королю? Клод вскочила, гневно и растерянно глядя на Патрика, и не зная, что отвечать. - Госпожа де Триган – вы должны подтвердить или опровергнуть слова графа де Сильвен, - сказал король. - Говорил ли вам покойный супруг о намерении захватить трон, или сие есть ваш вымысел, и вы до недавнего времени не знали об истинном происхождении Робера де Сильвен, - то есть Аделард? Лицо Клод покрылось красными пятнами, губы задрожали, - казалось, женщина хочет сдержать готовые вырваться у неё слова. Но долго молчать она не смогла, и наконец, истерично выкрикнула: - Нет!!! Нет, я ничего не знала! Я была уверена, что Робер – потомок бастарда герцога Эпинет! - То есть, ваш рассказ о том, как первый муж делился с вами планами захвата престола – выдумка от первого и до последнего слова? – уточнил Людовик. - Да!!! – воскликнула, разрыдавшись, Клод - С какой целью вы солгали, сударыня? - холодно спросил король. - Ваше величество… ваше величество… - задыхаясь от слёз, - с трудом произнесла Клод, - простите меня, - я хотела отомстить Патрику, и спасти Этьена! - Спасти одного, оклеветав другого? – с отвращением переспросил король. - Да! – ответила Клод, - поймите, у меня не было больше выхода! Я умоляла Патрика дать убежать нам с Этьеном в Пенагонию, но неблагодарный мальчишка не стал и слушать меня! Только я начала новую жизнь после многих лет вдовства, как он вновь всё разрушил, приехав арестовать моего мужа по обвинению в измене королевству! У Этьена была одна возможность оправдаться, или хотя бы избежать смертной казни, - представить себя верным подданным вашего величества, разоблачившим вашего тайного врага. Как раз недавно он выяснил, что Патрик – потомок принца Орелина… Проще всего было оговорить его, сообщив вашему величеству, что Патрик желает вернуть себе корону… К тому же, мы уже давно договорились с Этьеном, что уничтожим Патрика, оставив его наследство моему сыну Доминику… - Молчите, сударыня, - ни слова больше, - разгневался Людовик, - я не выношу клеветников, и мерзавцев, убивающих ради наследства! - Я не ожидал от вас, матушка, такой подлости, - с презрением произнёс Патрик, и отвернулся от мачехи, не желая больше её видеть. - Госпожа Клод, - сказал Людовик, - оклеветав обоих графов де Сильвен – Робера и Патрика, вы подставили под удар и своего собственного сына, - ибо он тоже происходит из рода Аделард, и может продолжить вынашивание семейной мечты о возвращении себе короны. Молчите же, - предостерёг король Клод, желавшую что-то возразить, - я уже говорил, что не желаю вас слышать! Я буду судить вас вместе с вашим супругом! Мне было видно, что вы не хотели рассказывать правду, но что-то неведомое заставило вас проговориться, и я думаю, сейчас стоит воспользоваться случаем, - может и ваш муж сболтнёт лишнее… Стража! Привести сюда графа де Триган! Воцарилось недолгое молчание, которое прервал Патрик. - Ваше величество, - молвил юноша, опустившись на одно колено, - я отрекаюсь за себя и весь род Аделард от прав на престол Абидонии, и клянусь верой и правдой служить королям из династии Мортирье. - Как и всегда служили твои предки, - заметил Луи, - встань, Патрик, и прости, что я поверил клеветникам! Ложь пополам с правдой оказалась очень убедительной! Патрик молча поклонился королю, а изумлённые придворные принялись удивлённо переговариваться, - ибо только сейчас они смогли осознать ошеломившую всех новость о королевском происхождении графа де Сильвен. - Патрик, - но я не понимаю, когда же Орелин оказался в Абидонии, - до сих пор считалось, что он утонул в море или в лучшем случае, изменив имя, проживал в Южноморье? – спросил граф де Камомиль. - Он отправился в Пенагонию вместо Южноморья, - ответил Патрик, и, прожив там несколько лет, вернулся в Абидонию, унаследовав поместье своей овдовевшей тётки графини Аделаиды де Сильвен, сестры его матери, королевы Селестины. Герцог Эпинет разнёс слух, что Орелин бастард его и графини де Сильвен, и со стороны это выглядело вполне правдоподобно, - схоронившая мужа и детей графиня была рада оставить имение своему незаконному, но всё же любимому сыну. - Патрик, не упоминай титул Селестины, - это приносит несчастье! – взвизгнула Клод. - Я же велел вам молчать, сударыня! – разгневался Луи, - говорить будете на суде! - Несчастье это приносило двести лет назад, тем, кто отваживался назвать Селестину королевой, - ибо их ждала смертная казнь, или вырывание языка, - возразил Патрик, - с тех пор абидонцы считали плохой приметой упоминание её титула. - Надо сказать, король Марк I довольно неуклюже постарался таким образом закрепить свои права, - сказал Луи, - ибо запрет на упоминание титула Селестины не сделал её сына незаконнорожденным! Тем временем в зал привели графа де Триган. Этьен окинул внимательным взглядом всех присутствующих, пытаясь оценить обстановку, и угадать настроение короля. Увидав Патрика, стоявшего недалеко от Луи, Триган догадался, что над юношей разразилась буря, и приготовился добить своего врага. - Граф де Триган, вы можете повторить обвинения, выдвинутые вами графу де Сильвен? – спросил Людовик. - Да, ваше величество, - ответил Этьен, - я обвинял Патрика де Сильвен в сокрытии его истинного имени и происхождения из рода Аделард, а так же в помыслах отнять у вас престол Абидонии. - Откуда вы узнали об этом? - О происхождении графа де Сильвен я узнал после многих лет розысков потомков Орелина, - ответил Этьен, - их поиски я начал, найдя письмо принца в мухляндской придворной библиотеке. В письме, адресованном королю Иву, Орелин написал, что уехал в Пенагонию к графу де Перрин, - родственнику своей бабки Марии д’Аднет де Клер. Втёршись в доверие к графу де Перрин, - потомку того, к которому уехал Орелин, и, заглянув его родословные списки, я обнаружил только одного Орелина, - абидонца, носившего фамилию Сильвен, и женившегося в двенадцатом веке на девице из рода Перрин. Много лет ушло на то, чтобы я смог подтвердить свою догадку о том, что Орелин де Сильвен женившийся на Анне де Перрин и есть принц Орелин Аделард, носивший в Мухляндии фамилию Эксиль. Окончательно я убедился в этом только после помощи моей супруги, позволившей мне подобрать ключ к ларцу с фамильными документами, которые хранятся в замке Сильвен. Кстати, - никчёмные конспираторы ваши предки, граф де Сильвен, - хранить документы, свидетельствующие о страшной тайне принадлежности вашей семьи к роду императора Тьерри в ларце с гербом Аделард – верх глупости! Это всё равно, что повесить завещание и письма Орелина на стены замка! - Этот ларец хранился в мой комнате, и его не показывали проходимцам вроде вас, граф де Триган! – дерзко ответил Патрик. - Вы сейчас поведали о том, как раскрыли происхождение графа де Сильвен, - сказал король, - но я хотел бы услышать, как вы узнали, что Патрик и его предки умышляют вернуть себе корону Абидонии! - Это я выдумал, чтобы отомстить ему, и спасти свою шкуру, - гордо ответил Этьен, - но в следующий миг изменился в лице, не понимая, как у него вырвались эти слова. - Хвалю за честность, - усмехнулся Людовик – вот бы все мои подданные всегда так искренне говорили бы правду! Не расскажете ли вы с той же откровенностью о вашей роли в попытке разделения Абидонии? - Охотно! – согласился Этьен, - если быть кратким, то меня завербовал первый министр Пенагонии Клаудиус де Корниль. Гениальный человек, надо сказать, - это он разработал мельчайшие детали плана разделения Абидонии, тогда как Максимилиан лишь выразил желание завладеть частью страны, не обделив своего дядьку Базиля II. Разумеется, что всего этого не случилось бы, будь покойный Карл хоть чуточку смелее и умнее, - но его страх войны только разжёг желание Максимилиана, а главное, - его матери Розалины заполучить часть Абидонии без сражения. Пенагонские шпионы давно знали о привязанности покойного короля ко мне, - что и говорить, ни одним человеком я не управлял так ловко как Карлом, - и поэтому де Корниль решил, что лучшего помощника, чем я, ему не найти. Далее мы инсценировали мою ссору с Максимилианом, - сделали вид, что я случайно подслушал его разговор с министром, и затем меня выслали в Абидонию. Там уже год как проживал мой сообщник Анатоль Томе, написавший по заказу Максимилиана лжеисторические книги, в коих исконные абидонские земли были названы пенагонскими и мухляндскими. Затем я познакомил Карла с его книгами, - и придурковатый король повёлся на историческое мошенничество! Да что там Карл, - даже такая, казалось бы, умная девица как принцесса Мария – и та уверовала в гениальность Томе, и правдивость его версии исторических событий. Правда, была одна осечка, - мы хотели сделать пробную попытку бескровной передачи Пенагонии наших земель за Пустым Лугом. Честью клянусь, что если бы я не заболел летом в своём замке, и успел во время вернуться, - битва не состоялась бы – ибо я мог заставить Карла отдать сии земли без боя. Но в дело вмешались вы, - Людовик Бешеный, - оставив Карла в столице, вы под его гербом выиграли битву. Зато уж на следующий год вы не смогли уговорить Карла отказаться от разделения Абидонии, - а я старался изо всех сил, очерняя вас перед покойным королём. - Я уже убедился, что вы мастер клеветы, - усмехнулся Луи. - Словом, Карл поверил, что вы очень сильно не в себе после того давнего укуса бешеной собаки, и поэтому не можете давать разумных советов, - продолжал Этьен, - и полностью доверившись мне, покойный король решил спасти свою жизнь, отдав Абидонию соседям, и оставив себе от неё лишь небольшую часть, - Тернаталь, - древнюю Абию времён Одрика I. Незадолго до свадьбы принцесс и передачи абидонских земель Пенагонии и Мухляндии в виде приданого, я, опасаясь за свою жизнь, (ибо большинство дворян не скрывали ненависти ко мне), предпочёл удалиться в свой замок. Там у меня наконец-то нашлось время завершить расследование судьбы Орелина, - для этого пришлось влезть в доверие к графине де Сильвен, закрутив роман с ней! - Чтооо?! – воскликнула Клод. - Вам велено молчать, сударыня, - оборвал её Луи, – продолжайте, граф. - Я сделал вид, что мне неловко просить руки у вдовы человека, чьё происхождение выше моего, и прямо заявил Клод об этом, надеясь получить подтверждение своей догадки из её уст. Но тут выяснилось, что графы де Сильвен не доверяли тайну их происхождения даже своим жёнам! Всё же мне удалось узнать о ларце, хранившемся в замке Сильвен, и затем подобрать к нему ключ. Прочитав письма и завещания Орелина и других предков графа де Сильвен, - я убедился в верности своей догадки, и предложил руку и сердце вдовствующей графине, рассудив, что брак с матерью мальчика из древнего королевского рода мне не помешает! Дальше мы спокойно ожидали, когда станем подданными короля Максимилиана, и я получу причитающуюся мне награду, - как вдруг узнали о гибели Карла V и крушении всех наших надежд! - Могу ли я узнать, какую награду обещал король Пенагонии своему верному подданному графу де Триган? – насмешливо спросил Луи. - Граф де Триган, - граф де Триган! - иронически рассмеялся Этьен, - мне уже тошно слышать, когда меня так называют! Прекратите повторять это прозвище! Моё настоящее имя и титул - герцог Интригань! Произнеся это, Этьен оглядел всех присутствующих, надеясь, что его признание было подобно внезапному удару грома с ясного неба. Но к его разочарованию, грозы не случилось, - никто не упал в обморок, и не закричал от ужаса, напротив, придворные молчали, не зная, что и думать. - Да он что, - с ума сошёл? – пробормотал Луи, - опомнитесь, граф! Последний герцог Интригань был казнён в 998 году! - Ошибаетесь, ваше величество, - возразил Этьен, - Гастон д’Интригань не был последним в своём роду, его вторая жена на момент казни Гастона и его старшего сына Оливье ожидала ребёнка, и родила наследника в начале 999 года. Правда, герцогства Интригань уже не существовало, - все земли прибрал к рукам Филиберт III, вдове Гастона осталось лишь маленькое графство Интри, - небольшой надел, доставшийся первому герцогу Интригань от его небогатых предков. Этот клочок земли стал герцогством при жизни Эдгара Интри – отца первого графа Интригань, - но Филиберт III, лишил Гастона титула перед казнью, хотя милостиво позволил его вдове остаться графиней и передать графский титул её ребёнку. Герцогиня Адела д’Интригань стала графиней Аделой Интри, - так же, как и её предшественницы, жившие более века назад, а от огромного герцогства осталось лишь название провинции, принадлежащей теперь абидонскому королю. Я полагаю, Филиберт III сомневался, что ребёнок Аделы переживёт годы детства, но надо признаться, мои предки всегда были очень крепкими людьми. Адела Интри, родив мальчика, названного Эмилем, изменила его фамилию на де Триган, дабы она не напоминала соседям о взлёте и падении предков её сына. - Но, тем не менее, графы де Триган желали восстановить былое могущество, и вернуть себе герцогство, - подхватил Людовик, подражая восторженным интонациям Этьена, увлеченно рассказывавшего о своих предках. - Вы на редкость проницательны, ваше величество, - ответил Этьен, - да, мои предки вынашивали сию скромную мечту. - Патрик, - я понимаю, почему де Триган так оклеветал тебя, - сказал король, - он приписал тебе и твоему отцу свои собственные мысли! Все мерзавцы, как известно, судят людей по себе! - Позвольте возразить вашему величеству, - не де Триган, а герцог д’Интригань, - поправил Этьен. - Постойте, граф, - а почему вы называете себя герцогом, раз Филиберт III лишил Гастона этого титула? – спросил король, - извольте уж впредь оставаться графом! - Простите, ваше величество, - привычка, - я уже давно мысленно видел себя герцогом, ибо король Максимилиан обещал вернуть мне в награду за услуги всю абидонскую часть герцогства Интригань! - Ах, вот как! – иронично рассмеялся Луи, - ну что ж, хорошая награда за предательство. Вместе с королём рассмеялся и пенагонский посол де Скоре, - однако не произнёс ни слова. Но тут в разговор вмешалась Клод, - разгневанная женщина в который раз нарушила данный ей королём приказ молчать: - Этьен, - так ты что, женился на мне из-за выгоды?! - А как ты думала, дорогая? Я уже давно не наивный влюбчивый юноша! Вспомни наши грандиозные планы! Сначала мы должны были покончить с Патриком, - и всё его наследство получил бы твой сын, - а после разделения Абидонии, став герцогом Интригань, я бы приехал к Карлу, и заявил, что он должен отдать свой трон настоящему наследнику престола, - потомку императора Тьерри. Ну а если бы он заартачился, - то я пригрозил бы Карлу войной, - проверенное средство! После отречения Карла и коронации Доминика, я стал бы регентом при несовершеннолетнем короле Абии! - Долго бы ты длилось твоё регентство! – съязвила Клод, - всё равно королём стал бы мой сын! - Ох, Клод, как ты глупа! – вздохнул Этьен, - неужели ты думаешь, что я позволил бы Доминику дожить до совершеннолетия? Да я уничтожил бы его, как и старшего брата – но после рождения тобой моего сына! Клод испуганно вскрикнула, и побледнела, как смерть, - но Этьен, казалось, не заметил её ужаса. - Единоутробный брат умершего юного короля унаследовал бы его трон, возможно, уже после своей матери, но это не столь важно, и всё закончилось бы тем, что Абией стал бы править сын герцога Интригань. Конечно, на самом деле, правил бы сам герцог, - регент при своей жене или малолетнем сыне, ну а уж после кончины Этьена д’Интригань его наследнику достались бы и Абия, и Интригань. - В одном только ты просчитался, негодяй, - воскликнула Клод, - а что если я не смогла бы больше родить? Не так уж я молода и крепка здоровьем! - В таком случае я бы избавился и от тебя, - ухмыльнулся Этьен, - и женился на юной девице, которая родила бы мне нескольких сыновей! - Какое же ты чудовище! – плача, воскликнула Клод. - Исчадие ада, вполне достойное своих преступных предков! – подхватил Луи, который после всех признаний графа де Триган уже не так сильно гневался на его жену. Патрик хотел было спросить у Этьена, где сейчас находится Доминик, - но де Триган вызывал у него такое отвращение, что юноша не смог пересилить себя и заговорить с негодяем. «Я подожду, - подумал Патрик, - всё равно рано или поздно Триган расскажет, где мой брат». - Можете называть меня как угодно, - Людовик де Мортирье, - торжествующе произнёс Этьен, - но скажите, чем вы лучше меня? Вы убийца короля, - равно как и ваш предок Марк I! Вы убили Карла, чтобы сохранить ваше королевство, - я тоже действовал в своих интересах, пытаясь вернуть своё герцогство, которое отнял у меня Филиберт III, не потерпевший того, что Гастон д’Интригань отказался быть его вассалом. Услышав это, Людовик побледнел ещё сильнее, чем раньше, но не смутился; торжествующая улыбка играла на его губах, глаза сияли, голос звучал по-прежнему твёрдо. - Ошибаетесь, граф д’Интригань, - возразил он, - я намного лучше вас! Да, мои и ваши предки – изрядные злодеи, но я менее похож на Марка де Мортирье, чем вы на Гастона д’Интригань. Я могу поклясться на мощах святого Ивонна, что убийство Карла V было несчастным случаем, - покойный король сам налетел на мой меч, ибо я всего лишь хотел отговорить моего кузена от разделения Абидонии, тогда как Марк I убил Эдуарда II ради захвата короны, - он рассчитывал унаследовать престол, и не мог смириться с тем, что у короля неожиданно родился сын. Я хотел сохранить Абидонию в целости, не отдавая её половин Базилю и Максимилиану, но и не пытаясь при этом захватить часть земель Пенагонии и Мухляндии, - тогда как ваш предок, стремясь уйти от покровительства Филиберта III, взял его в плен, и, угрожая смертью, потребовал отречься от престола в свою пользу. Лишь вмешательство Можера де Мортирье спасло жизнь и трон короля Филиберта. Вы, стремясь вернуть герцогство Интригань, предали Абидонию, но вам захотелось большего, и вы решили присвоить себе ту часть страны, которая никогда не принадлежала вашей семье, а была вотчиной королей из династии Аделард! Я никогда в жизни не покушался на чужие земли, не обманывал женщин, и не намеревался убивать детей с целью захвата их земель! В придачу ко всему, вы готовы избавиться от жены, если она окажется бесплодной, - да мне такое и в голову не приходило в первые шесть лет брака, когда моя супруга не могла родить! Так что далеко мне до вашей подлости, и низости, граф! - Ваше мнимое превосходство надо мной заключается лишь в том, что ваши предки сделали всю грязную работу за вас, - и вы стали королём Абидонии, - возразил Этьен, - а моим предкам не повезло, и поэтому я делаю то, чего уже не нужно делать вам, и не могу позволить себе такую роскошь, как благородство. Вы король лишь потому, что трон Абидонии захватил Марк I, а я стал графом из-за того, что подобное не смог свершить Гастон д’Интригань. Но это не значит, что я должен отказаться от мечты Гастона! Я тоже мог бы стать королём, и добиваюсь этого теми же средствами, которыми воспользовался Марк де Мортирье, - то есть убийством и захватом трона у законного наследника. И если бы вы не убили Карла, то сейчас я был бы герцогом Интригань, и регентом при малолетнем короле Абии Доминике! Но тут пенагонский посол де Скоре не смог больше сдерживаться, и громко расхохотался: - Ха-ха-ха, - герцог Интригань! Да с чего вы взяли, что мой король отдал бы большую часть полученных им абидонских земель? Мне лично говорил Клаудиус де Корниль, что выяснив ваше происхождение, он купил вас на обещание вернуть вам Интригань, - но король Максимилиан никогда не отдаст вам древнее герцогство ваших предков, а напротив, найдёт способ устранить вас, ибо не желает, чтобы вы служили ему так же, как королям Абидонии! Предатели никому не нужны, а мой король знает, на что вы способны! - Лжёшь! – побледнев и разом утратив всю свою наглую самоуверенность, закричал Этьен, - Максимилиан должен выполнить своё обещание, иначе он подлец, а не король! - Не меньший подлец, чем вы, - парировал де Скоре, - уж вам-то, с вашими проступками не стоит упрекать короля Пенагонии! - Да я!.. Я уничтожил бы Максимилиана, если б он посмел обмануть меня!!! – побагровев и задрожав от злости, взревел Этьен, - можете быть уверены, я нашёл бы способ убрать короля-обманщика с моей дороги, и в отместку захватил бы всю Мухляндию! - Вот, вот! – расхохотался де Скоре, - в таких подданных король Максимилиан уж точно не нуждается! Теперь уже весь двор Людовика III хохотал вместе с пенагонским послом над потерявшим самообладание Этьеном, содрогавшимся от бессильной злобы, и ненавидящим взглядом безумных глаз уставившимся на де Скоре. - Смейтесь, смейтесь! – крикнул Этьен, - только как бы потом не пришлось бы вам плакать кровавыми слезами!
Княжна: - Граф де Триган, если вы сейчас не уймётесь, я прикажу отправить вас в Башню Безумцев! – резко оборвал начавшуюся было у Этьена истерику король, - извольте молчать! Слышите меня? Гневно сопевший Этьен молча поклонился, пытаясь сдержать нервную дрожь. - Вот так будет лучше, - заметил король, - а теперь, думаю, нам стоит допросить его сообщника. Стража, - приведите сюда Томе! Привести Томе в главный зал дворца оказалось сложнее, чем Этьена, - «принцесса Од», вообразив, что её повели на казнь, подняла страшный шум: - Куда вы меня ведёте? Меня хотят казнить без суда? Я не хочу умереть в расцвете моих юных лет! Пресвятая Дева, - защити меня! – визжал Томе женским голосом. - Да заткнись, дурак, - кому ты нужен, - казнить тебя, - проворчал гвардеец, конвоировавший Томе, - ты сейчас предстанешь перед королём! - Перед королём? Ах! Но что же вы раньше не сказали, - я же так неряшливо одета, платье моё грязное и мятое! Почему вы не дали мне времени привести себя надлежащий вид, - я бы хоть умылась, и сбрила бы эту отвратительную бороду! Продолжая сетовать на нерадивых стражей, не позволивших «несчастной принцессе» умыться и почистить платье, Томе вошёл в пиршественный зал. Первое, что он почувствовал, был непонятный горький и свежий аромат, не похожий на запах кушаний, или так называемой «душистой воды» - всего лишь несколько лет назад появившейся в Абидонии. Увидав короля, Томе принялся было за ставшее уже привычным нытьё: - Ваше величество, вы жестоко поступили с зачарованной принцессой, велев привести её ко двору, и не дав ей воспользоваться бритвой… Чёрт, что я несу! – внезапно прервал он сам себя, - сколько можно позориться! Это чёртово бабское платье уже порядком надоело мне, - прорычал историк, и принялся яростно разрывать свой наряд. Через минуту он уже остался в камизе и штанах, а клочья изорванного платья лежали у его ног. - Только дальше не раздевайся, - здесь дамы, - смеясь, посоветовал учёному де Гарде. - А я и не собираюсь, - ибо ещё не сошёл с ума! – рявкнул Томе. - То есть ты уже больше не принцесса Од? – уточнил Луи, с трудом сдерживавший смех. - Нет, ибо я больше не в силах придуриваться! - Вот и хорошо, - заметил король, - значит, сейчас ты без труда сможешь назвать нам своих сообщников. - Сообщника у меня всего два – граф де Триган, и придворный лекарь Леталь, - ответил Томе. - Леталь? – удивился Луи, - вот уж от кого точно не ожидал, - он ведь был учеником мэтра Валидоль! Впрочем… он же сообщил мне что ты безумен, - но я сомневаюсь, что можно ввести в заблуждение столь опытного целителя. - Да, он прекрасно понял, что я притворяюсь, и просил меня паясничать дальше, пока он не придумает, как можно будет устроить мой побег, - подтвердил Томе. - Привести сюда мэтра Леталь! – приказал Людовик, - а ты, Томе, - будь любезен рассказать, кто тебя надоумил писать лжеисторические книги! - Жизнь надоумила, государь, - ответил Томе, - король Максимилиан всего лишь подсказал темы для моих книг. Я родился в Мухляндии, и там начал писать труд под названием «история Мухляндии» - но тамошние завистливые историки посчитали мою работу плохой, а меня недоучкой. Что поделаешь, - не ценят в Мухляндии гениев! Презираемый всей научной братией мухляндских историков, я был вынужден отбыть в Пенагонию, - и там отомстил родине-мачехе, написав научный труд, в коем доказал, что Отес был старшим сыном императора Тьерри. Представляю себе лицо короля Базиля, в тот час, когда он узнал об этом! Ну а уж когда мой труд прочёл первый министр Клаудиус де Корниль, - то он не замедлил представить меня королю Максимилиану, приказавшему написать мне ложную историю Абидонии, указав в сей книге, что абидонские земли якобы принадлежат Пенагонии и Мухляндии. Когда мой труд был наполовину готов, пенагонский король повелел мне для пущей убедительности переехать в Абидонию, а через некоторое время возвратившийся из Пенагонии граф де Триган представил меня покойному королю Карлу. Несчастный Карл был таким простофилей, что принимал всё прочитанное на веру, не пытаясь хоть недолго задуматься во время чтения моих книг, и, следовательно, не замечая откровенного вранья и нестыковок, коих в моих трудах множество! Само собой разумеется, что сии книги убедили боявшегося войны Карла по-хорошему разделить Абидонию между соседями. Смерть Карла застала меня врасплох, - и я сделал попытку бежать из Клервилля в женском платье, которое мне дала моя возлюбленная, - но вскоре мне пришлось убедиться на собственной шкуре, что платье не в силах сделать мужчину дамой, - сокрушённо вздохнул Томе. - Значит ты, всего лишь бесталанный историк, пожелавший прославиться, с помощью выгодных для пенагонского короля фальсификаций истории, - подвёл итог Луи, - но твоя ложь не довела тебя до добра! Я вот всё думаю, господа, - что именно заставило сейчас всех негодяев разоблачить себя? Сначала графиня де Триган, затем её муж, и Анатоль Томе… - Я тоже проболтался, ваше величество, - произнёс Патрик, - думаю, что при других обстоятельствах я бы не выдал столь быстро тайну, которую мои предки хранили двести лет. - Проболтался ты уже после меня, - возразил король, - я несколько дней размышлял, можешь ли ты быть изменником, - и даже разгневался сам на себя, когда высказал свои мысли во время праздника. - Наверное, первой была я… - прошептала Мерод, - но её слова услышал лишь граф де Камомиль. - Ваше величество, - вы позволите мне говорить? – спросила несколько успокоившаяся Клод. - Да, графиня, скажите что желаете, - ответил почти переставший гневаться на неё король. - Всё дело вон в той розе у комедиантов, - видите, - она голубого цвета? Это её запах заставляет людей говорить правду, и выдавать самые страшные тайны! Я могу поклясться, что это так, - ибо у предков сих фигляров была точно такая же, и из-за того, что она распустилась в замке герцога Эпинет, мой прадед признался, что он отобрал поместье у Эдуарда де Сириль. Да вы и сами видите, - они рассказали об этом в своём спектакле, не скрывая, что пьеса написана по правдивой истории! - Это так, честный Жан? – спросил комедианта король. - Мне нечего возразить вашему величеству, - ответил Жан - сия роза заставляет людей говорить правду против их воли. Это происходит редко, - но она расцветает именно тогда, когда оклеветанному человеку нужна помощь, или кто-то невинно страдает от чужих козней. - Да кому нужна ваша правда?! – воскликнула Клод, - спасая одного человека, роза губит нескольких других! - Кого же она погубила, сударыня? – осведомился Жан. - Меня, моего мужа, вот этого учёного, - разве этого мало? - Вы сами погубили себя, - возразил Луи, - как и все предатели! Благодаря этой розе останется жив ваш сын, которого граф да Триган уже давно решил убить! - Не верю я в это, - Этьен не настолько подл! – возразила Клод, - он никогда не смог бы сделать этого! - Клод! Ты что, и впрямь столь недалёкого ума? Я не могу врать под действием этой проклятой розы! – ответил Этьен, - повторяю для тебя, моя глупышка! Я женился на тебе, надеясь в будущем стать регентом при Доминике, а затем убить его, что бы отдать престол сыну, которого ты родила бы мне! Клод закрыла лицо руками, как будто Этьен ударил её, но быстро овладев собой, продолжила: - Ваше величество, - я вас уверяю, что сия роза принесла больше вреда, чем пользы! Много лет благодаря ей мой предок рассказал о своём преступлении, и наш род был опозорен навеки. У нас было мало друзей, и девушки из нашей семьи редко выходили замуж, - никто не желал жениться на даме из рода с пятном на гербе! Ну а теперь роза заставила моего мужа рассказать о предательстве, и своих планах. О том, что Этьен уговаривал покойного короля разделить Абидонию, вы знали и без неё, и скорее всего, приговорили бы его к смертной казни, стало быть, в этом случае цветок ничем вам не помог. Роза заставила проговориться и Патрика, - но он лишь проиграл от этого, ибо теперь никогда вы не будете относиться к Патрику как прежде, - яд недоверия отравил вашу душу! Теперь вы всегда будете опасаться, что Патрик найдёт способ свергнуть вас, ибо он, а не вы, является законным наследником престола, так как род Мортирье отобрал трон у династии Аделард! Ну а я могла бы оплакивать приговорённого к смертной казни любившего меня мужа, но у меня не останется и этого утешения, ибо теперь я знаю, за какого мерзавца вышла замуж! Я хотела бы вернуться в то время, когда ещё не знала Этьена, - но даже его казнь и снова наступившее вдовство не мне вернёт моей прежней, как теперь я поняла, счастливой жизни, - ибо Патрик не простит меня, зная, что я хотела убить его из-за наследства, заключавшегося отнюдь не в поместье Сильвен, а в праве на трон Абидонии! Рано или поздно Доминик узнает обо всём, и мне страшно даже представить, что он подумает обо мне, - о своей матери, желавшей убить его старшего брата! Семьи теперь у меня нет, мужа, - считай тоже, Патрик будет всегда под подозрением, - да кому нужна правда, несущая такие последствия! Не должна эта проклятая роза приносить несчастья людям, - я её уничтожу! – с этими словами Клод бросилась к сундуку комедиантов, схватила розу, и попыталась сломать её стебель. Длинные острые шипы розы вонзились в правую ладонь женщины, а нижняя часть стебля оказалась так плотно прижатой к руке, что пронзила предплечье от запястья до локтя. Почувствовав боль, Клод схватила розу левой рукой, - но получила точно такие же глубокие царапины и на ней. Вскрикнув от боли, графиня те Триган отбросила цветок. - Будь она проклята! От неё одни несчастья! Аннета подняла розу, и укоризненно произнесла: - Несчастья все присутствующие здесь создали себе сами! Уничтожив розу, вы не уничтожите правду! - Да подавитесь вы своей правдой, фигляры, - прошипела Клод, держась ладонями за предплечья, и прижимая пораненные руки к груди, - надо было поджечь розу факелом! - Графиня де Триган, - произнёс король, - правда может быть очень горька и неприятна, - но она всегда сильней красивой лжи, ибо, в конце концов, правда всегда побеждает. Ваша попытка сломать розу была бессмысленна, ведь правду не уничтожить… Госпожа Клод, вам дурно? – внезапно прервал свою речь Луи, увидав, как страшно побледнела женщина. Клод разжала руки, и тут все заметили, что у неё окровавлены ладони, - через мгновение кровь стала капать с рук женщины на пол. - Матушка!.. – воскликнул Патрик, и подбежал к мачехе. Юноша успел вовремя, - потерявшая сознание Клод упала бы, но Патрик успел подхватить её. С ужасом юноша увидел, что рукава черного нижнего платья Клод насквозь пропитаны кровью, как будто женщина была серьёзно ранена на войне. - Ваше величество, она может истечь кровью! – воскликнул Патрик, - ей срочно нужен лекарь! Людовик быстро оглянулся, и увидел мэтра Леталь, которого привели в залу ещё во время признаний Томе. - Немедленно окажи помощь графине де Триган! – приказал он, - и надо отнести её хоть в покои королевы Анны, - пусть находится там, пока не поправится… - Стало быть, я должен спасать жизнь этой дамы в той самой комнате, где отравил королеву? – с ужасом переспросил Леталь. - Что?! Ты отравил Анну?! – воскликнул король. - Да, ваше величество, - чтобы не мешала графу де Триган управлять Карлом… - глядя в пустоту как сомнамбула, подтвердил Леталь. - Спасай Клод, мерзавец! – отрезал Луи, - тебя я допрошу потом! Стража, следуйте за ним до покоев королевы Анны, и охраняйте вход, не выпуская оттуда лекаря, - он не должен сбежать! Леталь вышел из залы в сопровождении гвардейцев, и Патрика, несшего на руках мачеху. - Он травил покойную королеву слабыми дозами яда, - доложил Томе, - что бы это было похоже на болезнь, а не на отравление, а затем граф де Триган привёз из Пенагонии яд, сделанный тамошним алхимиком Меркуриусом. Он передал его мне, а я уж отдал мэтру Леталь. Через несколько дней королева умерла. - Чему я был очень рад, - злорадно подхватил де Триган, - ибо всей душой ненавидел женщину, по воле которой я был второй раз выслан из Абидонии. - Мерзавцы! – с отвращением произнёс Луи, - вы убили королеву, которая была мудрой правительницей Абидонии! Тем временем Леталь с содроганием переступил порог спальни покойной королевы. Старые воспоминания ожили, вместе с угрызениями совести, едва он увидел комнату, в которой Анна долго боролась за свою жизнь, а он, Леталь, пользуясь доверием её и Карла, медленно убивал королеву ежедневными небольшими дозами яда. Анна долго не сдавалась пришедшей за ней старухе с косой, - но пенагонское зелье, привезённое графом де Триган, сумело оборвать жизнь несчастной королевы. Леталь получил щедрое вознаграждение, но впервые деньги не радовали его, - муки совести отравили придворному лекарю жизнь. Добрая королева не приходилась ему личным врагом, и тем отвратительней было чувство, с которым Леталь наблюдал за её угасанием от яда. - Господи, помоги мне спасти хоть эту даму! – взмолился лекарь, - но, уложив Клод на кровать, разорвав рукава её платья и увидав раны, - понял, что графиню де Триган может спасти только чудо. - Паж, позови моего ученика, и скажи, чтобы он взял полотно для жгута и перевязки! – крикнул Леталь, - а вы сударь, - обратился он к Патрику, - делайте, что я вам скажу, если хотите спасти жизнь вашей родственницы! Сожмите рукой её плечо вот здесь, что бы перекрыть ток крови, - а я буду так держать другое плечо до прихода моего помощника! Может быть, следует разорвать её вуаль, - но я не уверен, что из этого тонкого и короткого куска шёлка получатся два хороших жгута – мы только потеряем время, тщетно пытаясь остановить кровь! Вскоре явился помощник лекаря, и с его помощью Леталь пережал жгутами руки Клод, а затем принялся внимательно рассматривать её раны. - Чертовщина какая-то, - пробормотал лекарь, - не понимаю, как стебель розы мог нанести такие повреждения! Вены разодраны по всей длине от запястья до локтя! Я перевяжу раны, но… не могу обещать выздоровления этой дамы, - слишком много она уже потеряла крови! Спустя двадцать минут руки Клод были перевязаны, и Леталь снял с женщины головной убор, и ослабил шнуровку платья, чтобы ей было легче дышать и быстрее прийти в сознание. Через некоторое время Клод открыла глаза. - Воды… - еле слышно прошептала она. Патрик поднёс стакан с водой к губам мачехи, и Клод сделала несколько глотков, - но выпить до конца у неё не хватило сил. - Патрик… это ты?! – прошептала Клод, - я плохо тебя вижу… - Да, матушка, я здесь, - ответил юноша. - Прости меня… - Уже простил, матушка. - Доминик… он… - прошептала Клод. - Его здесь нет, - сказал Патрик, подумав, что Клод бредит, - матушка, скажите, где Доминик сейчас? - В монастыре святого Ланса… под именем… Анри де Тинье… забери его оттуда… и обещай… заботиться о нём… после моей смерти… - Обещаю, - поклялся Патрик, - но не думайте, матушка, о плохом, - вы не умрёте… - Я умираю, - возразила Клод, - позови священника… я должна покаяться… Внимательно посмотрев на лицо Клод, Патрик встал, и поспешил в залу, откуда уже начали расходиться придворные, - за прошедшие полчаса аромат розы заставил многих выболтать то, что скрывалось много лет. - Ты скотина! – выйдя в галерею, и дав своему мужу звонкую пощёчину, воскликнула графиня де Марнье, - ступай теперь к своей любовнице, пусть она тебе посочувствует! - Граф Тернилль, - я не ожидал от вас такой подлости, - можете забыть, что я называл вас другом! – холодно произнёс барон де Меноль, с оскорблённым видом отвернувшись от своего старого приятеля. - Да я рада выйти замуж хоть за чёрта, и уехать отсюда в ад, - лишь бы больше не видеть вас! – дерзко заявила Эмилия де Мелль своей мачехе. Не обращая внимания на возникавшие там и тут ссоры, Патрик вошёл в зал, и поспешил к духовнику короля: - Отец Антонин, - прошу вас, моя мачеха при смерти, и желает исповедоваться… - Проводи меня к ней, сын мой, - сказал, вставая из-за стола священник. - Что, Патрик, - с ней так плохо? – спросил Луи. - Да, ваше величество, - со вздохом ответил юноша, - я надеялся, что матушка выживет, но по её лицу видно, что смерть близка… Когда Патрик и отец Антонин вышли, Этьен с усмешкой произнёс: - Моя жена была права, говоря, что эта роза не принесёт людям ничего хорошего! Из-за неё она теперь умирает! - Замолчи, мерзавец! – разгневался король, - это ты погубил свою жену! - Докажите, ваше величество! - Очень просто! Не встретив тебя, графиня мирно жила бы в своём замке, - не замышляя убить или оговорить своего пасынка, и не обмолвившись о позоре предка. Но ты подло использовал её ради свершения своих преступных замыслов, втянув в свою напрасную борьбу за абидонский престол, заставив свершить преступление, - оклеветав графа де Сильвен! А самое подлое во всём этом то, что ты намеревался убить жену, если бы она не родила тебе сына. Постигшая вас обоих неудача, и ранения, нанесённые графине шипами розы, - это всего лишь следствие ваших преступлений! - Всё равно, усмехнулся Этьен, - если бы не роза, жизни Клод не угрожала бы сейчас опасность! - Вы не желаете ничего понимать, - граф де Триган, - холодно возразил король, - проще обвинить розу, чем признать свои ошибки! Будь ваша супруга мудрее, она поняла бы, что не в розе дело, - правда всегда рано или поздно открывается! Тем временем отец Антонин зашёл в спальню покойной королевы, и Леталь был вынужден выйти, что бы ни мешать исповеди. - Не бойтесь, я никуда не сбегу, - сказал он стражам, стоявшим у дверей – ибо нет смысла скрываться после моего преступления! Граф де Сильвен, - я клянусь, что хотел спасти жизнь вашей мачехи, - это, возможно, отчасти искупило бы убийство королевы, - но всех моих знаний в данном случае недостаточно, ибо графиня потеряла слишком много крови! - Я вас ни в чём не обвиняю, - сказал Патрик, - за смерть королевы вы ответите перед Богом, - а матушку не спасти, - у неё лицо умирающего от ранений человека, - я много видел таких после битвы при Пустом Луге. Даже удивительно, что она пришла в сознание, - Господь милостиво дал ей покаяться перед смертью! Через несколько минут священник выглянул из комнаты: - Граф де Сильвен, госпожа Клод хочет видеть своего мужа, - она надеется, что граф де Триган всё же испытывает к ней чувства! Надо привести его сюда, чтобы дать им проститься... Патрик поспешил вернуться в пиршественный зал, чтобы позвать Этьена к ложу умирающей жены. - Граф де Триган, - сказал он, - моя мачеха желает видеть вас перед смертью! Надеюсь, его величество позволит страже проводить вас к смертному ложу жены? - Да, разумеется, - ответил король. - Я никуда не пойду! – заявил Этьен, - не хочу видеть её смерти! - Опомнитесь, граф, - сказал Патрик, - вы должны сделать это, как бы тяжело вам не было! Несмотря ни на что, матушка надеется, что вы любили её, и даже теперь испытываете к ней хоть какие-то нежные чувства! Негоже отказывать умирающей! - Граф де Сильвен, - вы до сих пор не понимаете, что эта проклятая роза лишила всех способности лгать даже во спасение? – возразил Этьен, - я просто не смогу сказать ей ни одного нежного слова! Я не любил Клод, - женился на ней ради выгоды, - и это я, по-вашему, должен повторить возле её смертного одра, чтобы в последний час моей жены нанести ей ещё одну обиду! Всё же Клод была права, когда хотела уничтожить розу, - из-за этого проклятого цветка я даже не могу утешить её перед смертью! - Но разве вы совсем не испытывали к ней симпатии? – воскликнул Патрик, - я не говорю о большой любви, но разве в вашем сердце не было хоть малейшей нежности к супруге, или дружеских чувств? - Нет, - холодно ответил Этьен, - в последние дни Клод начинала жутко раздражать меня, и я пожалел что женился, - тем более что после крушения моих планов брак перестал быть выгодным. Я совершил ошибку, скоропалительно женившись на ней. Взглянув на Этьена с отвращением, Патрик поспешил вернуться к умирающей мачехе. Увидав Патрика, пришедшего без Этьена, Клод утратила последние иллюзии: - Патрик… Этьен не хочет… видеть меня? – спросила она. - Матушка, граф сказал, что не желает обидеть вас, - ответил юноша, - но он сейчас не сможет… - Я так и думала… - произнесла графиня де Триган, и сложила окровавленные руки на груди, как для молитвы. - Патрик… прости…меня… - прошептала она, - и отошла в небытие. Патрик не смог сдержать слёз, когда отец Антонин, закрыв глаза Клод, принялся читать молитвы. Тем временем Анатоль Томе, опустившись на колени перед королём, произнёс: - Ваше величество, я признаю, что я преступник и заслуживаю смертной казни. Но всё же я не такой негодяй, как де Триган, - и посему прошу вас позволить мне перед смертью обвенчаться с моей возлюбленной Полиной, которая носит под сердцем моего ребёнка. Если можно, то и моё состояние позвольте оставить ей! Я плохо поступил с этой девушкой, но сейчас хочу искупить этот грех, - мой ребёнок, которого я не увижу, должен носить моё имя. - Ты обязан это сделать, – ответил король. Тем временем в залу вошёл Патрик, - и по его печальному виду все поняли, что Клод умерла. - Всё? – спросил Этьен. - Да, - еле слышно ответил Патрик, - она скончалась. - Ну и, слава Богу, что меня не было при этом! - Да будь ты проклят, Триган! – рассердился Патрик, - её смерть – на твоей совести! - Слышал уже, - парировал Этьен, - да, я виноват в этом, больше чем роза!!! Только я не раскаиваюсь, - мне жалеть не о чем! - Стража, уведите графа де Триган, - не выдержал Луи, - но не в башню, а в подземелье! Там ему самое место, - и туда же отправить мэтра Леталь, и Томе! Я больше не желаю видеть этих мерзавцев! Когда Этьен и Томе покинули залу, Мерод встала и подошла к Патрику. Девушка с сочувствием смотрела на своего жениха, не зная, что сказать в утешение, - да и стоит ли говорить. Патрик, в глазах которого ещё блестели слёзы, взглянул на Мерод, улыбнулся, взял девушку за руку, и спросил у её отца: - Граф де Камомиль, - я прошу вас назначить дату нашей свадьбы, - только учтите время, которое положено выждать после смерти моей мачехи. - Ну… может быть зимой, после Рождества… - растерялся граф. Отец, - смотрите, - роза! – воскликнула Аннет, - указывая на цветок, - она стала алой! - Значит, её волшебные силы скоро иссякнут, - сказал Жан, - всему рано или поздно приходит конец. Но алый цвет розы – это добрый знак. Сегодня она сделала своё дело, - а когда расцветёт в следующий раз – одному Богу известно, - быть может, через сто лет.
Княжна: - Почтенный Жан, я должен поговорить с тобой без свидетелей, - молвил Луи, - оставайся в зале, пока все не разойдутся. Думаю, что долго ждать нам не придётся. - Я полагаю, что у вашего величества есть вопросы и ко мне, - сказал Патрик, - но сейчас мне надо забрать тело мачехи из дворца, и начать подготовку к её похоронам… - Дворцовые слуги сделают всё что надо, - обмоют и оденут тело, уложат его в гроб и привезут в храм, - ответил король, - но всё же я не стану тебя задерживать, - ступай. У нас ещё будет время поговорить после похорон графини. Поклонившись, Патрик удалился, а вскоре главную залу постепенно покинули и все остальные придворные. - Ну а теперь, честный Жан, рассказывай, ничего не утаивая, - откуда у тебя эта роза? – спросил Луи, оставшись наедине с комедиантами. - Её два столетия назад дал моим предкам отшельник Теофил Эпинетский, живший возле Святого ручья. Голубая роза расцвела на кусте, росшем возле его хижины, незадолго до того, как мой далёкий предок попросил Теофила пустить его переночевать. По словам Теофила, наш род станет продолжаться лишь в том случае, если мы будем играть спектакли о Розе Правды, используя засохший цветок, как реквизит. - Ты хочешь сказать, что в течение двухсот лет твои предки возили в сундуке и использовали в спектаклях сухой цветок? Разве это возможно? – удивился Луи, - за столько времени роза превратилась бы в пыль! - Возможно, - ровно, как и оживление розы, которое вы сами увидели сегодня, - ответил Жан, - чудесная сила с виду хрупкого цветка хранит его от бед. Один раз, во время юности моего деда, в гостинице, где он остановился, произошёл пожар, и все выбежали, не успев взять свои вещи, а само здание почти полностью сгорело, - огонь пощадил лишь сундук, в коем хранилась Роза. Покойная госпожа Клод была не первой, кто желал уничтожить Розу, - до неё один негодяй пытался бросить цветок в костёр, но несколько раз промахнулся, - роза либо перелетала через пламя, либо не долетала до него. Во время последней попытки сжечь Розу злодей оступился и сам упал в огонь, - а затем умер от ожогов. - Да, Роза умеет защитить себя, - ответил Луи, - все видели, какие раны нанесли её шипы графине де Триган. Но скажите, часто ли она оживает, заставляя говорить всех правду? - Крайне редко, ваше величество, - в прошлый раз это было семьдесят лет назад, - Роза тогда спасла Эдуарда де Сириль. А в самый первый раз она ожила через несколько месяцев после того, как оказалась у моего предка Жана, - когда его обвинили в краже чужих детей, на самом деле брошенных пьяницей-отцом. Это случилось в суде, - куда приёмная дочь Жана, надеясь на чудо, принесла Розу. Родной отец девочки признался, что выгнал детей после смерти жены, но пожалел об этом, узнав, что тесть оставил внукам наследство, - и тогда, стал изображать убитого горем отца, ищущего похищенных комедиантами сына и дочь. - Удивительная история, Жан, - и думаю, что у тебя и твоих потомков впереди ещё много подобных событий, - сказал король, - сейчас ты получишь щедрое вознаграждение, - но затем тебе будет лучше оставить столицу, и не появляться в ней несколько лет, - ибо я полагаю, что слухи о сегодняшнем событии скоро облетят весь Клервилль, - и кто знает… Вас могут заподозрить в колдовстве. Не все поверят, что Роза – дар святого Теофила. - Благодарю ваше величество, - ответил Жан, - мы последуем вашему мудрому совету. Рано утром следующего дня комедианты покинули Клервилль, - их повозка выехала из столицы и, направившись на юго-запад, исчезла в густом тумане. Увядающая Роза правды, лепестки которой теперь приняли бледно-розовый цвет, лежала в сундуке с марионетками, как и всегда во времена странствий бродячих артистов. Теперь она снова будет использоваться как реквизит, до той поры, когда вновь придёт время ей расцвести, благоухая свежим и горьким ароматом, изгоняющим самую страшную ложь. На следующий день король подробнее расспросил графа де Сильвен о его предках, двести лет хранивших опасную тайну их происхождения. - Патрик, - сказал он, - я верну тебе документы, которые похитила из ларца твоя мачеха, - но сначала попрошу писца сделать копии завещания и писем Орелина, - это нужно для истории Абидонии. Не бойся, - за сохранность этих пергаментов переписчик отвечает головой. Теперь прекратятся все споры учёных относительно судьбы династии Аделард, и во всех книгах будет написано о продолжении рода основателей Абидонии. - Поступок вашего величества справедлив, как и всегда, - ответил Патрик, - я же прошу вашего позволения ненадолго покинуть Клервилль, - надо забрать брата из монастыря святого Ланса. Впрочем, я уверен, что успею вернуться к вашей коронации, ибо обитель святого Ланса не столь далека, как Южноморье, куда, судя по лживым словам графа де Триган, он отправил Доминика. - Не зря ты тогда отказался ему верить, - как чувствовал, что твой брат не уезжал из Абидонии! Вскоре Клод была погребена в крипте клервилльского храма святой Луизы Эпинетской, - ибо в столь тёплую погоду нельзя было везти её тело через полстраны, для похорон в фамильном склепе семьи де Сурс. На следующий день Патрик отправился в монастырь святого Ланса, чтобы забрать оттуда Доминика. Тем временем состоялся символический суд на де Триганом, Томе и Леталем, - на котором преступники лишь повторили то, что рассказали во время пира. Король приговорил всех троих к смертной казни, - де Тригана к отрубанию головы, а Леталя и Томе – к повешению. Затем Луи решил допросить Полину, - невольную сообщницу Томе, пытавшуюся помочь ему бежать. «Эта девушка лгала мне, говоря, что не видела Томе перед его попыткой бегства, - думал Луи, - тогда как сама дала ему платье и вуаль, чтобы он, под личиной женщины, покинул Клервилль, - сие называется укрывательством преступника. Её следует судить, и бросить в темницу, - но мне жаль эту несчастную, которую Томе подло совратил, а затем бросил. Я дам Полине шанс избежать ареста и суда, - если девушка сама захочет сообщить мне правду». Испуганная Полина, вызванная на допрос к королю, смущалась, и пыталась прикрыть руками уже заметно выступивший живот. - Расскажи мне всю правду, - потребовал Луи, - в этот раз ничего не скрывая! Когда ты видела Томе в последний раз перед его арестом, о чем вы говорили, чем занимались? – спросив это, король замолчал, пристально глядя на девушку. «Скажи правду, - думал он, - будь в этот раз честна!». Что-то в его голосе насторожило Полину, до которой уже дошли слухи о графе де Триган и Томе признавшихся во всех их преступлениях. Девушка поняла, что лучше всего сейчас будет честно повиниться в помощи Томе при его попытке бежать из города. - Ваше величество, простите! – воскликнула Полина, упав на колени, - я солгала вам в прошлый раз! Вечером того дня, когда умер король Карл, я встретила Анатоля возле реки, где полоскала бельё, - он прятался в камышах, боясь ареста. Я принесла ему поесть, а утром следующего дня нарядила в своё платье и вуаль, - чтобы он, притворяясь женщиной, смог бежать из Клервилля. Мы простились навсегда, я больше не надеялась увидеть его, думая, что он доберётся до Пенагонии, но позже узнала, что Анатоль был схвачен на улице бароном Удилак. «Слава Богу, она призналась! – подумал Луи, - значит, можно её помиловать!». - Ты понимаешь, что укрывала преступника? – спросил он. - Ваше величество, клянусь Святой Девой, - я не знала, что Анатоль преступник, я всегда считала его учёным! - Но он и сам признался в том, что преступник, - ответил Луи, - и будет казнён за свои преступления – фальсификацию истории в интересах Пенагонии и Мухляндии, а так же за помощь в отравлении королевы. Услышав это, Полина закрыла лицо руками, и заплакала. - Я понимаю, что тебе больно, - ты любила этого недостойного человека, - сказал Луи, - твоё сердце сейчас разбито, - но послушай меня внимательно, - честь твою ещё можно спасти! - Как? – плача, спросила Полина. - Томе хочет жениться на тебе перед смертью, чтобы ты унаследовала его состояние. Твой ребёнок будет носить его фамилию, и не станет жить в бедности. - Он… он… - правда, хочет сделать это, - вы не принуждаете?.. - Да, это желание самого Томе, высказанное им при всём дворе, - ответил король. - Тогда я согласна… - всхлипнула Полина. Венчание Томе и Полины состоялось в помещении для отдыха караула, расположенном возле входа в темницу. Полина заранее принесла чистую одежду для Анатоля, которому ради свадьбы разрешили побриться. Руки Томе оставались заключенными в кандалы, и лжеучёный не смог обнять рыдавшую Полину. - Тише, моя хорошая, тише, - успокаивал девушку Анатоль, - береги себя. Я плохо поступил с тобой, но хотя бы могу исправить причинённое тебе зло… Обещай мне… - Всё, что угодно! – воскликнула Полина. - Обещай, что не пойдёшь смотреть мою казнь! - Да, любимый! - Если ты увидишь мой труп на виселице, можешь потерять ребёнка, - а я хочу, чтобы он родился! - Обещаю… и я сама не желаю видеть твою… твою… - Полина вновь разрыдалась, не в силах выговорить слово «смерть». Томе с трудом удалось её успокоить, и отец Антонин приступил к венчанию, которое не было торжественным, и завершилось очень быстро. Шаферами были караульные, охранявшие заключённых, - родственников Полины не пустили в подземелье дворца. После венчания Томе передал Полине заранее написанное завещание. - Теперь – прощайтесь, - узник через пять минут должен вернуться в темницу, - сказал начальник охраны. - Прощай! - прошептал Томе, в последний раз глядя в глаза плачущей жены, - береги себя и нашего ребёнка! - Анатоль! Анатоль!... – воскликнула несчастная Полина, глядя, как охрана уводит Томе из комнаты. Тяжёлая дверь закрылась, навеки разлучив молодых супругов, только что заключивших брак. - Святая Дева, - помоги мне! Я больше никогда его не увижу! – рыдая, проговорила Полина. - Мужайтесь, дочь моя, - утешал её отец Антонин, - Господь посылает вам тяжкое испытание, но всё, что он делает, - к лучшему… Священник проводил новобрачную до выхода из дворца, где её встретили Жан и Бабетта, которые повели Полину в её новое жилище, - дом, завещанный ей мужем. Войдя в спальню Томе, Полина с рыданиями упала ту самую кровать, где они с Анатолем некогда предавалась жарким любовным ласкам… - Любимый, разве я смогу забыть тебя!.. – воскликнула она. - Девочка моя, надо забрать твои вещи из дома графа де Кураж, - сказала Бабетта, - ибо теперь ты не прачка, а почтенная жена учёного… - Которая через несколько дней станет его вдовой… - сквозь слёзы проговорила Полина. - Должна Бога благодарить, что вдовой будешь, а не девкой с бастардом, - проворчала Бабетта, - Анатоль не женился бы на тебе, если б ему удалось сбежать в Пенагонию! - Ох, лучше бы он бежал!.. - Да что с тобой говорить, глупая, - рассердилась Бабетта, - оплакиваешь человека, который бросил тебя ещё до своего побега, посватавшись к придворной даме! - Тётушка, но зачем это вспоминать, когда Анатоль искупил свою вину! Услышав ответ племянницы, Бабетта решила больше не возражать ей, и лишь бессильно всплеснула руками… Томе, вернувшийся после венчания в темницу, которую теперь делил с Леталем и де Триганом, упал на своё жалкое ложе, уткнувшись лицом в солому. - Ну что, женился? – спросил Леталь. - Да… - глухим голосом ответил Томе. - На кой чёрт тебе это нужно, раз ты всё равно умрёшь? – съязвил Этьен. - Зато мой сын не будет бастардом, да и честь Полины спасена, - сказал Томе, подняв голову. - Честь прачки! Раз ты и правда, любил её, так что же не женился сразу? - Дурак был, - с горечью произнёс Томе, - и даже посватался к дворянке… Но раз уж меня казнят, то надо исправить хотя бы часть грехов, и умереть с достоинством и чистой совестью… - С достоинством! – усмехнулся де Триган, - много ли достоинства в том, что тебя повесят под улюлюканье толпы! Мокрые штаны, почерневшее лицо, и высунутый набок язык, - вот что ждёт вас обоих! Вы будете гнить на виселице, и вороны выклюют вам глаза! Это вы называете достоинством? К счастью я дворянин, и мне отрубят голову, - это не столь унизительно, как виселица! - Молись только, чтобы палач отсёк тебе башку с одного раза! – усмехнулся Томе, - а то выйдет как с де Виреем во времена правления Филиппа III, – и тогда ты ещё позавидуешь висельникам! Старик Жан, муж Полининой тётки видел его казнь, - и, по его словам, страшнее зрелища не было! - Пусть это страшно, но так не унизительно как болтаться на ветерке! – возразил де Триган, - хотя кому я объясняю, чернь не видит разницы между повешением, и отрубанием головы! Смерть на виселице ничтожества, вроде тебя, считают достойной! - А продавшие совесть дураки, вроде тебя, не понимают, что выражение «умереть с достоинством» не относится к виду казни, - это значит, что перед смертью можно исправить хотя бы часть своих преступлений, и покаяться! - Выбирай выражения, плебей! Ты точно так же продал совесть, как и я! – вспылил де Триган. - Ошибаетесь, монсеньор, - я не женился с целью забрать наследство сына своей супруги! Моя-то совесть почище вашей будет! – с издёвкой возразил Томе. - Ха-ха-ха! Кто бы говорил про чистую совесть, - совративший невинную девушку похотник, замешанный в убийстве королевы и предавший Абидонию! - Я мухляндец, и Абидонию не предавал, тогда как ты, шельмец, предпочёл разрушить то, что много веков созидали здешние короли! Правильно Максимилиан решил отделаться от тебя, - такие слуги никому не нужны! Предатели вроде тебя – самые паршивые людишки на свете! - Ах ты, скотина! - воскликнул задетый за живое Этьен, - сейчас я вобью эти слова тебе обратно в глотку! - Попробуй только дотронуться до меня, продажная шкура, - я тебе зубы пересчитаю! Этьен и Томе вскочили, размахивая закованными в кандалы руками. - Стойте, стойте! – воскликнул Леталь, - угомонитесь, господа! Ваша драка ничем не поможет вам! Вы оба правы, - но не горячитесь! Достойная смерть, - это смерть в своей постели, без позора, с исправленными ошибками, и отданными долгами. К сожалению, нас ждёт ужасная казнь, и весь Клервилль будет потешаться, глядя наши мучения! - Ты прав, - переведя дух, сказал Этьен, - нам всем не избежать позора, - и мне тоже. Я мечтал о короне, но получу топор палача. - Тссс… Подойдите ближе, и слушайте, что я скажу, - загадочно улыбаясь, произнёс Леталь. Заинтересованные Томе и де Триган повиновались, - и бывший придворный врач тихо сказал: - Есть способ избежать унизительной казни, - насмешек и проклятий простолюдинов, и заодно лишить короля удовольствия лицезреть наши трупы. Если мы сейчас умрём, казни не будет… - Да если бы мы могли умереть! – воскликнул Этьен. - Тише, граф де Триган, - тише… У меня есть средство, которое поможет нам умереть, - на то я и лекарь! - Яд? – догадался Томе. - Убивающий очень быстро, - подтвердил Леталь. - Так же быстро как Анну? – фыркнул Этьен. - Нет, другой, яд - останавливающий дыхание и сердце. Я испробовал его в монастырской больнице для нищих, - убивает за пару минут! Мучиться будем недолго! - Он у тебя с собой? – спросил Томе. - Да! Весь последний год я прячу немного яда в башмаке, - даже при досмотре его сложно найти! - А нам хватит на троих? - Должно хватить, - яд достаточно сильный! Ну, что, господа, - решаемся? - Дай хоть помолиться перед смертью! – сказал Этьен, - и тогда я буду готов! - Так давайте прочтём молитвы, попросим прощения у Бога, - и за дело! – предложил Леталь. - Но… самоубийство – это страшный грех… - возразил Томе. - А королеву травить и историю фальсифицировать – не грех? – съязвил Этьен, - полно, мы же всё равно обречены, - и уж если Леталь не лжёт о быстродействии этого яда, - то легче будет умереть сейчас! Умрём добровольно, а не от руки палача, как последние преступники! - Согласен с вами, граф, - подхватил Леталь, - не стоит нам дожидаться казни! Трое преступников замолчали, и принялись молиться на небольшое грубо сделанное распятие, висящее на стене. После окончания молитвы, Леталь сбросил башмак, и вынул из его заострённого носка небольшой лоскуток, в который была завёрнута бумажка с ядом. Осторожно развернув её, Леталь взял соломинку, и разделил находившийся там серый порошок на три равные части. - По одной трети яда на каждого, - сказал он, - теперь нальём воды в кружку, обмакнув палец, прикоснитесь каждый к своей доле яда, облизните палец, и запейте водой. Ну, что, - вы решились, господа? Де Триган и Томе молча смотрели на него. - Страшно?.. - прочёл их мысли Леталь, - да, - мне тоже страшно, - не так это легко, как казалось… - Мне терять нечего! – воскликнул Этьен, и решительно обмакнул палец в кружку, затем прикоснулся им к яду, и отправил его в рот, завив несколькими глотками воды. - Лекарь ничуть не трусливее дворянина, - произнёс Леталь, и последовал примеру Этьена. Томе взял бумажку с оставшимся ядом, и испуганно уставился на сообщников. Через десять секунд Леталь и де Триган побледнели, и начали кашлять. Этьен почувствовал нехватку кислорода, у него закружилась голова, а вскоре нестерпимо заныло сердце. Панический ужас охватил его, граф де Триган пожалел, что принял яд, ибо удушье оказалось мучительным. Тщетно пытаясь хватать воздух ртом, Этьен попробовал позвать на помощь, - но только хрип вырвался из его горла. Силы изменили ему, ноги подкосились, и де Триган упал на грязный холодный пол темницы. Сквозь туман в глазах он разглядел склонившегося над ним испуганного тюремщика, и затем потерял сознание… Увидав страшные мучения Этьена и мэтра Леталь, их побледневшие искажённые от боли лица, рты, судорожно заглатывающие воздух, услыхав их предсмертный хрип, Томе окончательно испугался, и передумал принимать яд. Громкие хрипы и грохот двух упавших тел привлёк внимание тюремщика, поспешившего открыть решётчатую дверь темницы, дабы узнать, что там происходит. Страшная картина предстала его взору, - умирающие на полу в мучениях Леталь и де Триган, и прижавшийся к стене испуганно подвывавший Томе. - Что с ними?! – воскликнул караульный. - Я не хочу! Не хочу! Не хочу умирать! – завыл Томе, - протягивая вперёд руку, в которой держал бумажку с ядом, - Боже упаси! Не хочу! - Чёрт возьми! – воскликнул страж, - они при смерти, а во дворце до сих пор нет нового лекаря! Схватив кувшин, он выплеснул воду на лица умирающих. - Всё бесполезно, - это яа-а-а-ад! – зарыдал Томе. - Яд? Откуда он взялся? – воскликнул страж. - Леталь прятал его в башмаке, - всхлипнул Томе. - Вот дьявол, - не уберегли их для казни, - с меня теперь три шкуры спустят! - огорчился страж, и, выбежав из камеры, поспешил к начальнику темницы, - доложить об отравлении заключённых. Плачущий Томе, оставшись один, испуганно глядел на затихших Этьена и мэтра Леталь, - самоубийцы не подавали больше признаков жизни. - Вс-сё к-кончено… - заикаясь, пробормотал он, - Господи, прости им!..
Княжна: Через несколько минут в темницу вбежал не на шутку встревоженный начальник стражи, и, склонившись над телами мэтра Леталь и Этьена, принялся внимательно их осматривать. - Де Триган ещё дышит, - воскликнул он, - да и Леталь, кажется тоже… Эх, если бы во дворце был сейчас новый лекарь, - может смог бы их спасти! - Эт-то яд, сильный яд, - от него нет сп-пасения, - Леталь его сам испытывал на людях! – заныл Томе, - они всё равно скоро умрут! - Будь тут врач, - он смог бы найти противоядие! – возразил начальник стражи, - а что у тебя в руке? - Он, - прошептал Томе, - с безумным видом протягивая начальнику бумажку с ядом. - Чёрт побрал бы… - пробормотал начальник стражи, и, перекрестившись, взял яд из рук лжеисторика. - Доложу королю, а затем… Чёрт его знает, - умрут они, наверное, пока лекаря будем искать… Больше яда здесь не осталось? - Нет, - ответил Томе, - все, что было у мэтра Леталь, мы разделили на три части… Начальник стражи и караульный вышли из темницы, а плачущий Томе остался рядом с ещё живыми, но умирающими Этьеном и мэтром Леталь. Сидя в дальнем углу темницы, куда он забился от страха, Томе не мог видеть дыхания своих сообщников, и лишь гадал, живы они ли сейчас, или уже скончались. Спустя десять минут вопль ужаса разорвал тишину дворцовой тюрьмы, и испуганный страж бросился в темницу, вообразив, что Томе нашёл иной неудачный способ самоубийства. Подозрения караульного были напрасны, - трусливый лжеисторик и не думал предпринимать новой попытки свести счеты с жизнью, - он кричал от страха. Сказать правду, испугаться было немудрено, - граф де Триган, которого Томе уже считал покойником, внезапно хрипло вздохнул, и зашевелился… …Этьен с трудом открыл глаза, не понимая, где он находится. Кружилась голова, болела грудь, глаза видели лишь темноту, а тело пронизывал озноб. Всё же через несколько минут ему удалось, собравшись с силами, приподнять голову, - и тут Этьен услышал душераздирающий вопль Томе, окончательно прояснивший его сознание. - Заткнись, дурак! – прохрипел Этьен, с ужасом осознав, что самоубийство не удалось. - Чёрт возьми, они живы?! – воскликнул караульный, увидав приподнявшегося на локтях де Тригана, и открывшего глаза метра Леталь. - Д-да… - растерянно пробормотал несколько успокоившийся Томе, которому стало стыдно за свой испуг. - Где я?.. прохрипел ещё не совсем пришедший в себя Леталь. - В темнице, - отрезал Этьен, - ждёшь казни! - Чёрт!!! – воскликнул караульный, - Готье уже послал сообщить королю!.. Будьте прокляты, фальшивые покойники, - одни только неприятности от вас! – с этими словами он в сердцах захлопнул дверь, повернул ключ в замке, и поспешно удалился искать начальника караула. - Не вышло… - разочарованно пробормотал Леталь, - наверное, яд утратил свою силу… - Чёрт, - как же горло дерёт, - кашляя, сказал Этьен, - и дышать тяжело… - Вот, попей, - может легче станет, - Томе заботливо подал ему кружку, в которой осталось немного воды. - А тебе не так худо, как мне, - заметил де Триган, - стало быть, ты пришёл в сознание раньше нас? - Я вообще не пил яда, - ответил Томе. - Как не пил? Струсил, что ли? - Я не трус, но… когда вы стали мучиться… - Всё ясно, Леталь! – воскликнул Этьен, - не стоило этому недоумку давать яда, - тогда нам бы хватило, чтобы умереть! Он и сам не выпил, и мы из-за него живы остались! - Не в этом дело, - задыхаясь от кашля, возразил Леталь, - яд, наверное, испортился, ибо ранее хватало меньшей его дозы, чтобы прекратить мучения умирающих калек в монастырской больнице… - Умирающих калек? – переспросил Этьен, - а на здоровых людях ты его разве не испытывал? - Нет, как я могу? – возмутился Леталь, - я же лекарь, а не убийца… Иное дело - прервать мучения умирающего от страшной болезни, коего нельзя вылечить… - Ха! Иное дело, - королеву отравить! – подхватил де Триган, - это у тебя убийством не считается! - Ты так говоришь, будто сам не совершал преступлений! – возмутился Леталь. - Яда я никому и не давал, только привёз его из Пенагонии, - возразил Этьен, - и я не понимаю, почему ты, отравитель королевы, строишь из себя праведника, который не может проверить действие яда на здоровом человеке! Не в первый же раз ядом угощать! - Вот потому и не могу, - совесть мучит!!! – закричал Леталь, - ты знаешь, что такое совесть?! - Нет, и знать не хочу! – отрезал Этьен, - не такой уж я романтичный глупец! - Оно и видно! – усмехнулся Леталь, - раз считаешь, что для проверки действия яда можно убить здорового человека! Тем временем в темницу зашёл начальник стражи, которому караульный сообщил о воскресении отравившихся самоубийц. - Вот как, вы не только живы, но и превосходно бранитесь, - усмехнулся он, - ваше счастье, что короля сейчас нет во дворце, благодаря чему я не опозорился, сообщив его величеству о вашей смерти! Лучше уж молчали бы вы, и не пытались более свести счёты с жизнью, а задумались о своих грехах! Эти слова, казалось, несколько вразумили осуждённых преступников, - остаток дня Томе, Леталь и де Триган провели в угрюмом молчании, а едва только стемнело, легли спать. Леталь и Томе быстро уснули, а Этьен долго лежал без сна, глядя в темноту. Около полуночи он увидел за решётчатой дверью чей-то белый силуэт, и через мгновение сквозь решётки прошёл уже знакомый призрак из усыпальницы графов де Сильвен. Орелин с презрением взглянул на Этьена, - и зловеще произнёс: - Ты узнал мою тайну, и заплатил за неё, граф д’Интригань! Но тебе этого показалось мало, и ты решил оклеветать Патрика, хотя я предупреждал, что тебя ждёт, если ты осмелишься причинить зло моим потомкам! Ты будешь казнён, как и Гастон д’Интригань, и ни яд, ни кинжал не помогут тебе избежать плахи! Род Аделард слишком велик, чтобы его могли стереть с лица земли ничтожества вроде Мортирье, или Интригань! Этьен вздрогнул, и открыл глаза. В темнице не было никого, кроме спящих Леталя и Томе, - он не заметил, как задремал, и Орелин, воспользовавшись случаем, навестил его во сне, чтобы дать волю своему злорадству. Как ни старался Этьен успокоить себя, мысленно повторяя, что это был лишь дурной сон, ужас не покидал его до самого утра, - граф де Триган знал, что дух Орелина не был плодом его воображения, - ибо сбылось всё то, о чём принц предупреждал Этьена весной… Добравшись до монастыря святого Ланса, Патрик приготовился к серьёзному разговору с настоятелем, - юноша подозревал, что монахи не отпустят Доминика из монастыря, - скорее всего де Триган договорился, что именно он должен приехать за мальчиком. «Хуже всего будет, если настоятель станет отрицать присутствие в монастыре послушника Анри де Тинье, - думал Патрик, - не представляю, что мне делать в таком случае». Но опасения юноши не подтвердились – всё сложилось для него наилучшим образом, - Доминик вышел в монастырский двор, и сразу увидел там брата. - Патрик!!! Патрик, - ты жив! – закричал подросток, бросившись в объятия старшего брата. - Жив, как видишь, - ты что, успел меня схоронить? – улыбнулся Патрик. - Граф де Триган считал, что ты находишься в страшной опасности, о которой сам не подозреваешь, и я думал… что… - Опасность, которой я подвергался, исходила от графа де Триган, - помрачнев, сказал Патрик, - большего мерзавца я ещё не встречал! Надеюсь, что его уже казнили, или скоро казнят! Он хотел уничтожить всю нашу семью, и, к несчастью… - юноша запнулся, не зная как сказать брату о смерти его матери. Но Доминик почувствовал неладное: - Матушка, - что с ней? – испуганно спросил он. - Доминик, будь мужественным, ты уже взрослый… - ответил Патрик, - твоя матушка умерла… - Нет! Боже мой, - нет! – закричал Доминик, - она не могла умереть! Что ты говоришь, Патрик! - Разве стал бы я тебе лгать? – возразил юноша. - Но отчего же?.. - С ней случилось несчастье, - сильно порезала руки, и истекла кровью. Но это было лишь последствием предательства графа де Триган. Он виноват в смерти твоей мамы. - Я убью его! – воскликнул Доминик, - будь он проклят! - Его, наверное, уже казнили за измену, и другие преступления, - ответил Патрик. Как предполагал Патрик, аббат Климент сомневался, стоит ли отпускать Доминика из монастыря вместе со старшим братом. - Граф де Сильвен, я обещал, что Доминик покинет обитель только в сопровождении графа де Триган, его жены, или доверенного лица, - и ни с кем более. - Святой отец, при всём желании, вы не сможете сдержать ваше обещание. Графиня де Триган мертва, а её муж, скорее всего, тоже умер, - но не своей смертью – его казнили! - Скорее всего? – переспросил настоятель, - то есть вы не уверены в этом? - Я не знаю, что произошло в Клервилле после моего отъезда, - но убеждён, что граф де Триган закончит свою жизнь на плахе, - после того, как он публично признался в своих преступлениях. - Разве граф совершал преступления? – удивился Климент, - графиня упоминала лишь о его разногласиях с королём… - Попытка разделения Абидонии и передачи её частей Пенагонии и Мухляндии и пособничество в отравлении королевы Анны – это, по-вашему, героические деяния? - Что?.. – растерялся аббат, - если сие правда, то де Триган заслуживает виселицы! Но я обещал его супруге, что если граф не сможет вернуться за Домиником, отрок останется в монастыре до тех пор, пока не возмужает! - Доминик не желает оставаться здесь, - возразил Патрик, - подлец де Триган поместил моего брата в монастырь против его воли! - Но для его же блага, - мягко возразил настоятель, рассчитывавший, что сможет убедить Доминика принять постриг, и пожертвовать своё состояние монастырю. - Предоставьте уж мне, как единственному оставшемуся в живых родственнику Доминика, решать, что будет делаться для его блага! – возразил Патрик, - ибо забота негодяя де Триган о благе Доминика заключалась в намерении убить его, да и меня тоже, - чтобы завладеть нашим наследством, заключавшемся не в старых замках, а правах на престол! - Правах на престол? – переспросил отец Климент, - простите, граф де Сильвен, но я не понимаю, откуда у вас права на престол? - У меня были права на престол, как у прямого потомка Орелина, - единственного сына Эдуарда II Аделард, - но я от них отказался. - Вы – потомок Орелина? – воскликнул аббат, - но как же?.. Разве Орелин не пропал без вести? - Нет, изменив фамилию, он вернулся в Абидонию, и унаследовал земли родственников. - Чудны дела твои, Господи! – воскликнул отец Климент, - род Аделард жив! Но как же граф де Триган мог отнять у вашего брата права на престол? - Если быть кратким, святой отец, то граф де Триган, - вернее д’ Интригань, как он сам себя назвал, будучи и вправду прямым потомком герцогов Интригань, продался пенагонскому королю, чтобы помочь осуществить планы по разделению Абидонии. За это Максимилиан обещал отдать ему всю Интригань, - герцогство его предков. Но этого Этьену де Триган показалось мало, и он пожелал захватить остатки Абидонии – заявив о правах Доминика на абидонский престол, разумеется, устранив меня перед этим. Если бы этот план де Тригана увенчался успехом, то король Доминик должен был погибнуть после рождения сводного брата, который и унаследовал бы его корону. - Поистине, этот подлец одержим бесами! – воскликнул аббат, - вот уж не знал, что он потомок рода Интригань, - хотя читал в одной из старинных летописей, что супруга Гастона д’ Интригань была в тяжести, и Филиберт III оставил ей небольшой надел из бывших земель её преступного мужа. - Святой отец, - теперь, зная о происхождении Доминика, вы всё равно станете удерживать в монастыре потомка императора Тьерри? - спросил Патрик. - Боже мой, откуда такие мысли, граф де Сильвен… простите, Аделард, - испугался аббат, - как же я смогу молиться святым Филиберту и Стефане, неволя их потомка! Доминик может оставить монастырь, когда пожелает! Доминик не стал задерживаться в монастыре, и на другой день братья простились с настоятелем, и отправились в Клервилль. Отец Климент долго смотрел им вслед, а затем пробормотал: - Я бы не позволил Доминику уехать, но… не стоит возражать потомкам императора Тьерри! *** Патрик почти не ошибся, когда предположил, что де Триган казнён, - казнь состоялась во время встречи графа де Сильвен с братом. Под утро своего последнего дня Этьен снова увидел во сне Святой источник, и отшельника Теофила. - Ты мог избежать казни, если бы одумался весной, - грустно молвил монах, печально глядя на Этьена, - почему ты не послушал моего совета? Твоя почти умершая совесть обрела силы возле моего ручья, и слабым голосом просила тебя вразумиться! Увы, сын мой, ты предпочёл не слушать голос совести, и твои преступления привели тебя на плаху! Покайся, дитя моё, - спаси хотя бы душу! Спаси свою душу! Этьен проснулся, и безумным взглядом обвёл темницу, ожидая увидеть в тёмном углу отшельника. Но рядом не было никого, кроме Томе и мэтра Леталь. - Спасти душу… - успокоившись, пробормотал Этьен, - да… он прав… В одиннадцать часов дня в темницу вошёл отец Антонин. - Мир вам, чада мои, - пришёл час вашей последней исповеди перед казнью… - Я готов исповедоваться, святой отец, - ответил Этьен, подойдя к священнику. Глухим голосом Этьен перечислял священнику свои грехи, и отвращение к себе возрастало в его душе. Зачем? Как он мог сделать то, что сделал, как он мог замышлять другие преступления? - Каюсь в грехах моих… - прерывающимся голосом произнёс Этьен, и две слезы скатились из его глаз. - Бог, отец милосердия, смертью и воскресением Сына своего примиривший мир с собою и ниспославший Святого Духа для отпущения грехов, посредством церкви своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца, и Сына и Святого Духа, - произнёс отец Антонин. - Аминь, - ответил Этьен. Точно так же покаялись Леталь и Томе, - искренне, - ибо впереди была смерть. Затем приговорённых посадили на телегу и повезли на главную площадь столицы, к месту казни. Томе, закативший во время исповеди истерику, негромко всхлипывал, слушая проклятия, доносившиеся из толпы, Этьен и Леталь угрюмо молчали. Граф де Триган поднялся на эшафот, в последний раз взглянул на толпу, и похолодел от ужаса: в первом ряду зевак, пришедших поглазеть на казнь, стояла Клод, и смотрела на него с мрачной усмешкой. Рядом с ней был Орелин и высокий статный человек в старинной короне, - Этьен догадался, что это был император Тьерри. Самым пугающим было то, что чернь, стоявшая рядом с императором, не замечала его. Внезапно Клод поплыла по воздуху к эшафоту, за ней последовали Орелин и Тьерри. - Я признаю свои преступления, и каюсь в них! – воскликнул Этьен, поцеловал крест, протянутый ему священником, и, закрыв глаза, чтобы не видеть призраков, опустил голову на плаху. - Орелин, его смерть не так страшна, ибо д’ Интригань не убил Патрика и Доминика, - услышал Этьен незнакомый голос, - ужаснее была кончина Марка I, хотя убийца твоего отца и умер в своей постели. «Тьерри! – догадался Этьен, - видно, правду говорят, что император преследует род Мортирье!». Но тут страшный удар оглушил его, и боль пронзила не только разрубленную шею, но и всё тело. Клод схватила Этьена за руку, и, усмехаясь, повлекла в темноту… Палач поднял за волосы окровавленную голову графа де Триган, и показал бушующей толпе. Затем на эшафот взошли Леталь и Томе, - но их казнь уже не вызвала такого интереса, - слишком привычно было повешение незнатных преступников в те далёкие времена. - Полина!.. прошептал Томе за миг до того, как петля стянула ему шею. За час до полудня Полина встала на колени перед распятием, висевшим на стене в спальне, и принялась молиться о своём муже. Через полтора часа в открытое окно влетел белый голубь, сделал круг под потолком комнаты, и вылетел обратно на улицу, исчез, словно растворившись в пасмурном небе. - Это Анатоль! Бог забрал его душу! – воскликнула Полина, и расплакалась, упав на постель. Через несколько минут она овладела собой, и принялась молиться об упокоении супруга. Поздно вечером Полина достала из сундука книгу, которую ей подарил Томе, - и, прикоснувшись к отделанной металлом обложке, с горечью произнесла: - Это всё, что осталось от твоих трудов, Анатоль, - люди короля изъяли все книги из твоего дома, и уничтожили их. Я не знаю, был ли ты прав, или заблуждался, - но если у меня родится сын, он обязательно прочтёт эту книгу, и передаст её по наследству своим потомкам! Через день после казни Томе Фредерик де Руин торжественно присягнул в верности Людовику, уплатившему его долг пенагонскому королю, и остров Пуассон-Роз стал частью Абидонии. В честь столь торжественного события был дан бал, на следующий день после которого король вызвал во дворец Эмилию де Мелль, - бывшую фрейлину принцессы Марии, дочь погибшего в битве при Пустом Луге графа де Мелль. - Сударыня, мне рассказали, что в тот памятный всем день, когда кукольники играли спектакль, вы заявили, что готовы выйти замуж хоть за чёрта, лишь бы больше не видать вашу мачеху. - Простите ваше величество, - смутилась девушка, - я больше не буду сквернословить… - Дитя моё, да вы же совсем не знаете, что такое сквернословие! – рассмеялся Луи, - однако вам пора выходить замуж. Посватать вас за чёрта я не смогу, - но может быть вы не станете гнушаться недавно приехавшим в Клервилль сыном герцога Пуассон-Роз? Я заметил, что Себастьян не сводил с вас влюблённого взора на вчерашнем балу! - Премного благодарна вашему величеству, - зардевшись от смущения и радости, - ответила Эмилия, - но будет ли согласен герцог Пуассон-Роз? - Он согласен, - я ему сообщил о своём выборе. Да и в Абидонию герцог приехал, чтобы найти невестку своему сыну. - Как будет угодно вашему величеству, - низко поклонившись, произнесла Эмилия. Вскоре была оглашена помолвка Себастьяна и Эмилии, и после коронации Людовика III Фредерик де Руин отбыл с сыном и его невестой на остров Пуассон-Роз, где и была сыграна свадьба. Себастьян и Эмилия были счастливы в браке, и произвели на свет восемь детей. Осень окрасила в багровый цвет леса под Клервиллем, и сад королевского дворца, как будто сама природа старалась нарядить Абидонию к торжественной коронации Людовика III. Пышная процессия выехала из дворца Пале, и направилась в собор Святого Ивонна, где архиепископ клервилльский короновал нового короля и его супругу, надев им на головы старинные короны, сделанные двести лет назад для коронации Фиакра I, которыми позже короновались все короли рода Мортирье. Затем король с королевой вышли из храма, сели на лошадей, и медленно поехали во дворец, а все придворные следовали за ними. - Да здравствует Людовик III! – кричала восторженная толпа, радуясь, что теперь Абидонией правит прославившийся в битвах король, а не такой трус, как покойный Карл V. Однако некоторым приходило в голову, что справедливее было бы короновать графа де Сильвен, ехавшего сейчас в толпе придворных, но имевшего больше прав на престол, нежели потомок узурпатора Марка де Мортирье. Прошло полгода после коронации Людовика III. С наступлением весны забывались все горести минувшей осени. Доминик де Сильвен, повзрослевший после смерти матери, стал пажом в королевском дворце, а несчастная принцесса Мария, укрепив свой дух, приняла постриг в монастыре Святой Флорет. Земли графа де Триган перешли во владения короля, а его замок был разрушен. Предательницу Арлет королевские слуги выпустили из темницы, и, посочувствовав красавице, помогли ей добраться до Клервилля. Но – увы! Стать лютнисткой при королевском дворе ей не удалось, - девушка как будто лишилась таланта, - у неё исчез музыкальный слух, и способность к запоминанию мелодий, а пальцы утратили былую гибкость. Всю оставшуюся жизнь Арлет проработала служанкой в таверне «Ликёр», - той самой, где некогда пытался спрятаться лжеисторик Томе. Полина, вдова Анатоля Томе, совершенно забыла о своём горе, родив здорового мальчика. Через несколько лет она вышла замуж за лавочника, и родила ещё двоих сыновей и двух дочерей. Когда её первенец Анатоль подрос, и выучился грамоте, она дала ему прочесть книгу «Подлинная история Абидонии». Мальчик поверил в гениальность своего отца, и тоже решил стать знаменитым историком, хотя Полина, стоя на коленях, умоляла сына не заниматься наукой, погубившей его отца. Повзрослев, Анатоль–младший внял просьбам матери, женился, и занялся торговлей, как и его отчим, полностью заменивший мальчику родного отца. К несчастью, Жан-Пьер, - сын Анатоля, тоже решил пойти по стопам своего деда, и отец не смог переубедить его. Решив не рисковать жизнью в Абидонии, Жан-Пьер уехал на чужбину, дабы поискать страну, где живут наивные люди, которых легко обмануть псевдоисторическими небылицами. Долго скитался он по свету, и наконец, осел в Московии, где перешёл в православие, изменил на местный лад своё имя, и удачно женился. Прошло семьсот лет, но до сих пор в нашей стране проживают потомки Анатоля Томе, обладающие сомнительным даром убедительно фальсифицировать историю, смущая неокрепшие умы наивных малообразованных юношей, и глупых надменных стариков, именующих себя «интеллигенцией». Солнечным весенним днём архиепископ клервилльский обвенчал в соборе Святого Ивонна графа Патрика де Сильвен с Мерод де Камомиль, - бывшей фрейлиной принцессы Марии. Свадьба была торжественной, - ибо на ней присутствовал сам король, и множество его придворных. Через несколько дней после свадьбы молодые отправились в замок Сильвен, чтобы провести там лето. Слуги были удивлены, когда граф въехал во двор замка в сопровождении красивой незнакомой дамы, но изумление перешло в восторг, после того как Патрик помог красавице сойти с лошади, и взяв её за руку, объявил: - Моя супруга графиня Мерод, - ваша новая госпожа! - Да здравствует госпожа графиня! – воскликнул Гильберт, и вся челядь вразнобой повторила его слова. Патрик взял Мерод на руки, и под радостные возгласы слуг перенёс жену через порог её нового дома. Двумя часами позже, когда супруги успели отдохнуть после долгого пути и пообедать, Патрик достал из дорожного сундука шкатулку, ранее принадлежавшую Клод, в которую были сложены документы, похищенный графиней де Триган из старинного ларца, хранившегося в комнате Патрика. Людовик III вернул фамильный архив графу де Сильвен после того, как придворный писарь сделал копии документов. Патрик достал ключ из тайника, открыл ларец, и сложил туда завещания и письма своих предков. - Тайна уже раскрыта, - молвил юноша, - но ларец Эдуарда II по-прежнему будет хранить историю рода. Закрыв крышку, граф де Сильвен прикоснулся рукой к серебряному узору из дубовых листьев, окружавших герб королевского рода Аделард. - Мерод, тайник для ключа от ларца здесь, в этой стене, - сказал он, - не вижу теперь смысла скрывать его. Приподнимешь гобелен, и нажмёшь вот на этот камень, - тогда соседний выйдет из стены. - Не проще ли хранить этот ключ вместе с остальными ключами от всех сундуков? – спросила Мерод. - Наверное, ты права, - я спрятал его в тайник по привычке, - улыбнулся Патрик. Вечером молодые супруги поднялись на крышу донжона, - посмотреть с высоты на свои владения. Солнце слегка позолотило строгие тёмные ели, между которыми проглядывала нежная светло-зеленая листва вязов и лип. Над лесом стояла тишина, нарушаемая лишь пением птиц. - Год назад я опасался, что никогда не вернусь домой, - задумчиво произнёс Патрик, - я не боюсь смерти, но страшно было никогда более не увидеть родной замок. - Всё же обошлось, - ответила Мерод, - его величество предотвратил войну, и передачу Эпинет Пенагонии. Я понимаю тебя, Патрик, - глядя на этот вековой лес, кажется, что и рай не может быть прекраснее! - Тебе и правда здесь нравится? – слегка удивился Патрик, - на многих здешние ели наводят тоску! - А зачем мне лгать? – удивилась Мерод, - я люблю ели! Всегда восхищалась тем деревом, что посадила королева Агнесса, - той самой елью, возле которой ты предложил мне руку и сердце! Помнишь, - я ещё тогда сказала, что хотела бы увидеть Эпинет? - Я ответил, что ты можешь стать хозяйкой в моём замке, - улыбаясь, сказал Патрик, - как видишь, всё сбылось! Молодые супруги обнялись, и Мерод прошептала: - Рай здесь, в Эпинет!..
полная версия страницы