Форум » Фанфики » Тайна абидонской истории. Часть IV. » Ответить
Тайна абидонской истории. Часть IV.
Княжна: Часть IV. Трусливый король королевство дробит: - Я мира хочу, - трус кузену твердит,- - Желаю избегнуть кровавой войны, Все средства для этого будут годны. Не стоит сражаться за земли страны Врагу их скорее отдать мы должны! Трусливый король королевство дробит, - Трусливый король тёмной ночью убит… И трусость, что ранее в сердце жила Теперь по наследству к врагам перешла: - Простите нас, добрый кузен короля, - Навеки останется вашей земля! Старинная абидонская баллада. - Ваше величество, когда вы объявите о помолвках принцесс? Почему вы так медлите, - принц Гастон уже давно должен был встретить свою невесту, - но её высочество Мария ещё и не начинала готовиться к путешествию в Пенагонию! Карл невольно съёжился под пристальным взглядом нетерпеливого де Скоре, - в недавнем прошлом посланца пенагонского короля, а ныне волей обстоятельств ставшего послом Пенагонии. - Да, да, - я понимаю… - промямлил он, - давно уже пора, - но, поймите… - Возникли непредвиденные осложнения? – спросил де Скоре. - Нет, - но я хотел бы дождаться приезда графа де Триган, - столь важное событие не должно произойти без него… - Но, ваше величество, - возразил де Скоре, - разве де Триган не сообщил вам? Он уехал в своё имение на всё лето, и вернётся только осенью, - не можем же мы его ждать его до осени? Свадьба принцессы, как мы и договаривались, должна состояться летом, да и кортеж её высочества должен ехать в Пенагонию по чистым и сухим дорогам. К тому же сюда уже прибыл де Сводиль, - вельможа, который будет сопровождать принцессу в Пенагонию. Или де Триган изменил свои первоначальные планы, и скоро приедет в Клервилль? - Этьен говорил, что вернётся через месяц или два… - пробормотал Карл. - Это он не желал огорчать ваше величество, - ответил де Скоре, - мне же он сказал, что вернётся осенью. К тому же, мне непонятно, зачем надо ждать даже два месяца! - Вот именно, - поддержал его де Трандль, - в Мухляндии всё уже готово к свадьбе принца, и Бертран де Любвиль, - рыцарь, которого сама Королева Эухения выбрала для сопровождения своей невестки, тоже тяготится своим вынужденным бездействием, ибо он прибыл в Абидонию раньше, чем де Сводиль. Её величество Эухения с нетерпением ждёт возвращения шевалье де Любвиль, и принцессу Беатрис. Карл с лёгким удивлением посмотрел на мухляндского посла, - даже он, при всей своей наивности, заметил некую двусмысленность в словах де Трандля. Но посол внезапно стал серьёзным, и твёрдо произнёс: - Нельзя больше ждать! Время помолвки подошло, - и если выйдет задержка, я не ручаюсь, что его величество Базиль не разгневается! - Я то же самое могу сказать про моего короля, - ответил де Скоре, - уж если решили выдавать принцессу Марию за наследника пенагонского престола, - то не стоит тянуть! Король Максимилиан не любит задержек! - О, Господи… - простонал Карл, - ну ладно уж… Как же я решусь на такое?!. - Вы передумали? – удивился де Скоре, - но, в таком случае, вы понимаете, что я отвечу моему королю? Отказ от свадьбы в подобных обстоятельствах нередко приводит к войне… - Я не отказываюсь! – закричал Карл, - но вы поймите, - мне страшно! Как отнесётся народ к свадьбе моих дочерей, - вернее, к их приданому?! - Чернь вообще ничего не заметит, - а дворяне пошумят и успокоятся, - ответил де Скоре. - Вам надо усилить охрану дворца, - вот и все, - сказал де Трандль, - возмущаться дворяне будут только первые несколько дней, - в крайнем случае месяц, - а затем сами убедятся что им гораздо выгоднее стать подданными Мухляндии и Пенагонии. - Первые несколько дней, - всхлипнув, повторил Карл, - их то я и боюсь! Ах, ну почему здесь нет Этьена! Может быть, он всё же вернётся?.. - Граф де Триган не вернётся, - возразил де Трандль, - он сам сказал, что помолвка принцесс состоится без него. Граф сожалеет об этом, но важные дела вынуждают его пропустить столь знаменательное событие. - Не знаю, какие там у него дела, но свадьба моих дочерей важнее, ответил Карл, - и признаюсь, без Этьена я чувствую себя как воин, потерявший в битве обе руки… Такое серьёзное дело, - и я остался один!.. - Но вы же король, - возразил де Трандль, - а короли всегда превосходят своих подданных, им не нужны руки, - королям не надо делать что-то самим, - надо только отдавать приказы! Еще раз повторю, - усильте охрану дворца и ваших покоев, - и можете забыть про все ваши страхи! - Так и сделаю, так и сделаю, - пробормотал Карл, - но, увы, страхи… их невозможно забыть, - они живут в моей душе, и не желают уходить… Немного посоветовавшись, Карл, де Скоре и де Трандль решили, что заочная помолвка принцесс состоится ровно через неделю, - срок, казавшийся Карлу слишком коротким, но послам Мухляндии и Пенагонии достаточно долгим. Но неделя была необходима для того, чтобы собрать королевских дочерей в дорогу, ибо было решено, что на другой день после официального объявления о грядущих бракосочетаниях принцесс, Мария и Беатрис простятся с Карлом и Абидонией, и отправятся к своим женихам. В воскресенье Карл, Мария и Беатрис, как и обычно, отправились на мессу в собор Святого Ивонна. Мария была грустна, ибо знала, что в последний раз присутствует там на воскресной службе, - да ещё перед её отъездом состоится краткий молебен, - и больше она никогда не увидит этого прекрасного величественного собора, в котором погребены её мать, дед, бабка и младший брат. С тревогой Мария смотрела и на младшую сестру, - ибо ей казалось, что Беатрис не осознаёт своего грядущего отъезда из Абидонии, - страшно представить, как девочка останется одна, в чужой стране, среди незнакомых людей. У Марии не было сомнения, что Беатрис будет подавлена, растеряна и испугана, и рядом с ней не найдется ни одного близкого человека, который сможет утешить её. Фрейлины принцесс уже знали об их отъездах, ибо сборы в дорогу не могли укрыться от их зорких глаз, - но они считали, что принцессы собрались всего лишь уехать из столицы на лето, как они это делали всегда. Лишь самые проницательные девушки догадывались, что принцесса Мария и её сестра готовятся выйти замуж, - правда, таковых было немного. Только три девушки знали о скорой свадьбе Марии, - её любимица Мерод, и две фрейлины, согласившиеся отправиться вслед за принцессой в Пенагонию, - но они умели хранить государственные тайны. Адель и Эмилия, уезжавшие вместе с Марией, были столь же серьёзны, как и принцесса, а Мерод находилась в крайнем смятении, - грусть от предстоящей разлуки смешалась в её сердце с радостью освобождения, - ибо после отъезда её высочества дочь графа де Камомиль без сожаления оставит королевский двор, и наконец-то сможет часто встречаться со своим женихом Патриком де Сильвен. Граф де Сильвен в этот день, как и всегда, сопровождал Мерод из собора во дворец. Влюблённый юноша уже жалел о том, что свадьбу из-за предполагаемой политической бури отложили на неопределенно длительный срок, ибо нынешнее положение уже долго оставалось туманным, - король не спешил отдавать алчным соседям спорные земли, и вызывать смуту, - и события, которых опасался Луи, могли произойти лишь через несколько лет. Это значило, что Патрик и Мерод, ожидая мятеж и войну, в одиночестве проживут ближайшие годы, тогда как могли бы наслаждаться семейным счастьем. - Мерод, у меня иногда возникает чувство, что мы с вами находимся в разных городах, - и поэтому так редко видимся, - сетовал Патрик, - каждый раз расставаясь с вами, я прихожу в отчаяние, ибо только одному Богу известно, когда я увижу вас снова. - Не отчаивайтесь, Патрик, - поверьте, что скоро мы сможем встречаться так часто, как нам позволят приличия, - загадочно улыбаясь, ответила Мерод. - Правда? Вы уверены в этом? - спросил юноша. - Хоть и говорят, что ни в чём нельзя быть уверенной, - но сейчас я знаю, что через два или три дня нашим долгим разлукам придёт конец. Простите, я не могу рассказать вам подробней, ибо связана обещанием, - но увидите сами, - скоро мы будем встречаться хоть каждый день! - Быстрее бы пришло это время, - ответил Патрик, целуя девушке руку, - порой мне кажется, что мои мечты видеть вас чаще – несбыточны! - Вы слишком много думаете о плохом, граф, - засмеялась Мерод, - ваши мечты сбудутся скорее, чем вы полагаете! Прощайте, Патрик, - её высочество зовёт меня, - и помните, - скоро!.. Мерод улыбнулась, кивнув своему жениху на прощанье, и поспешила к принцессе, которая почти не отпускала её от себя в эти дни. В то время как Мерод возвращалась из собора в компании графа де Сильвен, Катрину Удилак сопровождал Анатоль Томе. Стрела Амура, похоже, поразила его не только в сердце, но и в голову, лишив историка последних остатков рассудка. - Госпожа Катрина, - вы моё вдохновение! Глядя на вас, я вспоминаю первых императриц Абии - бесстрашную Хонори, прекрасную Амбр, и мудрую и решительную Мерод, - и воспоминания сии побуждают меня продолжать свои исследования, дабы выяснять подробности жизни сих замечательных женщин. Благодаря вам, я расту как историк, и пишу новые книги! - Для меня это большая честь, - быть музой великого Анатоля Томе, - отвечала Катрина, еле сдерживая смех. - Если бы вы только вдохновляли меня заниматься историческими открытиями, сударыня, - но вы сделали для меня гораздо больше, чем предполагаете! Вы вернули радость жизни! О, если бы вы знали, сударыня!.. Очень давно, когда я жил в Мухляндии, я полюбил красивую девушку, очень похожую на вас. Но коварная смерть похитила мою возлюбленную, а вместе с ней и моё счастье. Много лет я влачил унылое существование, - ровно до того дня, когда я встретил вас. Нет, не так: я увидел вас, но, не узнав своего счастья, прошёл мимо, и так продолжалось много дней, пока однажды вы не заговорили со мной. Спасая вас от гнева принцессы, я спасал себя от уныния, и обрёл наконец-то прежнюю радость моей беспечной юности. Катрина, я не могу больше таить от вас свои чувства, - я люблю вас! Моя дорогая Катрина, - я прошу вас, - выходите за меня замуж! Изумлённая Катрина молчала, уставившись на Томе округлившимися от удивления глазами. - Катрина, милая Катрина, - я прошу вас, станьте моей женой! – повторил Томе. - Господин Томе… Увы, боюсь, что это невозможно, - грустно проговорила успевшая взять себя в руки Катрина. - Но почему?! – воскликнул историк, - я же богат, в большой милости у его величества, и… и завтра же попрошу короля пожаловать мне дворянский титул, - если это уж так для вас важно, сударыня… - Господин Томе, для меня не важно, к какому сословию вы принадлежите, - это не имеет значения. Будь вы даже герцогом, мой отец никогда не согласится бы выдать меня за вас замуж, ибо он не любит образованных людей… Я искренне огорчена, но… вам лучше забыть обо мне… Поверьте, мне жаль, но я, к несчастью, не смогу стать вашей супругой… Вам лучше забыть меня, а я… я всегда буду помнить о вас… и оставаться вашей ученицей, но не возлюбленной… - Сударыня, Томе не привык так легко сдаваться! Прежде всего, рано судить о согласии или несогласии вашего отца выдать вас за меня замуж, - сначала я сам поговорю с бароном. Катрина, молите Святую Деву, - а я буду сражаться за наше счастье! - Господин Томе!.. – воскликнула Катрина. - Катрина, - не стоит раньше времени отчаиваться, - вот увидите, ваш отец с удовольствием даст согласие на наш брак! Простите, но я вынужден оставить вас ненадолго, - ради того, чтобы нам стать неразлучными на всю жизнь! До встречи, любимая! – поцеловав руку ошеломлённой девушки, Томе поспешно удалился. «Он и впрямь сумасшедший… - подумала Катрина, - даже не спросил, желаю ли я стать его женой… Неужели он и вправду попросит моей руки у отца? Страшно представить, какой тогда произойдет скандал!». Катрина не ошиблась, - влюблённый Томе, неустойчивая психика которого окончательно расшаталась этой весной, решил, не откладывая дела в долгий ящик, просить у барона Удилак руки его дочери. Наряжаясь в котарди унылого тёмно-коричневого цвета, и серый плащ, Томе смутно догадывался, что его костюм слишком скромен для жениха баронской дочери, - но, увы, ничего лучшего у учёного не было, ибо он привык всю жизнь одеваться подобным образом. Впрочем, его одежда была новой, чистой и из хороших тканей, - главный историк Абидонии вовсе не выглядел бедняком. - Жан, Бабетта! – позвал слуг Томе, - взгляните, прилично ли я выгляжу? Костюм мой в полном порядке? - О, да господин, - ответила Бабетта, - вы смотритесь как граф! Вам впору к венцу в таком наряде идти! - Ну, к венцу мне ещё рано, - сначала надо посвататься, чем я сейчас и займусь! - Да неужто, хозяин?! Жениться собрались, наконец?! – обрадовалась Бабетта. - Самой собой, - усмехнулся Томе, - а то, как же мой род продолжать? Ну, ладно, молитесь тут за меня, чтобы сватовство моё прошло удачно, - а я пошёл! Сделаю первый шаг к своему счастью! - Наверное, на той вдове решил жениться, - сказала Бабетта Жану, когда Томе ушёл, - сколько же ей сюда ходить под покровом ночи, - видно, уже прошёл нужный срок после смерти её супруга, и теперь ей можно выходить замуж снова. Думаю, что она молода, и богата… Ах, только бы она оказалась доброй хозяйкой, как наш господин! Хорошо после дня, проведённого на улицах, продуваемых холодными весенними ветрами сидеть вечером у камина и попивать глинтвейн! Супруга твоя сидит рядом и вышивает, любимый пёс лежит в ногах и виляет хвостом, не обращая внимания на наглую кошку, улегшуюся у него на спине. В такие минуты забываешь о том, какие ужасы скрываются в туманном будущем, с грядущей войной и неведомыми испытаниями… Сейчас существуешь только ты и твой тихий, уютный мир… - Господин барон, к вам пожаловал учёный Анатоль Томе! – доложил слуга. - Что?! – Удилак поперхнулся глинтвейном, - Томе?! Ему-то что от меня надо? Ладно уж, зови его сюда! Может Томе открыл, что я – Юлий Цезарь? - Вы хотите сказать – потомок Юлия Цезаря? – уточнила баронесса Удилак. - Нет, сам Юлий, собственной персоной. Томе обычно делает именно такие открытия. Впрочем, сейчас мы сами всё узнаем. Войдя в гостиную, Томе низко поклонился, и неожиданно смутившись, торопливо заговорил: - Господин барон, - я являюсь придворным историком его величества короля Карла V, и мои труды известны всему миру… - О, да… - усмехнулся Удилак. - …я богат и знаменит. Король мне платит жалование вдвое большее, чем капитану своей гвардии, следовательно, доходы многих дворян меньше чем у меня. Я вполне могу обеспечить своей семье безбедное существование, - моя жена не будет ни в чём нуждаться, а дети получат самое лучшее воспитание и образование. - Рад за вас, господин Томе, - перебил его Удилак, - но зачем вы мне всё это рассказываете? - Видите, господин барон, - такое дело… Жениться я собрался… - Ну, так и женись, - я-то тут при чём?.. - При том, господин барон, - понимаете ли… я не желал жениться на ком попало, поэтому холостяком и оставался… но вдруг полюбил всем сердцем вашу дочь! Господин барон Удилак, я прошу у вас руки вашей дочери Катрины! – неожиданно выпалил Томе. - Че-го?!! – гаркнул, вскочив с кресла, Удилак, а баронесса тихо ахнула, выронив пяльцы. – Да кто ты такой, чтобы жениться на моей дочери? Родословную предъяви, и фамильный герб! Ну, я жду! - Я являюсь потомком мухляндского баронского рода де Веллье, - мой отец был бастардом барона Веллье… - Ха! У моего отца таких бастардов – куча! Человек восемь, наверное, - только никто из них не посмеет назвать меня братом! Нашёл чем хвастаться, историк, - мозги от незаслуженного жалования через уши вытекли? - Но у меня есть основания утверждать, что я потомок Тарквиния Гордого… - В таком случае, - мой предок – царь Соломон! – нашёлся Удилак, - ну, что, сравним количество предков? - Раз уж ваш предок Соломон, то я и без всяческих сравнений вижу, что мы потомки древнейших династий, а посему я вполне подходящая партия для вашей дочери. - Ну, ты и нахал!.. – восхищенно произнёс Удилак, - клянусь святым Ивонном, такой наглости я ещё не видал! Посвататься к дочери дворянина, и заявить что равен ей, - это надо иметь особый дар хамства! - Господин барон, я безмерно уважаю вас, и люблю вашу дочь, - более того, мои чувства взаимны, Катрина любит меня… - Ты что мелешь, скотина! – потеряв терпение, вспылил Удилак, - чтобы моя дочь любила тебя, олуха безродного?! Охотничий пёс, сидевший у ног барона, почувствовав настроение хозяина, вскочил, сбросив с себя кошку, и зашёлся громким лаем. Испуганный Томе отпрыгнул к стенке, и с ужасом уставился на собаку. - Тише, Аббо, - скомандовал Удилак, - эта дичь не для благородного пса! Сидеть! А ты, женишок, - проваливай отсюда, пока цел! -Н-н-но в-ва-ш-ша д-дочь люб-бит меня, - дрожа от страха и заикаясь, повторил, не привыкший отступать Томе, - не с-д-делает-те ж-же вы её несчас… - Вон отсюда, пока я и в самом деле, не натравил на тебя пса! – закричал Удилак, и храбрый Томе сам не заметил, как выбежал из особняка барона. - Фу ты, господи, кажется, жив, - пробормотал Томе, очутившись на улице, - штаны мне его проклятый пёс не порвал? Учёный внимательно осмотрел плащ и штаны, ощупал свой зад, и сделал вывод, что пёс Удилака не прикасался к нему. – Ну, слава Богу!.. Но как же я теперь женюсь на Катрине, раз отец её против?.. Впрочем, я не сомневаюсь, что отважная девушка не побоится пойти против воли отца!.. - Чёртов историк! – ругался между тем Удилак, - таких болванов в цепях держать надо! Жениться он удумал на моей дочери! Нет, ну вы слышали, по его словам, Катрина любит этого недоумка! - Дочь говорила мне, что Томе докучает ей беседами, - заметила баронесса, - но я не думала, что их разговоры зайдут так далеко! Хоть постыдился бы, - он старше вас, да и происхождение его… - Да она и мне говорила, а я, чёрт побери, не подумал, что Томе пожелает на ней жениться! Уж верно, он представлял себя моим зятем! Клянусь честью, если он не прекратит преследование моей дочери, я велю лакеям избить его палками, - и чхать я хотел на то, что подобное обращение с «великим учёным» вызовет гнев короля! В то время как в особняке барона Удилак свершалась комическая неудачная попытка сватовства Томе, в доме учёного произошла настоящая драма. Жан и Бабетта разговаривали, обсуждая возможную свадьбу хозяина и загадочной вдовы, неоднократно ночевавшей в спальне учёного. Стук в дверь прервал их беседу, и Жан пошёл открывать. - Сударыня? – удивился слуга, увидев на пороге ту самую вдову, о которой он только что говорил с женой. – Господина, к сожалению, нет дома… - Да-да, его нет, но он скоро вернётся, я уверена, - вмешалась Бабетта, - вы заходите, и подождите его в гостиной! Как странно, что вы не встретили его по дороге, - ведь он отправился к вам, - но раз уж он не застанет вас дома, то быстро возвратится… - Он отправился ко мне? – еле слышно спросила загадочная вдова, - этого не может быть! Он не мог пойти туда! - Сударыня, клянусь вам, наш хозяин сказал, что пошёл делать предложение руки и сердца, - а кому он его сделает, как не вам?! - Бабетта! – вскричал Жан, смекнувший, что хозяин отправился свататься к другой женщине, - ну что ты мелешь, какое ещё предложение?! Не выдумывай ерунды! - Но он же сказал нам… Ах, что это я! – спохватилась Бабетта, наконец сообразив, что Томе не собирался жениться на вдове, - право, и то, какое ещё предложение руки и сердца господин Томе сделает его величеству королю Карлу? – неуклюже попыталась вывернуться она. - Госпожа, госпожа, - вам дурно?! – воскликнул Жан, заметив, что вдова пошатнулась и схватилась за стену, - давайте руку, пойдём, присядете в кресло, попьёте воды… - Не надо, - прошептала вдова, отстранив его руку и выпрямившись, - лучше скажите, вам известно, на ком Томе хочет жениться? - Да что вы, сударыня, разве он будет жениться, он же бобыль, и на уме у него одни лишь книжки! Говорю вам, во дворец он пошёл! – затараторила Бабетта. - Вы же сами сказали ранее, что он ушёл делать предложение! – воскликнула вдова, - зачем вы сейчас меня обманываете! Я готова выслушать правду! - Да уж, простите, что так вышло, сударыня, - смутилась Бабетта, - но уж не знаю я, на ком собрался жениться хозяин… Я-то, глупая, подумала, что на вас, но… Да не переживайте вы так, не стоит наш хозяин вашего мизинца, - найдёте себе молодого, красивого высокого молодца, и думать забудете про господина Томе! А может быть, он всё же пошёл к вам домой, чтобы, как положено, просить вашей руки? - Да не мог он туда пойти, это было бы смешно! - звучным голосом, в котором слышалось страдание, воскликнула вдова, - если бы он хотел жениться на мне, он предложил бы мне стать его женой здесь, или на прогулке возле реки! Но тут Бабетта поняла, что вдова ей знакома, - старая служанка хорошо знала этот голос, и видела эту тонкую, но грубоватую, привыкшую к труду руку, которую сейчас она держала в своей, утешая незнакомку… Незнакомку ли?.. - Сударыня, кажется, я вас знаю… Вы кто будете?! – воскликнула она. - Знаете, - с горечью ответила вдова, и отбросила назад чёрную вуаль, закрывавшую её лицо. - Полина?!! – воскликнула Бабетта, - ты что натворила, глупая! - Что сделано, того уж не вернёшь, - ответила Полина, - теперь надо думать, как жить дальше с этим позором… Я ношу ребёнка Томе под сердцем… - Ай, да что ты! – заголосила Бабетта, - я же говорила тебе, говорила! Ну почему вы, дурочки молодые, никогда не слушаете старших, почему?! А хозяин-то, хозяин! Потаскун он бесстыжий! Жан, собирай наши вещи, - мы уходим от этого негодяя, я не желаю готовить еду совратителю моей племянницы! Собирайся, Жан, и уходим! - Молчи, Бабетта, - никуда мы не уйдём! – возразил Жан, - глупа ты, как и все женщины, да и Полина не лучше тебя! Куда мы сейчас пойдём, - ночевать под мостом с нищими? - Да хоть и переночуем, - возразила, плача Бабетта, - а затем найдём новую работу! - Легко сказать, «найдем», - усмехнулся Жан, - лучшего хозяина, чем Анатоль Томе, мы ещё не видали! Кто нам платил столько же, сколько платит он, и у кого мы ещё так мало работали? Я не собираюсь оставлять это место из-за глупости твоей племянницы! Скажи честно, Полина, - господин взял тебя силой, или ты поддалась на его уговоры, зная, что свершаешь грех, и теряешь невинность? - Да, вы правы, - еле слышно ответила Полина, - я поддалась на уговоры… - Да как он посмел, мерзавец, совращать молодую девицу! - закричала Бабетта, - и стыда у него нет, ведьмина сына! - Все мужчины поступают так, жена, - возразил Жан, - если бы Полина твёрдо отказала ему, ничего страшного с ней не случилось бы. - Ах, все мужчины?! Смотри, как ты его защищаешь, - уж не потому ли, что двадцать лет назад сам пытался соблазнить соседку Аннету? – закричала Бабетта, - я всё помню, и прощать тебе этого не собираюсь! - Ну… Это же давно было, что ты вспоминаешь, - промямлил растерявшийся Жан. - Тётушка, ещё не хватало, чтобы вы поссорились из-за моей глупости! – воскликнула Полина, - ваш муж правду говорит, не стоит вам уходить от господина Томе, лучшего места вы не найдёте! А я… я сполна понесу наказание за свой грех… Прощайте, дорогие, и не ссорьтесь… - Что значит - «прощайте», - испугалась Бабетта, - ты, что, жизни хочешь себя лишить, глупая?! - Это вы глупая, раз подумали такое, - возразила Полина, - я же собираюсь идти домой. Я не могу убить себя, вместе с ребёнком, - право, да как вам это пришло в голову! Но прошу вас, - не ссорьтесь друг с другом, - и более того, не ссорьтесь с хозяином! Слышите, - это вас касается, тётушка! Господин Томе обещал, что не оставит меня и ребёнка без помощи, - а если вы его обвините во всех смертных грехах, он может передумать! Смотрите, не навредите мне! Через полчаса после ухода Полины вернулся Томе. С первого взгляда Жан и Бабетта поняли, что сватовство учёного окончилось неудачей, - Томе выглядел, как побитая собака. - Явно, отец невесты ему отказал, - шепнула Бабетта мужу, - может господин забудет про ту женщину, и вернётся к Полине? - Ты только молчи, жена, не заводи с ним разговора об этом, - ответил Жан, - сейчас, после неудачи, хозяину будет особенно противно слышать о надоевшей любовнице… - Ладно, промолчу, - хотя, - видит Бог, как мне это трудно! – воскликнула Бабетта.
Ответов - 7
Княжна: Закончился день, принесший столько волнений Томе, Полине и семье барона Удилак. На весеннем небе зажглись первые звёзды, и окна домов засветились тусклым светом от свечей и масляных ламп. Рыцарь Бертран де Любвиль, посланец мухляндского короля, прибывший за невестой малолетнего принца Андре, открыл окно, и взглянул на тёмно-синее небо. Вот уже месяц, как он находится в Абидонии и живёт в лучшей гостинице Клервилля, - и, Боже мой, как ему надоело это унылое времяпровождение! Да, он видел все достопримечательности Клервилля, - иные даже много раз, так что увлекательные экскурсии по абидонской столице успели ему порядком наскучить! Что ещё ему остаётся делать?.. Развлекаться по воскресным дням, глядя спектакли уличных комедиантов на площадях и рынках? Посещать таверны и коротать время в компании абидонских проституток? Фу, гадость какая! Это явно не для него, ведь он предпочитает романтические отношения, ибо романтика управляла большей частью его сознательной жизни. Уроженец Пухоперонии, де Любвиль поступил на службу к королю Шампиньонии Губерту, после того, как его возлюбленная предпочла ему другого рыцаря, и довольно жёстким тоном попросила Бертрана больше не домогаться её. - Ради всего святого, Бертран, прошу, исчезните из моей жизни, я не желаю вас видеть! – зло сказала она. - Луиза, я выполю ваше желание, вы больше никогда не увидите меня, - ответил Бертран, - я сделаю всё, чтобы даже случайно не встретиться с вами… Но, когда вы будете ездить на балы и прогуливаться по городу, не опасаясь встретить меня, - не пожалеете ли вы о том, что отвергли искренне и бескорыстно любящего вас рыцаря? - Нет, сударь, я не жалею надоедливых людей, преследующих меня! – был жесткий ответ. - Значит, вам не грозит раскаяние в содеянном, и душа ваша будет спокойна? О, ради вашего спокойствия я исчезну из вашей жизни навсегда, - навек покинув Пухоперонию! Прощайте, Луиза, хранит вас господь! И Бертран сдержал своё слово, уехав в Шампиньонию, и поступив на службу королю Губерту. Втайне он всё же надеялся на то, что жестокая Луиза пожалеет о его отъезде, - но вскоре из Пухоперонии прибыли неутешительные новости, - Луиза удачно вышла замуж, и как оказалось впоследствии, более счастливой семейной пары не было во всей пухоперонской столице. Это был страшный удар для Бертрана, воображавшего, что некто рано или поздно передаст ему письмо, залитое слезами Луизы, в котором та признается ему в любви, и будет умолять вернуться на родину, обещая стать его женой. Бертран долго молча страдал, ровно до той поры, когда юная принцесса Эухения, встретившая рыцаря в саду королевского дворца, нежным голосом спросила о причине его грусти… Эухения, милая Эухения, - ангел, спустившийся на землю! Такая близкая и одновременно далёкая принцесса, - нежное неземное существо! Бертран внезапно понял, как глупа, груба и нелепа была его любовь к злобной гордячке Луизе, - да и можно ли ту безумную страсть называть любовью? Любовь – вот она, здесь, чистая, тайная и бескорыстная, - ибо не достоин он делать признания королевской дочери! Лишь бы только видеть её, слышать её нежный голос, любоваться этим нежным весенним цветком на ветвях древа шампиньонского королевского дома, - и быть счастливым! Но счастье не бывает вечным, - громовым раскатом оглушила его новость о свадьбе принцессы Эухении и мухляндского короля. Как мог его величество Губерт поступить так, - выдать юную нежную шампиньонскую розу за старый гниющий и готовый вот-вот рухнуть мухляндский тополь? Бертран добился разрешения сопровождать принцессу в Мухляндию, а затем в очередной раз сменил место службы, ибо его совесть не позволяла ему служить королю Губерту, - жестокому отцу, без жалости выдавшему юную дочь замуж за старика. Поступив на службу к королю Базилю II, Бертран продолжал хранить верность Эухении, - прекрасной и юной королеве Мухляндии, счастливой матери наследника престола. Теперь Бертран был трагически одинок, - корона и королевская мантия, а затем и материнство сделали Эухению совсем недосягаемой для её верного рыцаря. Так прошёл год, потом второй, а на третий древняя языческая богиня любви Венера услышала мольбы несчастного влюблённого, - а проще говоря, Эухении наскучило играть роль примерной жены старика… Свидания их не были частыми, - молодая королева боялась вызвать подозрения своего престарелого супруга, любившего её с юношеской страстью. Благодаря коронованной возлюбленной, придворная карьера Бертрана шла в гору, - по подсказке королевы, король давал де Любвилю различные не слишком трудные поручения, с которыми рыцарь успешно справлялся, и не было ничего удивительного в том, что за невестой для наследника престола послали именно его. - Бертран, я жду вашего возвращения вместе с моей племянницей и будущей невесткой, ибо только дочь моей сестры Анны будет лучшей партией для моего сына, - чарующе улыбаясь, сказала Эухения, прощаясь с рыцарем, - и окрылённый де Любвиль отправился в Абидонию за невестой для наследника мухляндского престола. Увы, по прибытию в Клервилль дела пошли не так гладко, как ему хотелось бы, - Карл V не спешил объявить о помолвках своих дочерей, и отправлять принцесс к их женихам. Де ла Трамбль и де Скоре торопили Карла, но упрямый и трусливый король тянул время, выдумывая различные сомнительные предлоги, - то церковный праздник, который принцессы непременно должны отпраздновать вместе с отцом, то памятная дата смерти кого-то из предков короля, и наконец, выяснилось, что Карл ожидает прибытия графа де Триган, сбежавшего из столицы накануне грядущего разделения Абидонии. Точно также мучился бездействием де Сводиль, - пенагонский рыцарь, посланный за принцессой Марией. Бертран тосковал, вспоминая прекрасную королеву Эухению, и горестно спрашивал себя, сколько ему еще придётся ждать помолвки принцессы Беатрис, и возвращения в Мухляндию. Но сегодня, кажется, его тягостному ожиданию пришёл конец, ибо уже завтра ему дозволено будет вручить Беатрис кольцо от её жениха принца Андре, и послезавтра или через день абидонская принцесса отправится в Мухляндию… Ах, Боже мой, только бы помолвка не сорвалась!.. Как он будет смотреть в глаза королю Базилю, - а главное Эухении, если провалит свою миссию! А сорваться дело может, - стоит только кому-либо из абидонцев в недобрый час переубедить короля Карла, - и всё пропало! Карл слишком внушаем, - он живёт не своим умом, а исполняет волю тех, кто находится с ним рядом. - Святой Ивонн, - хоть бы у меня всё получилось, и… скорее бы увидеться с Эухенией! Нежная, любимая моя королева, - я скоро вернусь к тебе! Я вернусь к тебе, и мы будем очень счастливы! Ах, скорее бы! Наконец наступил тот день, который должен был навсегда изменить абидонскую историю. С утра во дворец прибыли де Трандль и де Скоре, а чуть позже де Любвиль, и де Сводиль. Охрана дворца была усилена, и абидонских дворян пригласили крайне мало, - в основном представителей знатных семейств, чьи дочери были фрейлинами принцесс. О грядущем торжестве дворяне были осведомлены только вчера, и многие дамы жалели, что из-за этого не успели сшить себе новые платья для такого важного события, а вот мужья их волновались, подозревая, что столь внезапная помолвка принцесс с наследниками королей, недавно претендовавших на абидонские земли, ни сулит ничего хорошего Абидонии. Разумеется, на торжество был приглашён и Томе, который жаждал увидеть Катрину Удилак, и боялся столкнуться с её отцом, - но барон ещё не приехал, а девушка не выходила из покоев принцессы, где помогала ей наряжаться. Церемония должна была начаться в полдень, но произошла непредвиденная задержка, - его величество Карл V, пришёл в неописуемый ужас, и не захотел выходить из своего кабинета. Бледный, с перекошенным от страха лицом он сидел за письменным столом, мёртвой хваткой вцепившись в столешницу побелевшими от напряжения пальцами. - Я не хочу… не могу… - сдавленным голосом повторял он, - мне страшно… - Чего вашему величеству страшиться? – удивился де Скоре, - сегодня во дворце увеличенная вдвое стража! Что вам сделают ваши разгневанные подданные? - Они убьют меня! – воскликнул Карл. - Вздор! – ответил де Трандль, - кто посмеет коснуться помазанника Божия? - Так было уже такое, - и у вас в Мухляндии! – ответил Карл. - Ну, то было давно, и совсем другой случай, - возразил де Трандль, - не стоит даже сравнивать! - Я знаю, что умру в ближайшее время… - с тоской в голосе произнёс Карл, - а поскольку я здоров, то значит, смерть моя будет насильственной… - Да кто вам сказал такую глупость? – удивился де Скоре, - я всегда считал, что никто не может знать о своём смертном часе! - Сны… мне снятся сны… - ответил Карл, - кошмары, в которых меня убивают, я видел давно, но вот сегодня… Ой, жутко вспомнить! Сегодня я всю ночь во сне то падал вырытую могилу, затем меня страшно ругал отец, приказав собираться к нему, после я увидел матушку, которая звала меня, а под утро приснилась Анна, которая сказала, что скучает по мне, и ждёт меня… Такие сны не к добру… - всхлипнул король. - Полно, ваше величество, - грех верить глупым снам! Прошу вас, забудьте о них, - и приступим! – возразил де Скоре. - Ой, нет, нет, - я не могу без Этьена! – воскликнул Карл. - Но не может же де Триган прямо сейчас вернуться из своего замка?!.. Пенагонский и мухляндский послы долго уговаривали Карла, им пришлось даже позвать за Леталем, который дал королю выпить настойку успокаивающих трав, и наконец, Карл затих и решился начать церемонию помолвки и передачи приданного своих дочерей. Король, постаравшись принять торжественный вид, вошёл в празднично украшенный тронный зал, и сел на трон. Затем в зал по очереди вошли принцессы, одетые в платья цветов королевского герба, с коронами на головах, и сели в кресла рядом с троном отца. - Посланник короля Пенагонии Максимилиана IV Отэ – господин де Сводиль, - объявил герольд. В зал вошел невысокий вельможа, с хитрым лицом, и, низко поклонившись Карлу, произнёс: - Ваше величество, король Абидонии Карл V де Мортирье, принц Гастон Отэ, сын моего повелителя короля Пенагонии Максимилиана IV просит руки вашей дочери принцессы Марии! - Я, Карл V де Мортирье, Божией милостью, король Абидонии согласен выдать свою дочь замуж за принца Гастона. Да будет так! - ответил Карл. - Ваше высочество, принцесса Мария, - продолжил де Сводиль, низко поклонившись Марии, - примите из моих рук обручальное кольцо от принца Гастона. Мария встала, де Сводиль подошёл к ней, открыл небольшую отделанную серебром коробочку, достал оттуда кольцо с рубином, и надел на палец принцессы. - Я, Карл V де Мортирье, король Абидонии, выдаю замуж мою дочь Марию за сына короля Пенагонии Максимилиана IV Отэ, принца Гастона, наследника пенагонского трона, - торжественно произнёс Карл, - и в приданное моей дочери даю следующие земли: провинции Тер-дю-Норд, Эстаби, Форе-д-Ориен, Эпинет, Интригань, Тервинь, восточную часть Валеаро, - на правом берегу Реки Аро, восточную часть Южных гор, и восточную часть Мермонтань… Король не успел договорить, как из толпы придворных послышались возмущённые голоса: - Как это – отдать Тер-дю-Норд?! - Эпинет? Эпинет отдать Пенагонии?! - Что, и Валеаро отдать?! Самый центр страны?! - Да что происходит, господа?!! - Тише! – громко крикнул Карл, - я король, и я… я знаю что делаю! Громкие возгласы придворных утихли, но сам воздух дворца, казалось, был пропитан гневом и недовольством абидонских дворян. Карл вручил свиток, на котором были указаны земли, составляющие приданое Марии де Сводилю, тот с поклоном отошёл в сторону, и герольд снова объявил: - Посланник короля Мухляндии Базиля II Ферран – господин де Любвиль! Бертран де Любвиль производил более приятное впечатление, нежели де Сводиль, - это был высокий шатен с вьющимися волосами и голубыми глазами, - классический тип героя-любовника. Поклонившись Карлу, он произнёс: - Ваше величество, король Абидонии Карл V де Мортирье, - сын моего повелителя, короля Пенагонии Базиля II Ферран, принц Андре просит руки вашей дочери принцессы Беатрис! - Я, Карл V де Мортирье, Божией милостью, король Абидонии согласен выдать свою дочь замуж за принца Андре. Да будет так, - ответил Карл, повторив фразу, которой отвечал пенагонскому посланцу. - Ваше высочество, принцесса Беатрис, извольте принять из моих рук обручальное кольцо, - подарок принца Андре, - сказал де Любвиль, и, открыв шкатулку, отделанную жемчугом, надел кольцо с изумрудом на палец Беатрис. Кольцо было чуть великовато, а принцесса показалась Бертрану испуганной, - рыцарю стало жаль эту девочку, которой суждено было уехать в чужую страну. Слава Богу, что её ждет в Мухляндии родная тётушка Эухения… - Я, Карл V де Мортирье, выдаю свою дочь Беатрис замуж за сына короля Мухляндии Базиля II Ферран, принца Андре, наследника мухляндского трона, - произнёс Карл, - и в приданое моей дочери отдаю провинции Терлуэ, Форешене, Вертмонтань, Або-прери, западную часть Валеаро от левого берега реки Аро, западную часть Южных гор и западную же часть Мермонтань, и полуостров Веразур… Громкие возгласы разгневанных подданных заглушили речь короля. Было ли ещё когда в истории подобное, - чтобы вельможи негодовали так, что не смогли сдержаться на столь торжественной церемонии? - Форешене – отдать Мухляндии?!! - И вторую часть Валеаро?!! - Что тогда останется от Абидонии?!! - Что король делает?!! - Да он - что??!!! Карл испуганно оглянулся на де Скоре и де Трандля, и они поддержали его, согласно кивая головами. Король понял, что делает всё правильно, и попытался усмирить своих возмущённых подданных. - А… а… кто позволил вам перечить монарху?! – испуганно крикнул он дрожащим голосом. - Простите, ваше величество, - вышел на середину тронного зала Удилак, - растолкуйте нам, а что останется-то Абидонии? Вы же все земли решили раздарить соседям! - Абидонии останется Тернаталь, - её древние владения, оставленные императором Тьерри в наследство своему сыну Илберту, - ответил Карл. - Тьерри оставил Илберту и Деодату всю нынешнюю Абидонию, - а вы хотите возвратить Абию времен Одрика I! – закричал Удилак, и в толпе придворных послышались одобрительные возгласы. - Похоже, вы все плохо знаете историю, - ответил Карл, - Деодат – выдуманный персонаж, а Илберту была оставлена Тернаталь. Господин Томе, - первый историк королевского двора, и может подтвердить мои слова! - Да-да, всё верно, его величество сейчас восстанавливает историческую справедливость, - ответил Томе, - Абидонии вообще не существовало как таковой, её придумали историки, а все земли Абеляндии Тьерри поделил между старшими сыновьями… Когда Удилак увидел Томе, кровь бросилась ему в голову, и барон окончательно вышел из себя: - Не существует никакого историка Томе, как такового, а есть подлый наглый шарлатан, который давно продал свою драную шкуру Пенагонии и Мухляндии, и работает на Базиля и Максимилиана, переписывая историю, как им угодно! Ваше величество, почему вы позволяете ему это делать?! Неужели вы не видите, что он творит?! - Барон Удилак, стыдитесь, возразил Карл, - Томе гениальный учёный, и я не мог дать ввести себя в заблуждение, потому что граф де Триган тоже пришёл к таким же выводам, как и он, - а уж де Триган знает историю лучше всех вместе взятых дворян… - Граф де Триган тоже предатель! – закричал Удилак, - он слишком долго жил в Мухляндии и Пенагонии, - там и продался, как и Томе! Да что вы, ваше величество, не видите, что все они – одна шайка разбойников и предателей, - да вы взгляните рожи их сообщников де Скоре и де Трандля, - они же сейчас боятся того, что я говорю, мерзавцы, - смотрите, как они бледны! Де Скоре и де Трандль, и правда, сильно побледнели, испугавшись, что Удилак и другие патриотичные абидонцы могут переубедить Карла, и сорвать весь план Максимилиана и Базиля. Впрочем, они быстро овладели собой, и приняли невозмутимый вид. - А! Что, теперь невинные мордахи скроили, - как будто это дело не ваших рук, и де Тригана?! - Барон Удилак, - уймитесь! – приказал Карл. - Не отдавайте им Абидонию, - не предавайте память ваших предков, воевавших за наше королевство!! – ещё громче закричал Удилак. - Ваше величество, - прошептал, подойдя к королю де Скоре, - барон Удилак безумен… Его надо отправить в Башню безумцев… - Ваше величество, - я прошу вас, умоляю, - воскликнул Удилак, - не предавайте Абидонию! - Барон хочет сказать, - усмехнулся де Трандль, - что вы, ваше величество, - предатель! Он оскорбляет вас! - Стража! Арестовать Удилака, и отправить его в темницу дворца! – приказал Карл, - позже я решу, что с ним делать! - Отец!!! – закричала Катрина, и бросилась к барону, - но её удержал граф де Камомиль. - Молчи, дочка, себе же навредишь, и отца не спасёшь! – прошептал он. Баронесса Удилак во время ареста мужа ничем не выдала своего волнения, проявив невиданную для женщины выдержку, - но как только барона увели из зала, лишилась чувств. - Ваше величество, - за что же вы так ненавидите Абидонию? – спросил сопровождаемый двумя гвардейцами Удилак, выходя из тронного зала, - дорого всем нам обойдётся это приданое принцесс! - Кто ещё желает в темницу? – неожиданно холодным и твёрдым тоном спросил Карл. – Я, король Абидонии, и я волен решать судьбу моего королевства! Я долго слушал обвинения в предательстве, - но больше я не намерен этого делать! Каждый, кто посмеет повторять слова Удилака, составит ему компанию в подземелье! - Браво, ваше величество, - прошептал де Трандль. Придворные, поражённые решительным тоном короля, затихли, и, стараясь быть незаметными, стали по одному уходить из тронной залы. Лишившуюся чувств баронессу Удилак вынесли на руках граф де Кураж, виконт Флёр-д’Оранж и граф де Камомиль, Катрина поспешила за ними, - и когда её мать пришла в себя, девушка решила отправиться вместе с ней домой. - Нет, Катрина, - тебе лучше остаться во дворце, - слабым голосом произнесла баронесса, - дома ты ничего не сделаешь, - а здесь ты можешь просить её высочество заступиться за твоего вспыльчивого отца… Может быть, принцесса уговорит короля помиловать Анри… - Хорошо, матушка, я сделаю всё возможное, - ответила Катрина. - Только подожди немного, - посоветовал граф де Камомиль, - принцесса сейчас, возможно, тоже разгневана, - так пусть пройдет некоторое время, и она успокоится. Торжественная церемония сватовства, чуть не сорванная Удилаком, завершилась, - и вскоре был подан роскошный ужин, - вот только весёлого многолюдного пиршества не получилось, - почти все места за столами были пустые, - большинство придворных не явилось. После ужина был бал, на котором фрейлины принцесс большей частью стояли у стен, ибо кавалеров на всех не хватало. Сами принцессы танцевали с де Сводилем, и де Любвилем, а де Скоре и де Трандль пользовались в этот вечер необычайным вниманием прекрасных дам. Никто не заметил, что Катрина не танцует на балу, - измученная тревогой за отца, девушка бродила по галерее, расположенной недалеко от тронного зала. Там и нашёл её влюблённый Томе. - Госпожа Катрина! – воскликнул он, схватив девушку за руку, - я сочувствую вам, ваш отец… - Мой отец в темнице, - жестко ответила Катрина. - Да, это ужасно, но, ещё хуже то, что он не дал согласия на наш брак! Барона могут выпустить из темницы, - но он никогда не выдаст вас замуж за меня! Любимая, сейчас нам надо пожениться как можно скорее, пока барон в заточении, - а когда он выйдет, ему останется…. Но тут Томе замолчал, не договорив фразы, ибо он увидел, как изменилось выражение лица Катрины, - печальный ангел превратился в разъярённого демона. Нежные черты лица девушки исказил гнев, глаза, всегда бывшие такими весёлыми, теперь метали молнии. - Прочь от меня негодяй! – воскликнула Катрина, - как ты посмел думать, что я стану твоей женой?! - Но… но вы же говорили… - растерялся Томе. - Я говорила?! Я говорила, сударь, что это невозможно! - Но… но как же… - опешил Томе, - вы же… моё вдохновенье… вы… - И у тебя еще хватило наглости заговорить со мной об этом, когда отец мой в темнице? Предложить мне воспользоваться его заключением?! Да будь ты проклят, Томе! Мерзкий, наглый безродный плебей, - прочь с глаз моих! - Значит, дело только в моём происхождении? – догадался Томе. - Не желаю тебя слушать! – закричала Катрина, - убирайся! - Как вам угодно… - ответил Томе, и, круто развернувшись, бросился бежать от Катрины столь же резво, как и вчера убегал от её отца.
Княжна: Де Гарде, капитан королевской гвардии, был несколько удивлён требованием короля втрое увеличить стражу в день помолки принцесс, – такого ещё не случалось во время торжественных событий. Невольно у капитана возникла мысль, что король боится грядущей помолвки своих дочерей. Размышляя о причинах королевского страха, де Гарде вспомнил слухи о том, что Карл готовится отдать в приданое Марии и Беатрис чуть ли не всю Абидонию. Услышав от своего кузена рассказ о королевских планах, де Гарде отмахнулся: - Вечно ты, Сюрвилль, пересказываешь нелепейшие слухи, как старая сплетница! Его величество не настолько глуп, чтобы вот так запросто раздарить всё королевство соседям! Но когда несколько дней назад первая часть этого, как казалось, нелепого слуха подтвердилась, - король сообщил капитану что выдаёт своих дочерей замуж за сыновей Базиля и Максимилиана, де Гарде стали терзать дурные предчувствия. Бравый капитан королевской гвардии гнал прочь мрачные мысли, повторяя, что подобные слухи всегда приукрашены, и рано бить тревогу, пока помолвка принцесс не состоялась. Увы, предчувствия не обманули де Гарде, - вторая часть вздорного слуха подтвердилась сегодня в полдень. Капитан гвардии с ужасом выслушал слова короля о приданом принцесс, и с большим сожалением был вынужден повторить приказ короля арестовать Удилака. Сохраняя внешнее спокойствие, де Гарде испытывал глубокое отвращение к себе, ибо он понимал, что невольно становится участником величайшего предательства в истории, - передачи большей части абидонских земель Пенагонии и Мухляндии. После того, как Удилака увели в темницу, разгоревшийся было скандал утих, и события пошли своим чередом: начался ужин, а вслед за ним бал. Ещё во время ужина де Гарде заметил, что на нём отсутствуют не только близкие друзья барона Удилака, но и самые бесстрашные и благородные абидонские дворяне, - за столами сидели лишь те, к кому капитан гвардии испытывал тщательно скрываемое презрение, - подлецы и трусы вроде графа Давиля, маркиза де ла Враля, де Грабиля, и де Жюифа, по слухам, происходившего из еврейской купеческой семьи, крещёные предки которого получили дворянское звание за то, что открыли королю Фиакру некие тайны магии, помогающие увеличивать богатство. Граф Давиль мог не переживать из-за расчленения Абидонии, - его поместье находилось в Тераби, - а де ла Враль, де Грабиль и де Жюиф, похоже, радовались тому, что скоро станут подданными Мухляндии или Пенагонии. «Верные сыны Абидонии не стали принимать участие в этом балагане, - с горечью подумал де Гарде, - один я сижу тут среди подлецов… Святой Ивонн, - что мне делать, - я не желаю становиться предателем?!». Когда начался бал, де Гарде вышел из тронного зала, - весёлая музыка сегодня несказанно раздражала его. Подумать только, - король и принцессы, танцуя, разрушают королевство! Пир во время чумы, - иначе и сказать нельзя! Де Гарде остановился, увидав возле высокого узкого окна Катрину Удилак, - несчастная девушка стояла, стиснув руки, и казалось, еле сдерживала слёзы. Де Гарде очень хотелось успокоить её, но он понимал, что этот поступок будет истолкован Катриной как циничная насмешка. Внезапно он подумал, что в скором времени будут арестованы и другие дворяне, - противники раздела Абидонии, - на свободе останутся только те предатели, которые танцуют сейчас в тронном зале, празднуя унизительную помолвку королевских дочерей… «Надо действовать… действовать, пока не поздно, пока не всё потеряно…» - решил де Гарде, и круто развернувшись, отправился в тронный зал. - Ваше величество, - обратился он к королю, - я знаю, что в такой день не должен отлучаться из дворца, но… моя супруга плохо себя чувствует, и очень волнуется… я боюсь, что она может потерять ребенка, как в прошлый раз… позвольте мне отправиться домой, де Лансер вполне может заменить меня, и… - Вы можете быть свободны, - ответил Карл, - только обязательно будьте завтра утром во дворце. - Благодарю вас, ваше величество, - разумеется, завтра я не буду отлучаться из дворца, - ответил де Гарде, и, поклонившись, поспешил оставить дворец. - Святая Дева, прости, что солгал про здоровье жены, - но я не мог ничего выдумать! Святой Ивонн, святые Филиберт и Стефана, - спасите Абидонию! – пробормотал он, садясь на коня, и поскакав в противоположном своему дому направлении. Герцог де Мортирье, разумеется, не был приглашён на помолвку принцесс, - он сидел дома, дожидаясь тревожных вестей из дворца. Луи не сомневался, что решающий день настал, и король сегодня объявит о разделе Абидонии. В полдень к нему приехал Патрик де Сильвен, - юноша тоже с волнением ждал новостей. Сначала Луи и Патрик пытались за разговорами скоротать время, - но шли часы, ожидание становилось все более напряжённым, и теперь они сидели молча, прислушиваясь к звукам, доносившимся из окна, выходившего во двор, - не слышится ли стук копыт лошади новоприбывшего гонца? - Я думаю, что еще рано, - прервал тягостное молчание Луи, - обо всём мы узнаем только вечером, когда закончится бал… Голоса челяди и скрип открываемых ворот прервали его речь, - Луи выглянул в окно и увидал во дворе двух всадников – графа де Кураж и виконта Флёр-д’Оранж. - Что, уже?.. – прошептал герцог, - не может быть!.. Луи и Патрик поспешили спуститься в холл, навстречу графу и виконту. - Приветствую вас, монсеньор, - увидев герцога, отрывисто произнёс де Кураж, - и вас тоже, де Сильвен. - Добро пожаловать, граф, - мы вас ждём уже давно, - ответил Луи, - какие новости? - Монсеньор, это случилось, - король отдаёт большую часть Абидонии как приданое своих дочерей, - кратко ответил де Кураж. Луи помолчал с полминуты, а затем, тяжело вздохнув, произнёс: - Всё, как я и предполагал… Пройдёмте в залу, господа, садитесь, и расскажите подробней! Де Кураж и Флёр-д’Оранж сообщили Луи о скандале во время помолвке принцесс, всеобщем возмущении и аресте Удилака, и том, что никто из партии сторонников герцога не остался на ужин и бал. - Теперь мы ждём ваших распоряжений, монсеньор, - закончил свою речь де Кураж, - решайте, что нам делать! - Что делать… - вздохнул Луи, встал с кресла, и в раздумьях прошёлся по зале, - что делать… Есть только одна возможность изменить положение, - захватить короля, и силой заставить его отменить помолвку принцесс и передачу абидонских земель. По доброй воле Карл этого никогда не сделает, - но если он станет моим пленником, - у него не будет другого выхода. Скорее всего, Максимилиан и Базиль после отмены помолвки объявят нам войну, - но мы же готовы воевать за Абидонию, господа? - Чёрт бы побрал, конечно! – воскликнул де Кураж. - Во время войны Карл будет по прежнему моим пленником, - возможно даже, его придется переправить под арест в мой замок, а затем… всё зависит от дальнейшего стечения обстоятельств, - либо он образумится, и после окончания войны я вымолю у него прощение, либо объявлю его сумасшедшим, и отстраню от власти, регентом назначу Марию, а после его смерти… Чёрт! Мария же мечтает стать пенагонской принцессой! Но ладно, девочку можно будет переубедить… Недолгое заточение поможет образумить её… Ну почему король не женился снова, - будь у него малолетний сын, я объявил бы Карла сумасшедшим, и стал бы регентом до возмужания его сына?!.. Значит, придется Марии унаследовать Абидонию, и выйти замуж за младшего сына одного из нищих королей, и затем престол унаследуют её дети… Ладно, не важно, что будет потом, - нужно решить, как действовать сейчас. Известно ли вам, когда Мария и Беатрис покидают Абидонию? - Точно не известно, - может завтра, а может через несколько дней, - ответил Флёр-д’Оранж. - Мы должны действовать до отъезда принцесс, ибо позже сложно будет ловить их на половине пути, и объяснять сопровождающим, что помолвка отменена, - заметил Луи, - значит, захватить короля в плен мы должны сегодня же… Захватить короля, чёрт побрал бы! Разве мог я хоть год назад подумать, что решусь на такое! Это закончится либо успехом, - либо плахой, - но сидеть, сложа руки, и смотреть, как безумец уничтожает Абидонию, я тоже не могу… Итак, нам надо захватить короля. Вопрос в том, как это сделать, - ведь нас должно быть достаточно много для того, чтобы перебить его охрану… Допустим, мы убьём стражей у его покоев, но остальные гвардейцы перебьют нас… да ещё скорее всего нас всех и не впустят во дворец, тем более, что там усилена стража… Эх, надо было действовать раньше, - например, мне пригласить его к себе, и запереть в своём замке, - а теперь сделать это уже поздно, - даже если я примирюсь с ним, к тому времени принцессы уедут! Хотя… можно будет потом объявить, что мы передумали отдавать абидонские земли, и, стало быть, по-прежнему считаем их своими, и – пусть Максимилиан с Базилем объявляют войну!.. В самом деле, мнимое примирение с Карлом, ради его последующего захвата, - это более безопасное решение, но… увы, оно может не случиться, - мерзавец де Триган так настроил короля против меня, что Карл боится меня как вампира! Уж не знаю, что он ему там наговорил, но ведь Карл может и отказаться поехать ко мне в замок… Более надёжно будет захватить его сейчас, - и надо продумать, как это сделать! Мы должны будем обеспечить ему надежную охрану, а затем удалить из дворца всю его гвардию, - а для этого число наших сторонников должно превосходить количество гвардейцев… Сможем ли мы набрать столько наших сторонников? Мало захватить короля, его нужно будет охранять, чтоб он не вырвался, - иначе нам конец! Господи, право же, - я хочу сохранить жизнь моего кузена, но невольно приходит мысль, что проще его… Святая Дева, - неужели!.. – содрогнулся Луи от пришедшей ему ужасной мысли. - Я не хочу того, - помоги мне! Помоги спасти королевство, не тронув ни одного волоса на голове короля! - Монсеньор, к вам пожаловал капитан де Гарде, - прервав размышления герцога, доложил паж. - Де Гарде? – удивился Луи, - что ему от меня надо?.. Пригласи его сюда! - Приветствую вас, герцог де Мортирье, и вас, господа. Раз уж я застал графа де Кураж и виконта Флёр-д’Оранж здесь, то позволю предположить, что они уже рассказали вашему высочеству о том, как произошла помолвка королевских дочерей, и какое приданое даёт за принцессами его величество, - произнёс де Гарде, едва войдя в залу. - Вы правы, капитан, мне уже известны подробности всего случившегося, - с горечью ответил Луи. - И что нам всем теперь делать? - без обиняков спросил де Гарде, - сидеть, сложа руки, а затем присягнуть на верность королю Максимилиану, - вчерашнему врагу, которого мы разбили всего несколько лет назад? Как бы не было стыдно, но половине абидонских дворян придётся делать это, ибо их земли отойдут Пенагонии. Другим же придётся присягать вышедшему из ума старику Базилю, - ибо будь он в здравом рассудке, то памятуя о проигранных Мухляндией войнах, никогда бы не потребовал себе половину абидонских земель! - А вы задавали этот вопрос королю? – осведомился Луи. - Нет, - коротко ответил капитан, - ибо признаюсь, я не желаю получить тот же ответ, что и барон Удилак. Король настроен весьма решительно, и я не хотел бы быть разжалован, а потом арестован моими бывшими подчинёнными, и посажен в темницу. - Так что вы хотите от меня, капитан? – спросил Луи. - Я думаю, что только вы, ваше высочество, можете переубедить короля, ибо вы его ближайший родственник, и вы можете сорвать с Карла путы лжи, которыми его связали мухляндский и пенагонский послы, и негодяй Томе. Вы единственный родственник короля, не считая его дочерей, и вы можете говорить с ним смело, не боясь заточения… - Опальный родственник, капитан! – воскликнул Луи, - я опальный родственник, которого Карл даже не соизволил пригласить на помолвку своих дочерей! Король не станет слушать меня, - и я полагаю, что попытавшись оспаривать волю моего венценосного кузена, я окажусь в темнице ещё скорее, чем бедняга Удилак, - более того, ходят слухи, что король считает меня сумасшедшим, и за глаза называет Бешеным, - если это так, то я окажусь не в тюрьме, а в Башне безумцев! - Да, об этом я не подумал, - растерялся де Гарде, - но бывает, что и опальные родственники вдруг приобретают огромное влияние на королей! Всё в этом мире может измениться, герцог! - Право, не знаю, как мне стать вторым графом де Триган, - усмехнулся Луи. - С помощью ваших сторонников, монсеньор, - уверенно ответил де Гарде. Луи промолчал, отошёл к окну, и с грустью взглянул на улицу. Де Гарде расценил это, как нежелание вмешиваться в судьбу королевства, уничтожаемого собственным королём. - Так что же ваше высочество, - не выдержал капитан, - неужто вы, как и король, желаете разделения Абидонии?! Помните битву при Пустом луге? Тогда вы командовали войском, и разбили пенагонцев! В то время Максимилиан требовал лишь небольшой клочок земли, и не замахивался на половину Абидонии! Так неужели сейчас вы бросите Абидонию в гораздо большей опасности? Я знаю вас как храброго воина, и не хочу думать, что вы боитесь сражения! - Хороший ход, капитан, - усмехнулся Луи, - только былые победы не помогут мне уничтожить нынешних предателей королевства. Я ничего не могу сделать, - пусть все будет, как Бог решит… - Значит, я ошибся в вас, герцог, - ответил де Гарде, и в его голосе послышалось отчаяние. – Я слышал от учёного Ланкрие, что когда королевство в опасности, Господь посылает человека, который в силах спасти его. Я думал, что вы – этот человек… Чертовски жаль, что я ошибся… - Будете искать другого спасителя Абидонии? – спросил Луи. - Где его искать, другого-то, - раздосадовано проговорил де Гарде, - простите, что побеспокоил вас по пустякам… - Ничего себе, пустяки, - судьба королевства! – воскликнул Луи. - Королевства, которого скоро не будет, - ответил де Гарде, - вы же не желаете даже попытаться… - Я не могу. Не могу один, - возразил Луи. - Один – да, не можете, - но я же говорил про помощь ваших сторонников! - А вы на моей стороне, капитан? - Да, ваше высочество! - Чем вы можете помочь мне? - в голосе Луи послышалась решимость. - Гвардия в вашем распоряжении! - Отлично, - улыбнулся Луи, - теперь у нас есть шанс спасти Абидонию! - Я вижу, что вы уже приняли решение, - заметил граф де Кураж. - Да! Я не смогу по-дружески переубедить короля, - но в неволе он сделает всё, что я от него потребую! Господа, - я решил захватить Карла, и заставить его отменить помолвки принцесс, или же хотя бы лишить их приданного в виде половин Абидонии. Действовать нужно немедленно! Закончился бал, разъехались гости, и на тёмно-синем весеннем небе зажглись первые звёзды. Наступала ночь, - последняя ночь, которую абидонские принцессы должны были провести под родным кровом. Завтра они простятся с отцом, и отправятся в дальний путь в чужие страны, где им будет суждено провести всю жизнь, - и кто знает, - может они оставляют позади не только Абидонию, но и лучшую пору своей жизни, ибо не известно ещё, как сложится их судьба на чужбине… Король прощался с дочерями. Нет, он ещё увидит их завтра, и проводит до границ Клервилля, - но у него уже не будет времени спокойно поговорить с ними, - вот так, как сейчас. Этот последний вечер принцессы провели сидя у камина вместе с отцом, но и он подходил к концу. - Уже поздно, - вам надо как следует выспаться перед долгой дорогой, - со вздохом произнёс Карл, - прощайте, мои дорогие… Мария, - я надеюсь, что со временем ты станешь лучшей королевой Пенагонии за всю её историю. Беатрис, - во всём слушайся свою тётушку Эухению. Соблюдайте тамошние обычаи, будьте приветливы с окружающими, - и вас будет любить народ. Что ещё хотел сказать… ах, да, вспоминайте вашу матушку, и подражайте ей во всём, ибо она была лучшей супругой на свете, - и при её жизни не было короля счастливей меня. Если вы станете вести себя как она, то ваши мужья непременно будут любить вас… Вспоминайте и меня, вашего одинокого отца, мои ангелы, и… прощайте! Проговорил это, Карл со слезами обнял дочерей. - Отец, не стоит плакать, мы же ещё не расстаемся, - пожурила его Мария, - завтра мы разделим трапезу, и отправимся в храм, - а уж потом… - Не знаю, мои дорогие, - у меня такое чувство, как будто вы уже садитесь на лошадей, и я обнимаю вас в последний раз… - всхлипнул Карл. - Прошу вас, отец, не надо, - повторила Мария. - Ладно, не буду! Ступайте, ложитесь спать, и… прощайте! Поцеловав отца, Мария и Беатрис отправились в свои покои, а несчастный король, оставшись один, зарыдал в голос, и долго не мог успокоиться, ибо он чувствовал, что уже простился с дочерями, и никогда больше их не увидит… Волнение и горе отца невольно передалось его младшей дочери, - вскоре Беатрис в слезах прибежала в покои Марии. - Сестрица, - мне страшно! Я не хочу никуда ехать, - не хочу расставаться с тобой и отцом! Я не хочу жить среди чужих людей в чужой стране, и… и не нужен мне этот малолетний муж! Он не сможет защитить меня! Я хотела бы выйти за принца, которому исполнилось двадцать лет, - высокого и сильного, способного победить дюжину великанов и дракона! И я не смогу жить без тебя и папы! - Тише, тише, малышка, - успокаивала ее Мария, - пойми, иначе и быть не может! Принцы побеждают великанов и драконов только в сказках, - а твой муж через несколько лет станет взрослым мужчиной, и вы будете счастливы. Но если бы он был старше тебя, то со временем и состарился бы раньше, - только представь, - ты еще молодая, а муж твой старик! Разве об этом ты мечтала, Беати? И в Мухляндии ты не будешь одинокой, - хотя рядом с тобой не будет отца и меня, там есть твоя тётушка, которая, как говорят, очень похожа на нашу маму. А вот у меня в Пенагонии нет никого… Ну, не плачь, - лучше ложись спать у меня, - последнюю нашу ночь перед разлукой мы будем вместе, и тебе не будет так страшно… Мария приказала няньке Беатрис сделать отвар успокаивающих трав, и, выпив его, Беатрис уснула. Мария вышла из спальни в комнату, которую называла своей гостиной. Здесь ожидали её фрейлины, с которыми ей вскоре тоже предстояло проститься, - ибо только две девушки должны были поехать с ней в Пенагонию. - Ваше высочество, прошу вас, помогите мне! – измученная волнением и горем осунувшаяся Катрина упала на колени перед принцессой. – Вы знаете, что отец мой в темнице, - признаю, он вёл себя дерзко на вашей помолке, и оскорбил его величество, иностранных послов, и господина Томе. Но я знаю, что он может одуматься, и признать свою вину. Прошу вас, вы в силах попросить, чтобы мне разрешили увидеть его в темнице, - я объясню отцу, что он не прав, и тогда он попросит прощения у короля. - Хорошо, Катрина, несмотря на дерзость барона, мне бы не хотелось, чтобы он долго сидел в темнице, или хуже того, был казнён. Я даже постараюсь уговорить короля простить твоего отца, - но для этого барон Удилак должен просить прощения за свои дерзкие слова. Я поговорю с де Гарде завтра же утром, когда увижу его, - ибо без разрешения капитана королевской гвардии никому нельзя видеться с заключёнными в подземелье дворца. Будь спокойна, я не забуду об этом. - Благодарю вас, ваше высочество, - со слезами ответила Катрина, поднимаясь с колен, - и буду молить Святую Деву, чтобы вы были счастливы в Пенагонии. - Останьтесь все ещё ненадолго, - обратилась к фрейлинам принцесса, - ибо это последний вечер, когда мы можем спокойно поговорить… Одинокая свеча догорела в большом подсвечнике, стоявшем у изголовья постели короля. Карл, лежавший в постели одетым, поднял лицо от влажной от слёз подушки, испуганно оглянулся в темноте, встал и вышел из своей спальни. Покои короля, перед входом в которые всегда стояла стража, представляли собой анфиладу из нескольких комнат, последней в которой была его спальня. Кабинет короля бы отдельной полупустой комнатой, и находился вдалеке от его покоев, - это устраивало короля, не любившего заниматься государственными делами. Ища свой молитвенник, Карл дошёл до первой комнаты своих покоев, - представлявшей собой нечто вроде небольшой гостиной, - или так называемую приёмную. По счастью в ней было светло, - в большом подсвечнике горело несколько свечей, и Карл, обнаружив молитвенник на небольшом столе, принялся истово молиться, надеясь, что молитва отгонит внезапно охватившее его чувство непонятной тревоги. Но королю не удалось погрузиться в молитву, - дверь внезапно распахнулась, и в приёмную вошёл герцог де Мортирье. - Простите, ваше величество, что я велел не докладывать о себе, - отрывисто произнёс он, - но время сейчас такое, что не до соблюдения придворного этикета! Карл с ужасом уставился на Луи, внезапное появление которого не сулило королю ничего хорошего, тем более что на поясе Луи висел меч, а под сюрко была надета кольчуга. - Не бойтесь, ваше величество, - угадал его мысли Луи, - я не причиню вам зла. Но нам необходимо немедленно поговорить, и разговор будет серьёзным. - Эй, стража, - немедленно ко мне! – вскочив, закричал испуганный король. - Никто не придет вам на помощь, ваше величество, - я приказал снять караул, - ответил герцог. - Да как вы посмели! – воскликнул Карл, и, схватив бронзовый колокольчик, которым он вызывал слуг, стал яростно трясти его. - Слуги тоже не придут, ваше величество, - никто не помешает нашему разговору, - заявил Луи, - успокойтесь же, и сядьте, мой венценосный кузен, - я не причиню вам вреда. Колени у Карла подкосились, и он упал на стул, с которого недавно поднялся, чтобы позвать стражу. Луи взял другой стул, и без приглашения сел за стол напротив короля. - Итак, ваше величество, вы всё же хотите разделить Абидонию между нашими ненасытными соседями. Вот уж и помолвка принцесс оглашена, и грамоты с картами, в которых указано приданое принцесс, вручены послам. Последний раз спрашиваю, - вам не смущает то, что вы запросто отдаёте абидонские земли? - Эти земли не абидонские, - я уже много раз говорил вам, - возразил король. - Да, я знаю, ваши предшественники дерзко захватили их у Пенагонии и Мухляндии. Не буду вам возражать, - сие бесполезно. Но ведь эти земли завоеваны в страшных битвах нашими доблестными предками, - и значит, по праву принадлежат Абидонии. Почему мы должны вернуть их проигравшим Мухляндии и Пенагонии? Объясните мне, - я не понимаю! - Луи, что тут непонятного, - если мы земли не отдадим, то они нападут на нас! - Да, нападут, - и будут вновь разбиты, как была разбита дважды Пенагония в течение недавних пятнадцати лет. Ну, а уж если мы проиграем войну, то так и быть, пусть тогда их забирают, - надеюсь, что подавятся ими, как небольшая змея гусиным яйцом! - Но я же хочу избежать войны! – воскликнул Карл. - И отдать абидонские земли, не получив ни одного удара мечом, - вы понимаете, что это позор? - Любезный кузен, я думаю, что всё уже объяснил вам, - причём объяснил уже давно! Не вам решать, что будет с Абидонией, - решаю я, король, и я лучше вас знаю, что мне делать! – повторил Карл привычную, давно заученную фразу. - Вы отдадите Абидонские земли, несмотря на недовольство ваших подданных? Клянусь честью, я знаю, что большинство дворян не желают становиться подданными Базиля или Максимилиана. Неужели вы посчитали, что все абидонцы одобрят разделение страны? - Я король, - и мои решения не обсуждаются, - ваш долг повиноваться! – запальчиво крикнул Карл. - Хотелось бы напомнить вам, венценосный кузен, о вашем долге, - вы должны мудро управлять страной, а не отдавать её большую часть врагам, совершая предательство. Мой долг – защищать отчизну, сохраняя её земли, и пресекая чьи бы то ни было попытки предательства. Клянусь честью, если бы перед битвой при Пустом Луге я узнал, что некий дворянин желает перейти на сторону врага, - я не позволил бы ему этого сделать, и отправил бы его связанного в Клервилль, чтобы позже предать суду. Я не могу судить короля, - но и ему я не позволю совершить предательство, - со вздохом произнёс Луи и встал. - Простите, ваше величество, но вам придётся некоторое время просидеть в заточении!
Княжна: - Что?! Мне в заточении? Да как вы смеете! – окончательно разгневался Карл, - эй, стража, - арестовать герцога! - Вы запамятовали, венценосный мой кузен, что у ваших покоев больше нет стражи, и никто не придёт по первому вашему зову, чтобы арестовывать меня, - ответил Луи. Гнев Карла сменился ужасом, и испуганный король бросился было к двери, надеясь спастись бегством, - но Луи опередил его, преградив выход. - Помогите!!! Есть ли здесь дворяне, преданные королю, - меня захватил герцог де Мортирье!!! Спасите меня!!! Я, король, - в плену!!! – закричал Карл в отчаянии. - Боюсь, ваше величество, вы не найдёте сейчас защитника… - Спасите!!! – ещё громче закричал Карл. - Успокойтесь, ваше величество, - сохраняйте королевское достоинство, - ответил Луи, - я не причиню вам вреда, - а криками вы себе не поможете. Карл замолчал, и прислушался, - не слышны ли за дверью шаги и голоса его спасителей, - но из галереи не доносилось ни звука. Казалось, что дворец был безлюдным. - Теперь я могу говорить с вами? – спросил Луи. - Что вам от меня надо? – хриплым и дрожащим голосом произнёс Карл, - чего вы хотите от меня? - Вы должны отменить помолвку принцесс, - по крайней мере, на тех условиях, которых она состоялась, ибо Абидонские земли не могут быть переданы Мухляндии и Пенагонии. Это не моё желание, - это воля пэров Абидонии, - с этими словами Луи открыл дверь, и сказал: - Прошу войти, господа, - его величество согласен нас выслушать! В королевские покои вошли граф де Кураж, виконт Флёр-д’Оранж, граф де Камомиль, де Гарде, и министр де Резонабль, а в галерее на страже у дверей остались Патрик де Сильвен, и Рауль де Камомиль. Все придворные были, как и Луи в кольчугах, и вооружены мечами, и их решительный вид до смерти испугал Карла. - Эт-то… заговор… - хриплым голосом прошептал Карл, - вы… хотите меня… убить?! - О, нет, венценосный кузен, - мы лишь хотим вам помочь исправить ваши ошибки, - ответил Луи. - Вашему величеству всего лишь надо подписать указы, которые предъявит вам первый министр. - С позволения вашего величества, - вот они, - произнёс де Резонабль, разворачивая свитки, - вашему величеству всего лишь надо ознакомиться с данными указами, а затем подписать их. Де Резонабль протянул Карлу свитки, но дрожавший от страха король чуть не выронил их, не спуская затравленного взгляда с меча своего министра. - Позвольте, я прочитаю вашему величеству, - сказал де Резонабль, и, развернув первый свиток, приступил к чтению: «Я, Карл V де Мортирье, милостью Божией король Абидонии, считаю земли своего королевства, дарованные великим императором Тьерри в наследство его сыновьям Илберту и Деодату неприкосновенными, неоспоримыми и неотделимыми от Абидонии, а посему Пенагония и Мухляндия не вправе претендовать на не принадлежащие им сии земли. Засим я повелеваю расторгнуть помолвки моих дочерей, ибо не могу дать в приданое принцессам исконные абидонские земли. Если Базилю, королю Мухляндии и Максимилиану, королю Пенагонии будет угодно, мои венценосные кузены могут потребовать иного приданного, выражающегося в золоте, но приданое должно быть разумным, дабы не разорить абидонскую казну. Повелеваю пенагонскому и мухляндскому послам вернуть мне карты и грамоты, в коих указано приданое абидонских принцесс, ибо бумаги сии отныне не являются законными. Карл V де Мортирье, король Абидонии.». - Это был первый указ, я зачитаю сразу же и второй, - продолжил де Резонабль, - вот он: «Я, Карл V де Мортирье, король Абидонии дарую прощение барону Анри Удилак, и повелеваю выпустить его из темницы». - Вот наши первые требования, - ваше величество, - завершил де Резонабль, - и вы должны подписать сии указы. - А если я откажусь их подписывать, - что тогда? - испуганно спросил Карл. - Это не в интересах вашего величества, - ответил Луи, - в том случае вы можете остаться пленником до конца ваших дней. Подписав же документы, вы будете освобождены, но только тогда, когда Абидония избежит опасности, - то есть, когда Базиль и Максимилиан откажутся от своих претензий на абидонские земли. - А если не откажутся, - что тогда? - Тогда мы заставим их отказаться, ваше величество. Карл вздохнул, и подумал, что самым правильным решением будет принять условия Луи и пэров Абидонии, и расторгнуть помолвки своих дочерей. После подписания указов, сочинённых Луи и де Резонаблем от его имени, Карл скоро обретёт свободу, а Абидония останется цела, - ведь Базиль и Максимилиан откажутся от её земель… - А как вы заставите их отказаться от претензий на земли Абидонии, кузен? – неожиданно спокойно спросил Карл. - Мы снова устроим Максимилиану жаркую встречу при Пустом луге, - да и старику Базилю придётся вспомнить свою юность, прошедшую под звон оружия! – ответил Луи. Одного лишь намёка на войну в словах Луи хватило для того, чтобы остатки здравого рассудка покинули Карла. - Нет, Луи, нет! – закричал король, - одумайтесь, господа! Да поймите же, что если Пенагония и Мухляндия нападут на нас одновременно, - Абидонии конец! Я не подпишу указа о расторжении помолвок моих дочерей, - ибо я желаю спасти Абидонию! - Спасти Абидонию, разделив её, - с горькой иронией усмехнулся Луи, - да вы с ума сошли, ваше величество! Ну что ж, так мне легче будет отстранить вас от власти, как безумного, и оставить в пожизненном заточении! - Что?!.. – опешил Карл, - да как вы смеете называть меня безумным? - Только безумец может называть разделение страны её спасением, - ответил Луи, - и вам следует выбрать, ваше величество, - либо вы разумный правитель, и отмените помолвку дочерей и скоро обретёте свободу, - либо безумец, который будет отстранён от власти и проведёт свою жизнь в заключении в замке Ле Мюр-Эпе! Упоминание о замке, где ему уже довелось провести несколько лет в качестве узника, привело Карла в ужас. - О, нет, господа, прошу вас, не надо! – закричал король, упав на колени перед придворными, - не надо меня отправлять туда! - Ваше величество может выбрать по желанию другое место, - сказал Луи, - если вам не нравится Ле Мюр-Эпе, - вас препроводят в Сюр-ле-Лак. - Я не хочу! Не хочу в заточение! – как ребёнок зарыдал Карл. - Так подпишите эти указы, и вас скоро выпустят, - ответил Луи. - Указы, эти указы… Из-за них будет война!!! – продолжал реветь Карл, - и я погибну!!! - Чтобы погибнуть, надо воевать, - вмешался, не выдержав, граф де Кураж, - а уж вашему величеству воевать не обязательно, - помните, как мы без вас выиграли войну в прошлый раз? - Тогда была одна Пенагония, а… а сейчас они вместе разобьют нас, и …и… возьмут Клервилль, убьют меня!!! А-а-а-а-а! Мои дочери, что будет с ними!!! – несчастный король окончательно впал в истерику. - Руки у них коротки Клервилль взять! – презрительно фыркнул де Кураж, чем ещё сильней усилил ужас Карла, понявшего из его слов, что пенагонцы и мухляндцы уже собираются захватить столицу. Перед глазами короля мгновенно пролетели страшные картины, увиденные им в юности на поле битвы, - умирающие и раненые рыцари, брызги алой крови на зелёной траве… - Нет!!! Нет!!! Нет!!! – закричал во весь голос Карл, и с рыданиями упал на пол. Вельможи в растерянности переглянулись, - они не ожидали, что доведут короля до такого расстройства нервов. - Ваше величество, у нас мало времени, сейчас надо действовать, а не лить слёзы, - сухо произнёс Луи, склонившись над Карлом, - извольте подписать указы! - Нет! Я не могу!.. - Вы предпочитаете пожизненное заточение? - Нет!!! – ещё громче закричал Карл, - Луи, будьте милосердны!.. - У вашего величества есть два пути, - подписать указы, и когда гроза в Абидонии закончится, быть освобождённым, и продолжать правление, или же быть навеки отстранённым от власти как безумец, и провести остаток своих дней в заточении. Выбирайте, - третьего пути нет! - Я… я… н-не з-наю… кузен, прошу вас... прошу вас, не надо! – заходясь в рыданиях, бессвязно бормотал Карл, - прошу, не сейчас… - Могу дать вам время, чтобы подумать немного, - ответил Луи. - Да, да, - хотя бы неделю! – оживился Карл, улыбнувшись сквозь слёзы. - Какую, к чёрту, неделю?! – воскликнул Луи, - у нас нет времени! Решение должно быть принято в ближайшие часы! Четверти часа вам вполне хватит на размышления! - Ну, хоть час… - умоляюще проговорил Карл. - Не более получаса, - отрезал Луи, - не более получаса, ваше величество. Я согласен дать вам время подумать, чего вы хотите, - согласиться с требованиями пэров Абидонии, подписать не только сии указы, но и те, что мы сочтём издать в ближайшие дни или недели, и затем обрести полную свободу, или же, оставаясь королём лишь формально, по причине безумия провести всю жизнь в заточении. Могу лишь заверить вас, что жизнь вам будет сохранена в любом случае, - я не подниму руки на помазанника Божия. - Но я же всё равно погибну, - если подпишу эти указы, - всхлипнул Карл, - или же окажусь в плену у Максимилиана или Базиля… - Мы не допустим поражения Абидонии, - ответил Луи, - трусы, убегавшие два года назад с Пустого луга, никогда не возьмут Клервилль. Решайте же, ваше величество, какую долю вы изберете для себя, - короля или узника? - Прошу вас, кузен, и вас господа, - прерывающимся голосом пробормотал Карл, - ежели желаете дать мне время для размышлений, - оставьте меня одного. Чтобы принять решение, я должен помолиться, и… и, мне тяжело когда вы на меня смотрите… - Хорошо, кузен, - мы выйдем ненадолго, - а вы тем временем примете решение, - и когда мы вернемся, не будете тянуть с ответом, - сказал Луи, и, поклонившись, направился к выходу из покоев короля. Остальные молча последовали за ним. - Де Гарде, - распорядитесь поставить надёжных людей под окнами, - оказавшись в галерее, негромко сказал Луи капитану гвардии, - я боюсь, что король может попытаться сбежать через окно, - этого нельзя допустить… Хотя, я думаю, что он всё равно далеко не уйдёт, - во дворце сейчас нет преданных ему дворян! Господин де Резонабль, я думаю, что я не оставил королю иного выбора, кроме согласия отменить помолвку принцесс. В таком случае мы объявим короля тяжело больным, запрём в его покоях, и я буду править страной, пока его величество не поправится, - то есть когда Базиль и Максимилиан оставят Абидонию в покое. Тогда уж я постараюсь выпросить у короля прощения за его нынешнее унижение, и его временное заключение, и когда буду уверен, что он не держит на меня и всех вас зла, верну ему власть. Хорошо бы еще между делом настроить его против Томе и де Тригана, - эти предатели впредь не должны влиять на короля! - Я думаю, что у вас это получится, - ответил де Резонабль, - наш король весьма мягок, как глина в руках гончара, - если быть с ним добрым во время его вымышленной болезни, он простит наш сегодняшний проступок. Оставшись один, Карл даже и не подумал бежать через окно. Несчастный король вскочил, и как безумный заметался по комнате, рыдая и заламывая руки. Его взгляд упал на молитвенник, и, желая успокоиться, король открыл его, и попытался прочесть молитву, - но оказалось, что Карл от испуга забыл латынь, да и буквы, как блохи, норовили выпрыгнуть из книги. Отбросив молитвенник, Карл в отчаянии опустился на колени, сложил должным образом ладони, и воскликнул: - Этьен, о, Этьен! Почему ты покинул меня?! Этьен, помоги мне, - мне страшно! Ах, зачем ты уехал?.. Карл вспомнил, как прощаясь с ним, Этьен убеждал, что вассалы не восстанут против короля, ибо просто не успеют ничего сделать. - Они восстали, Этьен, - произнёс в пустоту Карл, - твой план не сработал, они успели помешать мне… Я остался один, и не знаю, как выбраться… Теперь мне грозит заточение, и… и … силы небесные, они же могут меня убить! Луи обещал сохранить мне жизнь, - но… но… я же знаю, как это бывает с королями!.. Заговорщики редко щадят королей!.. Что делать?... Что мне делать, Этьен, - ты так далеко, и не сможешь спасти меня!.. Но тут Карл вспомнил совет Этьена, данный графом королю при прощании: «…держите в спальне обнажённый меч! Положите его между стеной и кроватью, так чтобы полог скрывал его, и пусть кто только посмеет пробраться к вам в спальню, - вы сразу прикончите его!..». - Меч! Да, меч, - я ещё могу защищаться! – воскликнул Карл, и, вскочив, бросился в свою спальню. Тем временем в галерее перед королевскими покоями Луи и пэры Абидонии обдумывали свои дальнейшие действия. Мало кто сомневался, что Карл откажется расторгнуть помолвки своих дочерей, и все были почти уверены, что через полчаса король, подписав указы, будет объявлен тяжело больным, и на время болезни передаст бразды правления государством своему кузену Луи де Мортирье. Де Резонабль уже обдумывал текст соответствующего указа о передачи власти, а Луи решил, что первым делом вызовет во дворец де Скоре и де ла Трамбля, что бы объявить им о расторжении помолвок принцесс. - Однако уже прошло полчаса, - заметил герцог, - времени, чтобы подумать, у короля было достаточно! Если он до сих пор не принял решения, - тем же будет хуже для него, - тогда мы признаем его сумасшедшим! Вперёд, господа! – с этими словами Луи вошёл в королевские покои, и растерянно остановился на пороге: Карла не было в приёмной. - Ваше величество, - где вы? – окликнул Луи. Ответом была тишина, несколько встревожившая герцога. - Ваше величество! – чуть громче позвал Луи, заглянув в смежную комнату, в которой было темно. Взяв из подсвечника горящую свечу, Луи бросился искать короля. «Чёрт побрал бы, - неужели он бежал!.. – подумал герцог, осматривая все комнаты, - окна закрыты, - значит не через окно… Вдруг тут есть потайная дверь, и он ушёл через неё? И как далеко смог он уйти в таком случае?». Растерявшиеся заговорщики тоже принялись искать Карла, внимательно осматривая комнаты, тогда как Луи поспешил в королевскую спальню. Открыв дверь, Луи долго вглядывался в темноту, - свеча в его руке не могла осветить всей большой комнаты. Кровать короля была пуста, пусто и его кресло у окна. Луи сделал несколько шагов к кровати, и тут перед его глазами сверкнул клинок меча. Выронив свечу, Луи отскочил на несколько шагов назад, выхватил свой меч из ножен, и через мгновение почувствовал, как клинок вонзился в человеческое тело. Герцог не нанёс удара, - похоже, что нападавший в темноте сам налетел на его меч. Раздался хриплый крик боли, Луи инстинктивно отдернул руку, вытащив меч из тела противника, которым мог быть только король. - Ваше величество!!! – закричал Луи. Ответом ему был лишь стон и грохот упавшего на пол тела… - Господа, - огня! Скорее! – крикнул Луи, - король ранен! Де Резонабль, де Кураж де Гарде и граф де Камомиль со свечами в руках вбежали в спальню короля, и замерли от ужаса: окровавленный Карл лежал на полу, а бледный как смерть Луи стоял перед ним на коленях, пытаясь понять, жив ли ещё король. - Как?!.. – отрывисто спросил де Камомиль. - В темноте пытался напасть на меня, - хриплым голосом ответил Луи, - и едва лишь я успел обнажить меч, он наткнулся на него… Леталя сюда, немедленно! Святая Дева, помилуй меня, сохрани жизнь королю!.. Когда в дверь покоев придворного врача постучал гвардеец, и приказал идти к королю, Леталь сразу заподозрил, что произошло что-то более серьёзное, чем обычная болезнь короля - ибо в случаях внезапных недомоганий Карла за лекарем посылали слуг. Войдя в королевскую спальню, Леталь замер, увидав окровавленного Карла, лежащего на полу, но через секунду профессиональное хладнокровие лекаря вернулось к нему, и придворный медик принялся осматривать раненого. - Король дышит, и его сердце пока бьётся, - через минуту ответил Леталь на безмолвный вопрос окружающих, - но я не могу ручаться за его жизнь… Мне нужен мой помощник, он должен прийти сюда и принести как можно больше полотна для перевязки, - я взял только снадобья! Почему меня сразу не предупредили, что короля… э-э-э… что его величество ранен? Луи содрогнулся от невысказанной мысли лекаря, но взял себя в руки, и обратился к пэрам: - Бог свидетель, друзья мои, - я не желал убить короля! Поднять руку на помазанника Божия, - значило бы запятнать герб моего отца. Когда я вошёл в спальню, его величество набросился на меня из темноты, размахивая мечом, и я вынужден был защищаться! Но даже и тогда я не наносил удара, - я только успел обнажить меч, а Карл в темноте напоролся на него! - Герцог, мы не сомневаемся в этом, - ответил де Резонабль, - ибо мы знаем, каковы были ваши намерения, и мы видели всё то, что произошло за минуту до трагедии. - Господи, хоть бы король выжил… - пробормотал Луи. - Молите Бога, монсеньор, - ответил Леталь, - всё в руках Всевышнего… Господа, помогите мне перенести короля на постель… Перевязав Карла, Леталь сел возле его постели, наблюдая за состоянием раненого. Лекарь почти не сомневался, что король умрёт, - но через сколько времени? Наступит ли смерть в течение ближайших минут, или агония будет длиться несколько дней? Придворный врач, понимая, что часы короля сосчитаны, страшился сообщить об этом герцогу де Мортирье, надеявшемуся, что Карл выздоровеет. - Сейчас мы можем только ждать и молиться, - произнёс Леталь, - лишь по прошествии времени я обрету уверенность относительно судьбы его величества… Луи опустился на колени перед распятием, висевшим на стене, и стал горячо молиться. Тем временем де Резонабль шептался де графом де Кураж, Флёр-д’Оранжем, де Камомилем и де Гарде. Дождавшись, когда Луи завершит молитвы, первый министр подошел к герцогу: - Монсеньор, мы все надеемся, что король выживет, - но, всё равно ему придётся долго выздоравливать, - рана достаточно серьёзна. На время болезни короля вы должны взять власть в свои руки. Кстати, мы и собирались объявить Карла тяжело больным, и временно передать власть вам. Решайтесь, монсеньор, - сейчас нельзя тянуть время! - Вы правы, министр, - ответил Луи, - я так и сделаю! Утром мы объявим об этом всему двору, и я отменю помолвку принцесс! Но пока мы останемся в покоях короля, - возможно, к утру будет ясно, что ждёт его величество… В то время как заговорщики во главе с герцогом де Мортирье неудачно пытались заставить короля расторгнуть губительную для Абидонии помолвку его дочерей, ничего не подозревавшая принцесса Мария наслаждалась последним вечером в компании своих фрейлин. Так как был уже довольно поздний час, Мария велела всем девушкам ложиться спать, и задержала у себя лишь одну Мерод, свою любимую фрейлину. - Мерод… Как же мне грустно жаль расставаться с тобой, - произнесла принцесса, ласково проведя рукой по золотистым косам девушки, - я мечтала ранее, что ты поедешь со мной в Пенагонию… Но ты сделала свой выбор, и я надеюсь, что не пожалеешь об этом… Скоро ты станешь графиней де Сильвен, и самой счастливой замужней дамой Абидонии, - жаль только, что я не увижу тебя в новом статусе… Как же сложно поверить, что больше мы не будем вот так беседовать вечерами… Шум за дверью прервал слова принцессы, и в комнату ворвался юный паж. - Простите, ваше высочество, - прерывающимся голосом проговорил подросток, - но, кажется, король в опасности!.. - Что случилось? – испугалась Мария. - Во дворец приехал герцог де Мортирье, а затем гвардия никого не пускала в Северную галерею, - и всех королевских слуг согнали в кухню, а вскоре к королю позвали лекаря, и слугу лекаря, и мне велели помочь ему принести полотно для перевязки, и ещё он взял кучу лекарств… - выпалил на одном дыхании паж. - Господи, зачем полотно для перевязки? – пробормотала Мария, - неужели отец ранен? Мерод, не оставляй меня сейчас, - пойдём в покои короля, выяснить, что случилось! Не теряя самообладания, принцесса Мария с решительным видом направилась в королевские покои, а Мерод, которую терзали дурные предчувствия, и взволнованный паж шли следом за ней. У входа в Северную галерею принцессе преградили путь гвардейцы, стоявшие на страже. - Простите, ваше высочество, не велено никого впускать. - Кем не велено? – резко спросила Мария. - Герцогом де Мортирье. - Герцог де Мортирье не вправе запрещать мне, дочери короля, и наследнице престола! – воскликнула Мария, - я требую немедленно пропустить меня и мою свиту! - Как прикажете ваше высочество, - гаркнул гвардеец, отходя от входа в галерею. У двери в королевские покои тоже была стража, - но гвардейцы даже не успели ничего сказать принцессе, - не успев к ним подойти, Мария тоном, не терпящим возражений, приказала отворить дверь.
Княжна: Принцесса решительно вошла в приёмную короля, где была только стража, и поспешила в спальню отца. Остальные помещения были пусты, но в комнате, находившейся перед спальней, на страже стояли граф де Сильвен и Рауль де Камомиль. - Патрик? Рауль? – удивилась Мерод, не отстававшая от принцессы, - что вы здесь делаете? - Исполняем свой долг, - бесстрастно ответил Рауль, - простите, ваше высочество, никого не велено пускать. - Ко мне это не относится! – властно ответила Мария, - немедленно пропустите меня! Я приказываю! - Как угодно вашему высочеству, - смутился Рауль, и открыл дверь. Пропустив Марию, Рауль попытался задержать, сестру, взяв её за руку: - Мерод, послушай, нельзя… - Я сопровождаю её высочество, - холодно ответила Мерод, и, оттолкнув руку брата, поспешила за принцессой. Страшное зрелище открылось девушкам в королевской спальне, - беспорядок, окровавленный пол, и лежащий на постели, бледный как смерть Карл, в обагрённых кровью повязках. Отец!!! – закричала Мария, и бросилась к королю. Увидав кровавые разводы на полу, Мерод глухо вскрикнула, и бросилась вон из спальни. Патрик и Рауль задержали её в смежной комнате, пытаясь успокоить. - Рауль, - что… что... с его величеством? – еле выговорила испуганная девушка. - Король ранен, - ответил Рауль, - и ты должна молчать об этом. Лучше бы ты меня послушала, и не заходила в его спальню, - не зря же герцог приказал никого не впускать! Теперь он нас с графом де Сильвен накажет за то, что ослушались его! Тем временем из спальни вышел граф де Камомиль. - Глупая девочка, ты зачем пришла сюда? – строго спросил он. - Отец, принцесса велела её сопровождать… - растерялась Мерод. - Ты же слышала приказ никого не впускать, - он не касается лишь принцессы! Теперь ты не выйдешь отсюда до особого разрешения герцога! Раз ты возомнила себя равной принцессе, то выдержишь испытания, которые выпали на её долю! - Хорошо, отец, как скажете, - пробормотала Мерод, прислушиваясь к крикам Марии, доносившимся из спальни короля, - но что случилось с его величеством, - его кто-то пытался убить? - Тебе это знать не обязательно, - отрезал граф де Камомиль, - Рауль, следи за сестрой, не давай ей оставить покои! С этими словами граф развернулся, и ушёл в спальню короля, где принцесса Мария громко кричала, обнимая окровавленного отца, и тщетно надеясь, что он придёт в сознание и сможет говорить с ней. - Отец!!! Отец, кто это сделал?! Ответь мне! Умоляю, ответь! Скажи только, кто это сделал, и я накажу негодяя! Поняв, наконец, что лежащий без сознания Карл не слышит её, Мария выпрямилась, и обвела окружающих мрачным взглядом. - Кто покушался на жизнь короля? – гневно спросила она, - изменник уже взят под стражу? Ну, что вы молчите?! Я спрашиваю, чья рука нанесла моему отцу этот страшный удар? Преступник должен быть казнён за посягательство на жизнь венценосца! Воцарилось недолгое, но тягостное молчание, которое прервал де Резонабль. - Ваше высочество, никто не желал убить короля, - его величество сам повинен в своём ранении. - Ложь! – воскликнула Мария, - вы хотите сказать, что король пронзил мечом сам себя? Мой отец благочестивый христианин, и никогда в жизни не совершил бы страшный грех самоубийства! - Ваше высочество, вам лучше взять себя в руки, и молиться о выздоровлении короля, - ответил де Резонабль. - Взять себя в руки?! Взять себя в руки и молиться, в то время как убийца отца не наказан?! Никто не желает сообщить мне имя преступника, нанесшего королю удар, - значит, вы все замешаны в этом деле, - сообща готовили убийство! Все вы будете казнены! Отец, отец, умоляю, сделай усилие, - скажи мне, кто ранил тебя?! – в отчаянии закричала Мария. …Страшная боль привела Карла в чувство, он приоткрыл глаза, и увидел в своей комнате, освещённой кроваво-красным светом, множество бесцветных людей, напоминавших тени. Король узнал их, - рядом с ним сидела чёрная тень придворного врача, возле распятия молилась тень Луи, у окна стояла тень первого министра, а у двери толпились тени графа де Кураж, графа де Камомиль и других заговорщиков. Возле подсвечника, светившегося адским огнём, стоял живой человек во плоти и крови, высокого роста с орлиным взором, и пышными светлыми волосами, одетый в длинное котарди старомодного покроя, и алый плащ. На голове его была старинная тяжёлая золотая корона. - Собирайся, - сурово сказал он Карлу, - ты уже достаточно натворил. У тебя был шанс подчиниться Людовику, и исправить свои ошибки, но ты им не воспользовался, а обезумев от трусости, едва не убил более достойного претендента на престол. Король-неудачник… Впрочем, можно ли винить тебя, - в твоём безумии виноват твой отец, - и весь ваш проклятый род де Мортирье! Убийство короля привело вашу династию на трон, и оно же освободит абидонский престол от вашей преступной семьи! Сначала Мортирье прервали династию Аделард убийством Эдуарда, а теперь они сами прекратили свой род, - Луи де Мортирье убил Карла де Мортирье! Ты предпоследний король из этого кровожадного семейства, Карл, - уходи же скорее, уступи место последнему королю, - лучшему из династии Мортирье! В этом величественном и суровом венценосце, приказывавшем ему уйти, Карл без труда узнал императора Тьерри, и ужас охватил умиравшего короля, - он не желал идти туда, куда звал его много веков назад почивший правитель Абеляндии… Карл не заметил, когда в спальню зашла тень его старшей дочери, принцессы Марии, - но сейчас она склонилась над ним, еле слышно звала его, и плача, просила назвать имя убийцы. Карл попытался сделать усилие, и прошептать имя Луи, - но волна ледяного холода прошла по его телу, и окоченевшие губы не могли шевельнуться, чтобы произнести короткое имя герцога де Мортирье. Между тем, ещё один живой человек вошёл в переполненную тенями королевскую спальню. Женщина в белом платье стала рядом с императором Тьерри, Карл взглянул на неё, и его останавливающееся сердце вдруг снова застучало от радости, - это была королева Анна! Такой красивой Карл никогда ранее не видел свою жену, - королева была ещё очаровательней, чем в день их свадьбы. - Анна! – воскликнул Карл, - и супруга взяла его за руку, а император Тьерри погасил свечу, стоявшую в крайнем отверстии огромного канделябра, - ту самую свечу, которую выронил Луи, когда ранил Карла, - позже Леталь поднял её, и вставил в подсвечник. - Отец! Я – Мария, - твоя дочь, - ты не узнал меня? – воскликнула принцесса, склоняясь над королём, в надежде, что пришедший в себя Карл сейчас посмотрит на неё осмысленным взглядом, и сможет заговорить. Но взгляд короля застыл, и в этот миг холодный сквозняк задул крайнюю свечу в канделябре, находившуюся ближе всего к королевской постели. Леталь выхватил горящую свечу из подсвечника, осветил лицо Карла, внимательно посмотрел ему в глаза, и поднёс к носу и губам маленькое бронзовое зеркальце. Через минуту он тщательно осмотрел гладкую блестящую поверхность, - на зеркальце не было ни малейшего замутнения. - Увы, господа, - произнёс придворный лекарь, - его величество скончался… - Нет!!! – закричала Мария, и горько заплакав, обняла бездыханное тело отца. Тревожное молчание продлилось несколько секунд, а затем де Резонабль решительно и громко произнёс: - Господа, - его величество король Карл V скончался! Да здравствует король Людовик III! - Да здравствует Людовик III! – громко ответили все присутствовавшие дворяне. - Да здравствует Людовик III! – подхватили Патрик и Рауль, стоявшие у дверей в комнате перед королевской спальней. - Что?.. – прошептала побледневшая Мерод, и глаза её расширились от ужаса. – Это же… заговор!.. Король был убит, чтобы герцог занял трон!.. И вы… вы… замешаны в этом!.. - Мерод! – резко прервал ее Рауль, - опомнись! Думай что говоришь! Король Людовик занял трон совершенно законно, после смерти его предшественника! - Смерти?! – воскликнула Мерод, - нет, убийства! Я видела лужу крови на полу, и слышала, как её высочество спрашивала короля, кто его ранил! Принцесса права, - никто не назвал ей имени убийцы, значит, все здесь присутствующие замешаны в его гибели! Здесь только что свершилось страшное злодейство, - убийство короля, - и… вы причастны к этому! Ты, и Патрик, и отец! Вы – убийцы помазанника Божьего! Наш род теперь будет проклят! - Мерод, повторяю, думай сначала, прежде чем говорить! – рассердился Рауль, - кого ты называешь убийцей, - своего отца? - И тебя, и Патрика! – с вызовом воскликнула Мерод, - как мне ещё вас называть?! - Да как ты смеешь! – вышел из себя Рауль. - Послушайте, Мерод, - попытался объяснить девушке Патрик, - вы заблуждаетесь, - никто не желал гибели короля - его величество сам виноват в случившемся, мы все хотели только… - Да, никто его не убивал! – с горечью перебила Мерод, - он сам себя пронзил мечом, - вы это хотите сказать? - Но это почти что так!.. - Само вышло! – усмехнулась Мерод, - я не ожидала, что ты такой лжец, Патрик! - Мерод, я не лгу, - король случайно налетел на меч… - Патрик запнулся, не решаясь сказать, что Карл был пронзён мечом герцога де Мортирье. - На чей меч, ну уж, договаривай! Не на твой ли? - Какая разница, на чей? Главное, что мы хотели сохранить ему жизнь, но… - Патрик! Неужели это ты… ты убил короля?! - Нет! - Ах, ну нет, конечно! Он просто наткнулся на твой меч! Да будь ты проклят, убийца! Гореть тебе в аду, равно как и герцогу, - ибо ты сделал это по его приказу! - Мерод! – закричал Рауль, - ты… Юноша не договорил фразу, - в комнату вошёл разгневанный граф де Камомиль. - Мерод, немедленно замолчи! – приказал он, - не произноси больше ни слова, - ты и так уже опозорила нашу семью, оскорбляя короля и графа де Сильвен! - Короля? Ошибаетесь, отец, я никогда в жизни не оскорбляла Карла V, - я всегда была его верной подданной, и душа моя возмущена его подлым убийством! Я презираю убийц его величества, равно как и их пособников! – гневно произнесла Мерод, с вызовом глядя на отца. - Молчи, дочь, и слушай меня внимательно, - строго произнёс граф, - никто не убивал Карла, покойный король погиб от несчастного случая, происшедшего с ним из-за его же собственной неосторожности. Запомни это. Ты оскорбила своими низками подозрениями его величество Людовика III, графа де Сильвен, и меня, и твоего брата, - назвав нас убийцами короля! - Заговор!.. Это всё равно заговор!.. – плача, воскликнула Мерод. - Последний раз повторяю, молчи! – разгневался граф, - иначе я буду вынужден отправить тебя в монастырь! Ни слова больше! Как только будет возможно, ты отправишься домой, - а пока ты находишься во дворце, - не произноси ни слова! Понятно тебе?! Мерод кивнула, с трудом сдерживая рыдания. - Рауль, - следи за сестрой, - приказал сыну граф, и поспешно вернулся в спальню короля. - Я не настолько глупа, чтобы поверить, - зло прошипела Мерод, едва лишь дверь королевской спальни закрылась за её отцом, - меня вам не обмануть!.. - Мерод! – прошептал Рауль, - тебе же сказали, - ни слова!.. Церемонно поклонившись в ответ, Мерод отошла к окну, села в кресло, отвернувшись от брата и жениха, и закрыв лицо руками, заплакала… …«Да здравствует король Людовик III!». Эти слова отнюдь не обрадовали Луи, - потрясённый де Мортирье с ужасом смотрел на окровавленное тело Карла V, и рыдавшую принцессу Марию. Не хотел такой ценой Луи получить абидонскую корону, - да и не нужна была ему корона, которую он желал оставить Карлу, - для спасения Абидонии ему необходима была всего лишь власть на недолгое время… Но как часто случается в нашей жизни, - мы либо не получаем желаемое, либо получаем свыше меры, то, что становится для нас тяжким грузом, который мы с великим трудом едва можем нести. Как бы ни желал Луи повернуть время вспять, и предотвратить нечаянный смертельный удар, нанесённый им королю, он уже ничего не мог сделать. Людовик де Мортирье поневоле унаследовал корону, и его новый королевский титул не давал ему права терзаться бесполезными сожалениями, в тот миг, когда надо было действовать, спасая Абидонию. - Господа, - вы преданные сыны Абидонии, и лучшие её рыцари. Вы, как и я сделали всё возможное, ради спасения нашего отечества, и не ваша вина, что события приняли такой печальный поворот. Видит Бог, никто не хотел столь нелепой смерти Карла, - но, возможно, что это печальное событие принесет Абидонии пользу, так же как горькое лекарство может исцелить больного. Прежде всего, нам не стоит объявлять о смерти короля во всеуслышание, - мы объявим об этом после того, как уладим самые важные дела. Сначала нам надо найти прислугу, которая умеет держать язык за зубами, - для того, чтобы привести эту комнату в порядок, замыв следы крови на полу, а также соответствующим образом одеть тело Карла… Он должен выглядеть умершим от болезни… - Да! Скройте, скройте все следы убийства короля, преступники! – закричала принцесса Мария, и, вскочив, хотела было подойти к Луи, - но силы изменили ей, и девушка едва не упала, лишившись сознания. Леталь подхватил Марию, усадил в кресло, и стал приводить её в чувства. - Когда Мария придёт в себя, она будет заперта в своих покоях, возле которых выставят стражу, - сказал Луи, - я желал бы племяннице другого будущего, и она могла бы стать сейчас королевой, - но её высочество лишила себя короны, пожелав разделения Абидонии. Это было предательством, а предатель не может править государством! Далее, - барона Удилак следует немедленно выпустить из темницы, а утром во дворец срочно вызвать де Скоре, де Трандля, де Сводиля, и де Любвиля. Им будет объявлено о расторжении помолвки принцесс, кончине Карла V и отмене разделения Абидонии. Затем, они, вероятно, отправят гонцов в Мухляндию и Пенагонию, - уведомить своих королей о крушении их планов, да и я тоже должен ради приличия написать письма венценосным соседям, сообщив им, что унаследовал трон моего кузена, - а полсе мы будем всеми силами готовиться к возможной войне. - Ваше величество, я знаю, на кого из слуг можно положиться, - они уберут комнату, омоют и оденут тело покойного короля, и сохранят тайну его смерти, - поверьте, это надёжные молчаливые люди, - сказал Леталь, - и я, со своей стороны, тоже клянусь молчать. - Превосходно, Леталь, - я вижу, что вам можно доверять, - ответил Луи. Через четверть часа принцесса Мария, поддерживаемая придворным врачом и Мерод, вышла из покоев короля, и направилась в свои комнаты, где её встретила испуганная Беатрис. - Мария, - что случилось? - воскликнула она, едва увидев измученную старшую сестру. - Отец убит, - сдавленным голосом ответила Мария. - Что?.. – растерялась Беатрис. - Ваше высочество, - вмешался Леталь, - мужайтесь, это большое горе, ваш отец скончался, - он умер от внезапной болезни. Ваша сестра сейчас слишком потрясена, и думает, что короля убили. Прошу вас, Беатрис, не разговаривайте с Марией, - не стоит её сейчас волновать еще сильней! - Но я видела отца несколько часов назад, - он не болел! – возразила Беатрис. - Я же сказала, - его убили!!! – закричала Мария. - Тише, ваше высочество, тише, - не пугайте сестру, - негромко произнёс Леталь, - лягте, отдохните… - Я не верю, что папа умер, - я должна увидеть его! - воскликнула Беатрис, бросившись к двери. - Стойте, Беатрис, - вмешалась Мерод, - не ходите туда! Поверьте мне, ваше высочество, - я вас никогда не обманывала, - король скончался! Но взволнованная Беатрис уже никого не могла слышать. Девочка бросилась к выходу из покоев сестры, открыла дверь, - но дорогу ей преградил Патрик де Сильвен. - Простите, ваше высочество, - но не велено выпускать вас и вашу сестру. - Кем не велено?! - Королём. - Королём? Отец жив, слава Богу, - с облегчением вздохнула Беатрис, - но почему же он не разрешает нам выходить из покоев? - К несчастью, ваше высочество, вы меня не правильно поняли, - оставлять ваши покои вам запретил новый король Людовик III. - Новый король? Людовик III? – переспросила Беатрис, - а мой отец… значит… он… - Ваше высочество, разве вам никто ничего не сказал? – тихо спросил Патрик, содрогаясь от ужаса при мысли, что ему придётся сообщить малолетней принцессе о смерти её отца. Но Беатрис сама поняла то, что ей боялся сообщить юноша. - Умер?.. – прошептала принцесса, глядя в глаза Патрика. Граф де Сильвен печально кивнул в ответ, всей душой сочувствуя несчастной девочке, потерявшей отца. Слёзы выступили на глазах Беатрис, потрясённая юная принцесса забыла о своём желании покинуть покои, и, развернувшись, бросилась в спальню Марии. Но Мария не в силах была утешить младшую сестру, - она лежала в постели тихо плача, а придворный врач заставлял её выпить настой успокаивающих трав. - Ваше высочество, прошу вас, не беспокойте Марию, - произнесла, обнимая Беатрис, заплаканная Мерод, не меньше принцесс потрясённая смертью короля, - ей сейчас очень плохо… Так же как и вам… Искреннее горе принцесс могли разделить лишь только их фрейлины, - милые девушки с пробелами в образовании, - такие же, как Мерод, да старые преданные лакеи Карла. Катрина Удилак светилась от счастья, обнимая освобождённого из темницы отца, и даже не думала огорчаться по поводу гибели короля. Гвардейцы, поддержавшие переворот, радостно приветствовали нового короля Луи, и когда наступило утро, уже вся королевская гвардия присягнула Людовику III де Мортирье. Вскоре во дворец прибыли срочно вызванные пенагонский и мухляндский послы, а так же де Любвиль, и де Сводиль. Бертран де Любвиль заметно волновался: - Как вы думаете, господа, в чём причина столь раннего вызова во дворец? Зачем надо было поднимать нас рано утром, и требовать, чтобы мы спешили во дворец, захватив грамоты, в коих указано приданное принцесс? Все равно мы прибыли бы ко двору на полтора часа позже, так зачем нас торопить? Уж не решил ли Карл V пересмотреть приданое своих дочерей? - Меня тоже терзают такие подозрения, - ответил де Трандль, - многие абидонские дворяне выразили своё несогласие с действиями короля, и возможно, за минувшую ночь, кто-то смог переубедить Карла отдавать в приданое дочерям спорные земли. - Как бы то ни было, - заметил де Скоре, - я получил от своего короля приказ ни в коем случае не идти на уступки и не отказываться даже от малейшей части земель, которые Карл должен передать Пенагонии вместе с рукой его дочери. Думаю, что нас снова ожидают тяжёлые переговоры… - Его величество Людовик III! – торжественно провозгласил церемониймейстер, и в зал вошёл Луи. Ошеломлённые де Скоре, де Трандль, де Любвиль и де Сводиль уставились на него округлившимися от изумления глазами. - Приветствую вас, господа. Хотел бы пожелать вам доброго дня, - но день ныне печальный. Сегодня ночью скончался король Абидонии Карл V де Мортирье, и его трон унаследовал я, Людовик де Мортирье, - кузен покойного короля. Произнеся эти слова, Луи замолчал на миг, чтобы дать пенагонцам и мухляндцам осознать происшедшее, и еле сдержал усмешку, наблюдая за ужасом и смятением, отразившихся в их глазах. - Я, Людовик III, - продолжил он, - намерен сохранить и укрепить Абидонию, и считаю неприкосновенными её земли, - ни один акр не должен быть ни под каким предлогом передан иному королевству. Абидонию создали король Филиберт и его супруга Стефана, соединившие свои королевства Южную и Северну Абии. Северную Абию император Тьерри отдал в наследство своему сыну Илберту, а Южную Абию – младшему сыну Деодату. Таким образом, границы нынешней Абидонии определил сам Тьерри, и потомки его старших сыновей Ферранда и Отеса не имеют права претендовать на никогда не принадлежавшие им земли. Я придерживаюсь мнения абидонских историков, а подкупленные фальсификаторы вроде Анатоля Томе будут строго наказаны за государственную измену, - ибо его трактовака истории считается изменой! Господа де Сводиль, и де Любвиль, - верните грамоты, в коих указано приданое принцесс, - ибо нет оснований для передачи абидонских земель в качестве приданого принцесс, и, следовательно, брак моих племянниц с сыновьями королей Базиля и Максимилиана теперь невозможен! Воцарилось недолгое молчание, которое нарушил де Скоре: - Мой король Максимилиан IV будет огорчён вашим решением отменить брак принцессы Марии, но он не откажется от земель, которые считает принадлежащими Пенагонии. Вашему величеству отлично известно, почему покойный Карл V решил передать сии земли Пенагонии под видом приданого дочери, - он всего лишь хотел миром уладить спор между нашими королевствами. - Максимилиан IV должен доказать, что эти земли, некогда принадлежали Пенагонии, - но даже если бы это и было так, - мои предки давно отвоевали их в честном бою, и нет причины малодушно возвращать их обратно. Впрочем, я уже написал письма королям Пенагонии и Мухляндии, в которых объяснил, что не могу отдать им большую часть Абидонии, и с нетерпением буду ожидать их ответа. Потрясённые де Любвиль и де Сводиль, нерешительно оглянувшись на де Скоре и де Трандля, вернули Людовику полученные вчера грамоты. - Господа послы, теперь вы можете быть свободны, - полагаю, что следующий наш разговор состоится тогда, когда я получу ответные письма королей Мухляндии и Пенагонии. Уверяю вас, равно как и ваших государей, что я надеюсь на крепкий мир между нашими королевствами, для достижения которого нужно взаимное уважение, а не разделение Абидонии. Потрясённые де Скоре, де Трандль, де Любвиль и де Сводиль вышли из дворца Пале, и, оказавшись на улице, растерянно смотрели друг на друга. - Но как мог умереть Карл, он же был вчера совершенно здоров? – недоумевающе спросил де Любвиль. - Умереть? – переспросил де Трандль, - нет, я не поверю что он сам вот так просто умер в самый неподходящий для нас момент! А вот убить его могли… - Да, господа, похоже на то, что Карл погиб в результате заговора, - ответил де Скоре, - и герцог де Мортирье, - то есть нынешний король Людовик III вовремя захватил власть, дабы помешать нам выполнить нашу миссию. При всей моей досаде, не могу не восхищаться им, - он успел предотвратить разделение Абидонии. Будь я на его месте, совершил бы то же самое! - Ваша способность восхищаться врагами поражает меня, - усмехнулся де Трандль. - Людовик бесстрашный воин, и любит свою отчизну, - и будь Карл таким как он, наши государи никогда не попытались бы отхватить по половине Абидонии. - Как вы думаете, господа, если бы он немного не успел, и захватил власть тогда, когда мы уехали с принцессами, - наша миссия была бы выполнена? – спросил де Сводиль. - Трудно сказать, - задумчиво проговорил де Скоре, - опоздай Людовик на один день, он мог бы послать погоню за кортежами принцесс, - или же позже отказаться передать земли Пенагонии и Мухляндии, нарушив договор. В любом случае, это обернулось бы войной. - Похоже, что и сейчас не обойдется без войны, - заметил де Трандль, - но теперь, когда Абидонией правит Людовик, у нас гораздо меньше шансов эту войну выиграть… - Мы проиграли войну во времена правления трусливого Карла, - с горечью заметил де Скоре, - а уж Людовик, кажется, рождён, чтобы побеждать! Удавшийся заговор, - это тоже победа, и немалая! - Но, господа, - а что же делать сейчас мне и господину де Сводилю? – спросил де Любвиль. - Я думаю, вам, Бертран, лучше пока остаться в Абидонии, и ждать дальнейшего развития событий, - у меня всё же есть слабая надежда, на то, что браки абидонских принцесс будут заключены, - ответил де Трандль. - Да, и вам господин де Сводиль, стоит остаться здесь, - сказал де Скоре, - быть может, наши государи женят своих сыновей на абидонских принцессах, а потом потребуют земли, - и что важно, я думаю, её высочество Мария захочет присоединить часть Абидонии к Пенагонии. Хотя… Вряд ли сие осуществимо… Ловко же Луи переиграл в последний момент всех нас! Тем временем выстрелила пушка, и возвышавшийся над главной башней дворца королевский флаг, с заранее прикреплённой нему чёрной лентой, был приспущен на половину древка. Глашатаи выехали на улицы Клервилля, громогласно оповещая горожан о смерти короля Карла и начале правления нового короля Людовика. - Чёрт побрал бы! – воскликнул Луи, - я забыл отдать приказ об аресте мошенника Томе! Де Гарде, пошлите нескольких гвардейцев арестовать этого пройдоху, - надеюсь, он не успеет сбежать!
Княжна: Весь вечер после помолвки принцесс Томе раздумывал, как лучше попросить короля даровать ему дворянский титул, который сметёт последнюю преграду между ним и Катриной. В конце концов, он решил, что заслуживает титула только за одно «восстановление исторической справедливости», и воссоздание «истинных границ» Пенагонии и Мухляндии. И если уж Карл пожалеет дать ему дворянский титул, - то это могут сделать Максимилиан или Базиль, - в благодарность за увеличение их королевств. Правда, ему тогда придётся ехать в Пенагонию или Мухляндию, и перед этим надо будет уговорить прекрасную Катрину дождаться его возвращения, и не выходить замуж за менее достойного её руки человека. С другой стороны, отец Катрины сейчас в темнице, - и вряд ли кто захочет жениться на дочери опального барона Удилак, оскорбившего самого короля. Когда Бабетта подала ужин, Томе сразу обратил внимание на мрачное выражение её лица, - старая служанка была явно чем-то недовольна. Томе вспомнил, что и утром Бабетта была так же не в духе, да и вчера вечером, кажется, не произнесла ни слова, - но на это лжеучёный тогда не обратил внимания, - ибо он был потрясён своими собственными проблемами. - Что-то случилось, Бабетта? – спросил Томе. - Да, господин, - случилось. Племянница моя, сиротка Полина, незамужняя девица, ожидает ребёночка, - и знаю я, кто её обрюхатил! Уж простите, хозяин, - но дурно вы поступили с бедняжкой! - Ох, Бабетта, каюсь, - подлец я последний, - вздохнул Томе, - такой уж подлец, что сам удивляюсь, - но не настолько я подлец, чтобы бросить Полину и ребенка на произвол судьбы, - я буду содержать её, и моё внебрачное дитя никогда не узнает голода и нищеты! Я уже говорил об этом с Полиной, - и вам не о чем беспокоиться! - Хвала вам, что содержать её будете, - не умрёт Полина с голоду, но будет она содержанкой, а могла бы быть честной замужней женщиной, ежели не обманули бы вы её! – возразила Бабетта. - Ну уж, знаешь, прямо скажу, - не обещал я на ней жениться, - ответил Томе, - да и она сама могла догадаться, что не ровня мне, - первому историку Абидонии! Надо было мне остановиться, не портить жизнь бедной девушке, - да и Полина могла бы охладить мой пыл, - вспомнить, что грех допускать блуд! Но я был уверен, что Полина не рассчитывает стать моей женой, - и хорошо понимает последствия грешной любви. Теперь же и я виноват во всём, - подлый совратитель, обманщик, негодяй! Но ведь и Полина знала, что может понести от меня незаконное дитя, - или же она надеялась, что обязательно женюсь на ней? Но моё положение, как я уже сказал, намного выше её, - а скоро я поднимусь вообще на недосягаемую высоту для прачки, - возможно, что за мои заслуги король пожалует мне дворянский титул… Тьфу-тьфу, не сглазить бы, - Томе постучал по столу, - но всё идёт к этому! - Да что вы, господин?! Неужто и впрямь дворянином станете? – удивилась Бабетта. - Разумеется, и тогда уж точно не смогу жениться на Полине! - Ну а если вам обвенчаться с ней до того, как король пожалует вам титул? - Прямо сейчас? – засмеялся Томе, - вечер уже поздний! А титул я могу получить уже завтра, - и ещё вспомни, что даже сейчас прачка Полина недостойна стать женой придворного историка! - Правда ваша, господин, не подумала я… Но вы уж сдержите обещание, не бросайте бедняжку Полину, - не дайте ей умереть с голода! У неё же нет никого, кроме меня, - а вот как я помру, - и останется она одна – одинёшенька на свете… - всхлипнула Бабетта. - Ну-ну, не плачьте, - не таков я, чтобы бросить Полину и ребёнка на произвол судьбы, - заверил Томе, - тем более что если даже я и не получу дворянский титул, всё равно скоро стану ещё богаче, благодаря моим историческим трудам, и если у Полины родится мальчик, то он будет учиться в университете, и в когда вырастет, станет таким же знаменитым учёным, как и я! - Господь да услышит вас, - вздохнула Бабетта, и, поклонившись, вышла из комнаты. - Ффууу!.. – отстала она, наконец! – пробормотал Томе, когда служанка вышла, - тяжко ей в глаза смотреть! Прямо дьяволом себя чувствую, сгубившим грешную душу! Да не оставлю я Полину, не оставлю, но… чёрт возьми, а сама Бабетта, - где она была, почему племяннице не объяснила, что порядочные девушки не спят с господами?! Утром Томе собрался во дворец, - попрощаться с покидающими Абидонию принцессами. Дорогой он размышлял, когда лучше будет обратиться к королю с просьбой о дворянском титуле: «Пожалуй, не стоит делать этого сегодня, - я думаю, Карл будет слишком опечален разлукой с дочерями, и разгневается, если я буду донимать его просьбами… Лучше сделать сие, когда всякая угроза войны минует, и Абидония будет разделена». Размышления Томе прервал пушечный выстрел, заставивший его насторожиться: - К чему бы это? Или таким способом Карл прощается с отъезжающими дочерями? – пробормотал Томе, невольно ускорив шаги, чтобы быстрее выйти к дворцу Пале. Долго идти не пришлось, - за поворотом уже был видна главная башня королевского дворца. Томе взглянул на неё – и не поверил своим глазам: знамя на башне медленно опускалось вниз. - Ах, Боже мой!.. – воскликнула женщина, шедшая рядом с Томе, - взгляните, - флаг-то, на дворце… - Батюшки, никак король скончался! – заголосила старуха на другой стороне улицы, - так же было, когда Филипп III преставился! - Чёрт возьми, да и правда, - воскликнул лавочник, выглянув из окна своей лавки, - беда стряслась! Томе выбежал на площадь перед дворцом, и увидел там глашатаев, оповещавших абидонцев о смерти Карла и воцарении Людовика III. «Кажется, мне конец! - отчётливо пронеслось в мозгу Томе, - ибо я никак не могу быть в милости у нового короля! Луи не любит подлинную историю!». Лжеучёный поспешил домой, на ходу продумывая план бегства из Клервилля и Абидонии. «Быстрее собрать книги, - рукописи, деньги, - и, не дожидаясь ареста, мчаться как можно скорее в Пенагонию, - только там я буду в безопасности», - решил он. Но, свернув на свою улицу, Томе понял, что опоздал, - у входа в его дом стояли гвардейцы… Испуганный Томе бросился бежать, не разбирая дороги, - лишь бы подальше уйти от гвардейцев, присланных арестовать его. Остановился он только возле берегов реки Аро, где, спрятавшись в камышах, отдышался, и стал размышлять о своём положении. Как и следовало ожидать, новый король Людовик приказал арестовать его, и теперь у Томе был единственный выход, - бежать как можно скорее из Абидонии. Но как можно бежать, когда у тебя в кармане всего лишь несколько мелких монет? Если даже он оставит Клервилль, то все равно не уйдет далеко, - путь в Пенагонию займет несколько дней, а у него нет ни гроша, чтобы заплатить за ночлег на постоялом дворе, и за самую скудную пищу в виде куска хлеба… Придётся обратиться за помощью, - но к кому? Друзей у него нет, - настоящих друзей, которые могут помочь в беде, - есть только немногочисленные знакомые, на которых теперь нельзя положиться, - ибо они вряд ли захотят помогать беглому преступнику, - точнее, изменнику, которого пришла арестовывать не полиция, а королевская гвардия! Единственным, кто мог помочь Томе, - был придворный врач Леталь, - но… кто знает, может быть, он уже тоже арестован, - ибо он отравил королеву Анну! Хотя, вряд ли Людовик знает об этом, но в любом случае, Леталя Томе не видать как своих ушей, ибо медик постоянно живёт в королевском дворце.Ещё мог бы помочь граф де Триган, - однако он давно уехал в своё поместье, которое находится гораздо дальше от Клервилля, нежели Пенагония! Кто знает, возможно, де Триган боялся неудачи, и уехал из столицы, чтобы обезопасить себя, а когда он узнает о провале разделения Абидонии, то поспешит бежать из страны, дабы спастись от казни! Но что же теперь делать Томе, - он остался совсем один?! Правда, есть две женщины, которые могут помочь, - любящая его Полина, и Клементина, - служанка из таверны «Ликёр». Впрочем, в помощи последней Томе несколько сомневался, - девицу лёгкого поведения сложно считать надёжным человеком, - тем более, он давно не встречался с ней, отдавая предпочтение скромной прачке Полине. Полина любила его, несмотря на то, что Томе не пожелал на ней жениться, и не отказала бы ему в помощи, - но чтобы встретиться с ней, надо было прийти в дом графа де Кураж, откуда он точно был бы препровождён под стражей в темницу королевского дворца, ибо хозяин Полины был преданным другом и сторонником Людовика III. - Значит, я могу рассчитывать только на Клементину… - вздохнул Томе, - будь что будет! Тем не менее, он провёл ещё несколько часов на отмели, окруженной зарослями камыша, взвешивая все «за» и «против», и оставил своё убежище, когда окончательно убедился, что у него нет другого выхода, кроме как отправиться в Сальти, - самый грязный и злачный район Клервилля, - умолять о помощи падшую женщину. Было около четырёх часов дня, когда Томе, из предосторожности нахлобучив шляпу на глаза и закрыв нижнюю часть лица плащом, зашёл в таверну «Ликёр», и сел за маленький столик в тёмном углу, ища глазами Клементину. К счастью, смуглая красавица не была занята обслуживанием очередного клиента, и, увидев Томе, быстро подошла к нему. - Ш-ш-ш… Анатоль, не сквози! Тебя же разыскивают! - Кто?! – испугался Томе. - Да тише ты! Пойдём ко мне, я всё расскажу! Рожу только прикрой! – с этими словами Клементина схватила Томе за руку, и повлекла за собой в маленькую комнатушку на втором этаже таверны, бывшей по совместительству борделем, в которой она жила и принимала своих клиентов, доставляя им за деньги плотские утехи. - Послушай, Анатоль, - торопливо проговорила Клементина, едва закрыв дверь своей комнаты, - час назад заходили студенты, которые рассказали, что в Университет нагрянули гвардейцы, посланные арестовать тебя. Они сказали, что ты – преступник, разыскиваемый за измену, и они полагали, что ты там преподаёшь, - но главный профессор ответил, что не пустил бы тебя на порог Университета. Профессор, по словам студентов, был очень рад, что тебя ищут и хотят посадить за решётку, а может и казнить! Но, Бога ради, Анатоль, - разве ты изменник? Ты мог изменить только мне, - но как ты мог изменить королю? - Я не изменял ни тебе, ни королю Карлу, дорогая Клементина, - ответил Томе, - это новый король Луи Бешеный возненавидел меня, потому что я разрушил его представление об истории… А я не сделал ничего дурного, я только изучал историю… Теперь меня могут казнить ни за что! - Да-а-а… Вляпался ты… пробормотала Клементина, - ещё как назло, Карл умер в такое время, когда у нас намечался особо весёлый вечер, суливший хозяйке, да и всем нам неплохую выручку, ибо все пьяницы не отказались бы выпить за принцесс, пожелав им удачной дороги к женихам! И вот вместо веселья у нас траур, и музыкантам запрещено играть, и танцев не будет, ибо поминаем мы усопшего короля! Хотя выпивка-то всё равно будет литься рекой… Но уж будет и у нас праздник, во время коронации Луи! Да, - спохватилась Клементина, - что я все о выручке, - когда ты в опасности! Но сдаётся мне, что если бы Карл не преставился, то и у тебя не было бы беды! - Клементина… - прошептал Томе, - Карл, я думаю, не умер сам… его, вероятно, убил Людовик Бешеный… - Ай, ну не пугай меня! Что ты говоришь, - как мог Людовик его убить? Про благородство герцога, - тьфу, то есть нынешнего короля легенды слагают! Он даже не бывал никогда в борделях! И почему ты его обзываешь Бешеным? - Бешеный, - это по слухам, давняя кличка герцога, - то есть короля, - ответил Томе, - его так всегда называл граф де Триган. Он рассказывал, что когда-то давно Людовика укусил бешеный пёс, и лекарь вылечил герцога, но не до конца, и наш нынешний король находится не в совсем здравом рассудке. - Ох, молчи, Анатоль, - испугалась Клементина, - не говори в этих стенах подобных вещей, а то накликаешь беду и на меня! - Ну ладно, красавица моя, не буду! Но прошу тебя, - помоги мне! Одолжи немного денег, - совсем немного, ибо я знаю, что ты не богачка, - чтобы мне хватило на пешее путешествие в Пенагонию! Когда я окажусь там, я вышлю тебе долг при первой же оказии! Мне надо совсем немного, - лишь бы хватило на кусок хлеба, чтобы не умереть с голода в дороге, и ночлег на самых убогих постоялых дворах! Вспомни, как я любил тебя, и помоги мне! - Ха-ха! Ох, и хитрец же ты! Любил, а потом как стал часто бывать при дворе, так и забыл бедную Клементину, - променял её на фрейлин да графинь! Ну да ладно, не держу я на тебя зла, и постараюсь… Внезапный стук в дверь прервал её речь: - Клементина, - душка, ты здесь? – послышался из-за двери грубый мужской голос. - Ах! – воскликнула Клементина, - это Пудель! Он очень ревнив, и если увидит тебя… Он и убить может! Скорее, прячься под кровать! Ну, быстрее, быстрее, - и смотри, лежи там тихонько, чтобы здесь не происходило! Потом я дам тебе денег, - когда Пудель расплатится! - Клементина, ты что там, не одна что ли? Чего так медлишь?! – воскликнул за дверью Пудель. - Сейчас, сейчас, дорогой, - я переодеваюсь! – закричала Клементина, одёргивая покрывало на кровати до пола, и убеждаясь, что Томе не видно, а затем распуская шнуровку на своём платье, - иду, любимый! Видишь, даже шнуры не завязала, - проговорила она, открывая дверь. В комнату вошёл здоровенный детина разбойного вида, с косматыми волосами, свисавшими по обе стороны лица как лохматые уши пуделя, - вероятно из-за них он и получил такое прозвище. Оглядев пристальным взглядом комнату, Пудель успокоено вздохнул: - Фу, ты, плутовка, - я уж подумал, что ты мне изменяешь! - Пудель, ну что ты! Видишь, я ждала тебя, и наряжалась к твоему приходу! - Ну-ка, дай взглянуть на тебя! – Пудель оценивающе оглядел смеющуюся девицу, и остался доволен её внешностью, - стройная смуглая Клементина была одета в льняное платье тусклого красновато-коричневого цвета, но с огромным декольте, открывавшем ее грудь. Пышные чёрные волосы девушки украшала зеленая шёлковая лента, завязанная вокруг головы, как диадема. - Красавица, ты у меня настоящая жемчужина, - прекрасней всех знатных дам! – воскликнул Пудель, и страстно обнял Клементину. - Ха-ха-ха! Пудель, Пудель, - я обожаю тебя, мой герой! – рассмеялась Клементина, пряча лицо на груди своего клиента. - Ну, скорее моя прелестница, я заждался, - пробормотал Пудель, и всё так же сжимая Клементину в объятиях, упал вместе с ней на постель. Бедняга Томе едва не вскрикнул, - тонкие доски низкой, грубо сколоченной кровати несколько прогнулись, слегка надавив ему на грудь. «Господи, что будет дальше?» - ужаснулся Анатоль, представляя, каким ходуном заходит постель в самый разгар любовных ласк разбойника и проститутки. Но этого ему не суждено было узнать, - всё кончилось гораздо быстрее. Пыль, толстый слой которой находился между полом и кроватью Клементины, попала Томе в нос, и лжеучёный громко чихнул. - Что это? – рявкнул Пудель. - Ты о чём, милый? – артистично удивилась Клементина. Чих повторился. - Кто чхает?!! - взревел бандит, вскакивая с кровати. - Н-не знаю… - удивлённо пробормотала падшая девушка. - Знаешь, лгунья! Давай сюда твоего хахаля! – заорал Пудель, отодвигая кровать, - вот он, собака! - Ах, кто это?! – воскликнула Клементина, делая большие глаза. - Что, наглая девка, не знаешь, кто он?! – заревел Пудель, схватив Томе за шиворот. -По-по-поз-з-з-вольте, я об-бъяс-сню… - пробормотал, заикаясь Томе. - Молчи, щенок! – рявкнул Пудель, - убью!!! - Ах, Пудель, Пудель, - не тронь его, - он знатный господин, потомок старинного рода!!! – завизжала Клементина, и вцепилась в руки Пуделя, оцарапав его ногтями. - Ах ты, ведьма! – вскрикнул Пудель, - и выпустил Томе. Лжеучёный мгновенно бросился к окну, и, рискуя переломать себе ноги, выпрыгнул со второго этажа. К счастью, этажи в этом здании были невысокими, и удачно приземлившись, Томе побежал обратно к реке. Снова оказавшись на отмели, окруженной зарослями камыша, Томе без сил упал лицом во влажный песок, и мысленно пожелал себе смерти: положение его было безвыходным. Объявленный изменником, он рано или поздно он будет пойман, и затем, скорее всего, казнён. Можно, конечно, прикинувшись нищим бродягой, уйти из Клервилля без гроша в кармане, и клянча милостыню, дойти пешком до Пенагонии, но разыскиваемому преступнику сложно будет покинуть Клервилль, - нет сомнения, что описание его внешности уже есть у стражей городских врат. Еще можно попытаться, оставаясь в столице, сделать шалаш из веток и тростника, и некоторое время притворяясь бездомным, жить здесь, в камышах, на берегу Аро, а через месяц-другой уйти пешком в Пенагонию. К тому времени его одежда будет грязна и поношена, а на лице отрастёт борода, и никто не признает в оборванном нищем бывшего придворного историка. Этот план казался более удачным, - но была опасность, что его могут опознать в первые же дни проживания на берегу реки. Тяжело вздохнув, Томе посмотрел на небо, и хотел было прочесть молитву, но вовремя остановился, чувствуя, что не имеет права просить Бога о помощи… Медленно встав, и собравшись с духом, он принялся искать место, где можно построить хижину из камыша. Немного пройдя вверх по течению реки, он заметил, что вышел к мосткам, на которых женщины стирали бельё. Сейчас там была только одна девушка, которая ещё издали показалась Томе знакомой… Полина заканчивала полоскать бельё, - свои сорочки, а так же фартуки служанок и поварихи. Когда она стирала шёлковые платья госпожи, то слуга приносил в дом хозяев несколько ведер воды, но для стирки своей собственной одежды и белья других служанок Полине не стоило и мечтать о таком удобстве, - ей приходилось идти на реку. Сложив чистое бельё в корзинку, Полина обернулась, и вздрогнула: на мостике стоял Томе. - Анатоль? – удивлённо спросила она, - как ты здесь оказался? Разве место здесь такому важному учёному, как ты? - Полина… Милая Полина, - вздохнул Томе, - я оказался здесь случайно, - и теперь я не важный учёный, как ты выразилась, - а всего лишь… преступник… Я пришёл проститься с тобой, ибо скоро буду казнён. - Ты шутишь? – удивилась Полина, - какой же ты преступник? Разве убил кого? - Всё гораздо хуже, мой ангел, - ты же слышала о смерти короля Карла? - Ах, да, - грустно проговорила Полина, - но какое это имеет отношение к тебе? По слухам, король убит, - но мне трудно представить, что это сделал ты! - Нет, конечно, - улыбнулся Томе, - и я бесконечно благодарен тебе, за то, что ты не считаешь меня убийцей. Я всего лишь учёный, и я мои исторические исследования не нравятся новому королю Людовику. Так уж получилось, что мои открытия разрушили его представления об истории Абидонии, и теперь, захватив власть, Людовик решил поквитаться со мной, объявив меня государственным изменником. - Пресвятая Дева… - в ужасе пробормотала Полина. - Меня ждёт казнь, - сказал Томе, глядя в глаза девушки, - и я решил проститься с тобой. Быть может, я вижу тебя сейчас последний раз, и скоро меня казнят, - но знай, Полина, - ты была светом моей жизни, и в свои последние минуты я буду вспоминать тебя! Прости, что не получилось, - я обещал содержать тебя и ребёнка, - но видно, Господь не пожелал! Я даже не могу сейчас отдать тебе все мои деньги, ибо знаю, что дома меня ждёт засада, - я сам видел королевских гвардейцев, входивших в мой дом! Не застав меня, они наверняка ждут там моего возвращения! - Ах, не думай обо мне! – воскликнула Полина, - я сама прокормлю своего ребёнка, - твоя беда больше моей! Неужели у тебя нет никакого выхода? - Выход только один, - бегство за границу. Но у меня нет ни гроша, и… - Я дам тебе денег, - не волнуйся! – воскликнула Полина, - правда я не богачка, но думаю, тебе хватит, чтобы оплатить ночлег и еду в дороге! - Спасибо, Полина, - растроганно поблагодарил Томе, - но ты не понимаешь главного, - меня, скорее всего, разыскивают, и я не могу безопасно передвигаться по Клервиллю, - что уж говорить о попытке выхода из города! Если только мне скрываться несколько месяцев, изображая нищего, а когда я окончательно в него превращусь, - тогда уж и бежать из столицы! - Ах, нет, Анатоль, - зачем же тебе скрываться, и изображать нищего? Тебя же всё равно могут узнать! Надо как-то по-иному изменить твою внешность, чтобы ты неузнанным оставил город! - Да, но как, - я могу изобразить только монаха, - но где взять рясу? И потом, под личиной монаха меня всё равно могут узнать, а глядя на грязного оборванного нищего, заросшего густой бородой, никто не заподозрит во мне учёного! Ой, Полина, - спохватился Томе, - давай лучше уйдём с этих мостков, спрячемся, - а то меня могут ещё увидеть! Мне кажется, что все прохожие знают кто я такой, и хотят меня выдать! Усевшись под старой ивой, росшей на берегу реки, Томе и Полина некоторое время угрюмо молчали, глядя, как медленно наступает вечер. - Анатоль, - я вот что подумала… - нерешительно произнесла Полина, - может быть, моя идея покажется тебе греховной, и оскорбительной, но… - Говори уж, не тяни, - вздохнул Томе. - Тебе надо переодеться в женское платье, и покрыть голову покрывалом, - так тебя посчитают женщиной, и ты беспрепятственно оставишь Клервилль. Это страшный грех, но достигнув Пенагонии ты можешь исповедоваться, покаяться, и понести епитимью. - А что, чёрт возьми, можно и рискнуть! – воскликнул Томе, - пожалуй, я так и сделаю! Всё же лучше, чем жить тут всё лето, постоянно рискуя быть узнанным! Поздно вечером Полина принесла Томе лоскутное одеяло, и ужин, - горшочек похлёбки и традиционные абидонские «поминальные ватрушки» с начинкой из зелени, ибо сегодня весь Клервилль угощался ими, поминая усопшего монарха. Поев, Томе завернулся в одеяло, и, несмотря на то, что ему было непривычно ночевать под открытым небом, крепко уснул. На рассвете Полина принесла Томе остатки вчерашнего ужина, и то самое чёрное платье, в котором приходила к нему на свидания. Поев, Томе принялся облачаться в такое неудобное женское платье. Сняв котарди, он с трудом натянул платье, которое было узко ему в плечах, на камизу. Полина зашнуровала платье как можно свободней, и затем набросила на плечи Томе широкий плащ с капюшоном, и дала ему головной убор, - небольшую шапочку, с прикреплённой к ней чёрной вуалью. - Уф, не понимаю, как вы, дамы, носите такое, - пробормотал Томе, подняв вуаль с лица, - под ней же почти ничего не видно! - Анатоль, - возьми… - печально произнесла Полина, протянув ему маленький мешочек монет, - тебе должно хватить на дорогу. - Благодарю тебя, Полина, - став внезапно серьёзным, пробормотал Томе, - здесь и в самом деле хватит для путешествия. Если я благополучно доберусь до Пенагонии, и смогу зарабатывать там своим трудом историка, то непременно найду надёжного человека, через которого буду передавать тебе деньги, чтобы ты ни в чём не нуждалась. А может быть, ты захочешь переехать в Пенагонию, - там ты будешь ближе ко мне, и мне будет безопасней помогать тебе, да и ты назовёшься в чужой стране вдовой, - и никто не узнает, что ты не была замужем! - Мечты, Анатоль, - грустно ответила Полина, - я думаю, что ты уже ничем не сможешь мне помочь, даже если сильно захочешь… - Полина, ты же не думаешь, что я забуду тебя? – пробормотал Томе. - Возьми, - Полина протянула Анатолю небольшой узелок, - здесь хлеб и кусок сыра, - тебе на дорогу. И не забудь захватить котарди. - Да, сейчас, - ответил Томе, сложив котарди, и хлеб с сыром, и завязав всё в большой узел. - Ну что, - прощай, - тихо произнесла Полина - Прощай, мой ангел, моя спасительница, - ответил Анатоль, - я никогда тебя не забуду, и сделаю всё, чтобы помочь тебе! С этими словами он крепко обнял и поцеловал Полину, и, произнеся ещё раз слова прощания, быстро пошёл прочь. Полина, вытирая слёзы, долго смотрела ему вслед. Рано утром странная женщина, шедшая по улицам Клервилля, невольно привлекала внимание горожан: одетая в чёрное вдовье платье, она постоянно наступала на свой подол, несмотря на то, что платье было явно коротко. Походка загадочной вдовы была тоже неестественной, - шаги женщины были слишком широки, а движения резки. - Смотри, кумушка, - пьяная она что ли с утра? – негромко спросила горожанка свою подругу после того как вдова прошла мимо них. - Всё может быть, - отвечала та, - видать, мужа потеряла, бедненькая, вот и запила с горя… Тем временем пьяная женщина прошла мимо смеющихся над ней мальчишек, и неожиданно споткнулась об обрубок доски, лежавший посреди улицы. Грубо выругавшись мужским голосом, вдова отбросила с лица чёрную вуаль, мешавшую ей видеть дорогу, - и мальчуганы разглядели щетину на подбородке странной дамы. - Это же дядька в женском платье! – закричал шустрый сорванец, и вся ватага с криками свистом и улюлюканьем понеслась вслед за Томе. - Гузнотёр! Гузнотёр! – кричали мальчишки, - ты к выхахалю своему на свидание так напялился?! - Квартал он спьяну попутал, - его любовник близ дворца живет, а не там, где честные столяры! – крикнул, выглянув из окна почтенный мастер. - Ох, святые мученики! – запричитала увидевшая Томе старуха, - содомит! Последние времена, никак, настали, - мужеложец в женском платье средь бела дня гуляет, и не стыдно ему, собаке! - Что?! Мужеложец на нашей улице?! – гаркнул мастеровой, - да я его сейчас доской пришибу! Эй ты, - дама с удом, - сейчас в пекло отправишься! Поняв, что ему несдобровать, Томе сорвал с головы вуаль, подхватил рукой подол платья так, что видны были колени (верх неприличия в те времена!) и бросился бежать. Мастеровой и мальчишки погнались за ним, и по пути к погоне присоединялось все больше народа. Да, не были похожи абидонцы четырнадцатого века на нынешних, - не отличались они уважением к сексуальным меньшинствам! Томе охватил ужас, лжеучёный мчался, не разбирая дороги, и в какой-то момент выбежал на одну из главных улиц Клервилля, где чуть не попал под коня, - дворянин, ехавший верхом, едва успел натянуть удила. Слишком поздно заметив наездника, Томе хотел отскочить в сторону, но споткнулся, и упал перед всадником. - Хе, зятёк любезный! – воскликнул барон Удилак, невольно спасший Томе, успев остановить коня, - так вот в каком виде ты разгуливаешь! - О, это и правда Томе, - воскликнул виконт Флёр-д’Оранж, сопровождавший барона, - а я подумал, сумасшедшая дама! - Сударь, это не дама, - это содомит! – закричал догнавший Томе мастеровой, - он расхаживал по нашей улице, верно, мальчишек искал для развлечений! Ух, сейчас я ему!.. - Стойте! – крикнул Удилак, - это не содомит, а изменник, и судить его должен король! Лучше, люди добрые, дайте мне верёвку, - связать негодяя, и доставить его во дворец! Томе попытался снова бежать, но толпа окружила всадников, и вскоре кто-то предоставил барону верёвку, которой Удилак связал руки Томе, прикрепив её конец к своему седлу, и затем поехал во дворец. Привязанный Томе бежал рядом с конём барона, как собака.
Княжна: С гордым видом въехал Удилак во двор дворца Пале. - Срочно передайте его величеству, что изменник Томе – пойман! - громко крикнул он. Задыхающийся от быстрого бега Томе мрачно глянул на барона, - и как ни странно, несмотря на своё плачевное положение пленника, лжеучёный вовсе не выглядел испуганным или затравленным. - Вы пожалеете о том, что сделали, сударь! – едва отдышавшись, холодно произнёс он, - такое обращение с дамой недостойно рыцаря! - Чего?!! – воскликнул Удилак, - с какой ещё дамой? Это ты, что ли, дама? - А уж вести себя так с дочерью короля Хильдебрандта, - значит навеки запятнать свой герб, и вызвать кровопролитную войну! – надменно изрёк Томе. - Да он и впрямь, кажется, умалишённый! – растерялся Удилак, - вы слышите, что он мелет? Дочь короля Хильдебрандта! Это принцесса Од, что ли? - Да, я принцесса Од, и требую к себе уважения! – выпалил Томе, - в противном случае мой отец объявит войну Абии! - Ты принцесса Од?! Ха-ха-ха, вот умора, - Удилак было засмеялся, но затем резко оборвал смех. – Этого ещё не хватало, - он и правда, безумен! Теперь мне всё понятно относительно его трудов… Тем временем король Людовик III и министр де Резонабль всё утро провели в кабинете Карла V, разбирая бумаги покойного короля. Они были разочарованы, но не слишком удивлены тем, что не нашли документов, в коих могли быть изложены причины, по которым Карл так стремился разделить Абидонию между её соседями, а так же уточнить список агентов влияния Пенагонии и Мухляндии. - Неужели Карл готовил предательство Абидонии только из-за одного страха войны? – спросил сам себя Луи, - признаться, я думал, что есть ещё что-то, чего мы не знаем, - какие-то нити, за которые его, как марионетку, дёргали Базиль и Максимилиан. - Какие именно нити, ваше величество, - спросил де Резонабль, - что, по-вашему, могло пугать Карла сильнее войны? – спросил де Резонабль. - Ну, скажем, здесь могло бы храниться тайное письмо короля Базиля, в котором он угрожал бы передать абидонский трон чудом выжившим потомкам династии Аделард, которые сейчас проживают в Мухляндии, - усмехнулся Луи, - в этом случае у них было бы и вправду больше прав на престол, нежели у меня. Либо Карл вернет трон Аделардам, - либо сохранит его, отдав большую часть абидонских земель… - Это исключено, ваше величество, - если бы род Аделард существовал по сей день, мы знали бы об этом. - Я не сомневаюсь, что род Аделард сгинул вместе с его последним представителем, но для легковерного Карла можно было бы выдумать его существование, к примеру, назвав неких бастардов рода Ферран потомками семьи Аделард, и, следовательно, императора Тьерри, что не было бы совсем уж наглой ложью. - Это была бы неплохая мысль, - заметил де Резонабль, но у нас нет никаких подтверждений, что Карла запугивали претендентами на престол… Хотя… Ваше величество, - я сейчас вот вспомнил, что Карл однажды сказал мне, что де Триган отправился в своё поместье для того, чтобы заниматься некими историческими исследованиями, результаты которых будут важны для короля! Но подробно он мне не объяснил, - да я и не расспрашивал его, ибо сложилось впечатление, что Карл сам не знает подробностей поисков де Тригана. - Де Триган! – воскликнул Луи, - он один из главных преступников, - и должен предстать перед королевским судом! Я не сомневаюсь, что он продался Пенагонии и Мухляндии ещё в юности, когда жил там! И это его покровительство негодяю Томе тоже возникло не на пустом месте, - они оба из одной шайки! Уверен, что у них есть ещё помощники, - но к несчастью, я не нашёл их имён в бумагах Карла. - Разрешите доложить, ваше величество, - произнес, заглянув в кабинет гвардеец, стоявший на страже у дверей, - барон Удилак арестовал Томе и доставил его во дворец! - Томе арестован Удилаком? – удивился Луи, - отлично, пусть немедленно ведут его сюда! Через несколько минут в кабинет короля, сопровождаемый стражей и Удилаком вошёл Томе, одетый, разумеется, всё в то же вдовье платье. Увидев лжеучёного в таком наряде, грозный король Абидонии, приготовившийся строго допросить государственного изменника, потерял дар речи. - Простите, ваше величество, но, кажется, он рехнулся… - заметив растерянный взгляд Луи, пояснил Удилак, - ибо в этом наряде он как безумный бежал по улице и чуть не попал под копыта моего коня. - Как вы смеете так низко обращаться с принцессой? Немедленно развяжите мне руки! – надменно приказал Томе. - Он утверждает, что он принцесса Од, - пояснил Удилак. - Какая, к чёрту принцесса… - растерянно пробормотал Луи. - Од агская, дочь короля Хильдебрандта! – снисходительно пояснил Томе. - Нет, я не верю в твоё умопомешательство, - воскликнул Луи, - перестань придуриваться! Говори, кто вместе с тобой сбивал с толку покойного короля, уговаривая его отдать абидонские земли! Если же ты откажешься рассказать это сейчас же, то будешь подвергнут пытке! - Сбивала с толку? Покойного короля? Да о чём вы, сударь! – возмутился Томе, - мой отец жив, слава Богу, - я не уговаривала его отдавать земли, если вы это имеете в виду, а с другими королями я не общалась! Можете повергнуть меня пытке, - но тогда вы навек утратите свою честь, - ибо слыханное ли дело, - пытать принцессу?! Ах, да снимите с меня эту верёвку! Она сама по себе уже похожа на орудие пытки! - Томе, - я кому сказал, - прекращай! – сурово произнёс король. - Томе, ты слышишь, - прекращай! – повторил Томе, обернувшись, и глядя на Удилака, - прекращай издеваться над принцессой! Немедленно развяжи мне руки! Узнав, что Томе – это он, Удилак не сдержался, и прыснул со смеху. - Ещё и хохочет, негодяй! – воскликнул Томе, - но вы, монсеньор, - обратился он к Луи, - как я понимаю, - вы являетесь королём Абии? Разве вы не в силах приказать вашему вассалу, чтобы он развязал мне руки? Почему я должна терпеть такие унижения? Предупреждаю, что если я умру здесь от пыток, мой отец объявит вам войну! - Томе, - последний раз предупреждаю, перестань фиглярствовать! – уже не столь уверенно повторил Луи, пристально глядя на историка, и начиная сомневаться в его притворстве. Король Абидонии вспомнил, сколько раз он сам, да и другие придворные называли Томе безумным, имея на то достаточные основания в виде нелепых книг лжеучёного. «Вдруг он и не думает притворяться, просто его сумасшествие становиться всё более явным, - подумал Луи, - сначала были эти книги, бесспорно выгодные нашим врагам, - а затем Томе утратил чувство меры, посватавшись к Катрине Удилак, и вообразив себя потомком Тарквиния Гордого, - а теперь, потеряв последние остатки рассудка, он счёл себя принцессой Од… А его взгляд, - я всегда считал, что это взгляд безумца!». - Отвести Томе в подземелье, в темницу для государственных преступников, - и пусть Леталь осмотрит его, - распорядился Луи, - а потом я решу, что делать с ним… Гвардейцы без лишних слов повели в подземелье негодовавшего Томе, возмущавшегося дерзким и бесчестным обращением с принцессой: - Куда вы меня ведёте? Снимите, по крайней мере, верёвки с моих рук! - В темницу, болван, - проворчал пожилой гвардеец, там с тебя и верёвку снимем! - Что? Меня, - Од, принцессу агскую – в темницу?! Да как вы смеете?! - Король приказал, - буркнул гвардеец. - Ваше величество! Ваше величество, король Абии! – крикнул Томе, обернувшись в сторону кабинета Луи, из которого его вывели минуту назад, - ваш поступок недостоин короля! Вы что, думаете, у меня нет заступников? Да если мой отец узнает, что я у вас в плену, он сразу забудет, что гневается на меня, и пойдёт войной на Абию! Вашему королевству тогда придёт конец! Или же мой возлюбленный А… не скажу его имя, он забудет о присяге такому подлому королю, и спасёт меня, разрушив вашу проклятую столицу! Несмотря на угрозы «возмущённой принцессы Од», Томе отвели в подземелье замка, и развязали ему руки только в камере для государственных преступников. Затем туда позвали придворного врача, дабы он установил, действительно ли Томе сошёл с ума, или только успешно притворяется безумным. Леталь, который с момента смерти Карла не отходил от его потрясённых дочерей, отправился в подземелье, а покой принцесс остались охранять фрейлина Мерод, камеристка Марии Мадлен, и няня Беатрис Симоне. Принцесса Мария, которая перенесла серьёзное нервное потрясение, не спала всю ночь, и лишь под утро забылась беспокойным сном. Мерод, Симоне, Мадлен и Леталь по очереди дежурили возле постели больной, и были крайне утомлены, ибо лишь урывками спали минувшие сутки. По счастью, вход в покои Марии был далеко от её спальни, и гвардейцы, передав Леталю распоряжение короля, не разбудили принцессу. Но Мерод слышала их разговор с придвоным медиком, и была потрясена внезапным безумием историка, о котором грубый солдафон со смехом рассказал лекарю. После ухода Леталя в подземелье, Мерод тоже решила ненадолго покинуть покои Марии, - тем более, что запрет выходить касался лишь осиротевших принцесс. - Госпожа Мерод, вы бы лучше поспали, - выглядите такой уставшей, - умоляюще произнесла Симоне, обеспокоенная не только здоровьем принцесс, но и фрейлины. - Потом, Симоне, - сейчас мне не до сна… Я хочу знать, что происходит во дворце, - ответила Мерод, и вышла из покоев в галерею. Первым, кого она там встретила, был её жених, граф де Сильвен. Патрик как раз хотел увидеть Мерод, но не мог решиться постучать в двери покоев принцессы, и четверть часа стоял возле окна напротив входа в комнаты Марии. - Патрик! – радостно воскликнула Мерод, но вспомнив события прошлой ночи, и гибель Карла, которого, как она считала, мог убить её жених, опомнилась, и сдержанно произнесла: - Рада видеть вас, граф де Сильвен. - Мерод, дорогая, - обрадовался Патрик, и, подойдя к невесте, поцеловал ей руку. - Что происходит во дворце, граф? Я слышала, что господин Томе лишился рассудка, - это правда? – светским тоном спросила Мерод. - Да, похоже на то, - бедняга утверждал, что он принцесса Од, - ответил Патрик, - но скорее всего, он был безумен уже давно… - И безумного человека бросили в темницу, как преступника? Разве безумие теперь считается государственным преступлением? – с горечью усмехнулась Мерод. - Безумие можно умело изобразить, как бродячие актёры изображают горе, - ответил Патрик, - и я надеюсь, что придворный врач сможет разобраться, притворяется ли Томе безумцем, или нет. В любом случае он является преступником, потому что именно он написал книги, исказившие историю Абидонии, которыми воспользовались наши соседи, - но если он и вправду безумен, король вряд ли прикажет его казнить, скорее всего, отправит в Башню безумцев… - Король? Какой король? – с вызовом спросила Мерод. - Людовик III, - ответил Патрик, - пора вам привыкнуть к имени нового короля Абидонии. - Ах, ну да, привыкнуть! – воскликнула девушка, - привыкнуть к новому королю, которому именно вы расчистили дорогу к трону! Вы, мой отец, и брат! Как мне с этим жить, Патрик, - мои самые близкие люди – заговорщики и убийцы короля! Ах, лучше бы я приняла предложение принцессы, и уехала вместе с ней в Пенагонию! Но я предпочла остаться здесь, - и теперь вынуждена буду выйти замуж за преступника, убийцу помазанника Божия! - Мерод, я не убивал Карла! – воскликнул Патрик. - Ах, молчите!.. Не убивали, но содействовали убийству! - Выслушайте меня, Мерод, - наш король Людовик не хотел убивать своего предшественника Карла, он лишь пытался заставить его отменить раздел Абидонии! Карл погиб из-за собственной трусости, - вообразив, что Людовик непременно убьёт его, он решил напасть первым, и в темноте налетел на меч герцога… то есть короля Людовика… - Красивая сказка, - усмехнулась Мерод, - вы считаете, что я столь легковерна? Это Людовик выдумал, чтобы оправдаться! Сначала он убил короля, а после заточил безумного учёного в темницу! Что будет дальше? Полетят головы неугодных ему дворян? Я чувствую, что Абидония превратится в ад, - слава Богу, их высочества выйдут замуж, и уедут отсюда! Но как же печально будет им на их свадьбах, - сразу после похорон отца! - Мерод, вы заблуждаетесь, - возразил Патрик, - принцессы не выйдут замуж, - по крайней мере, в ближайшее время. Кроль расторг их помолвки. - Что? Людовик расторг помолвки принцесс?! – воскликнула, побледнев Мерод, - мало того, что убил отца, ему надо ещё и разрушить счастье дочерей, лишив их выгодных браков! Воистину, правы были те, кто называл Людовика Бешеным! Кто следующий станет его жертвой, - после покойного короля, принцесс и господина Томе? - Мерод, вы видно не понимаете, чем браки принцесс грозили Абидонии? – спросил Патрик, желая всё спокойно объяснить своей невесте. Но Мерод была слишком потрясена: - Конечно! Нет большей опасности, для Абидонии, чем браки дочерей убитого короля! Патрик, я не желаю слушать, как вы оправдываете безумца! – с этими словами Мерод круто развернулась, и удалилась в покои принцессы. Патрик немного постоял у дверей, вздохнул и поспешил в тронный зал, где сейчас собрались участники вчерашнего заговора, ожидавшие новых приказов короля. - Сегодня утром арестован Анатоль Томе, который переписал историю Абидонии в интересах Пенагонии и Мухляндии, - произнёс Людовик, внимательно глядя на своих подданных. Казалось, король, сообщая эту новость, принимает какое-то важное решение. – Пока я не могу быть уверенным в том, что Томе выдаст имена своих пособников, ибо, похоже на то, что он сошёл с ума. Сейчас его осматривает придворный врач, который, я надеюсь, сможет выяснить, безумен Томе, или всё же притворяется. Но имя одного сообщника Томе вы все знаете, - это граф де Триган, - фаворит покойного короля, и самый коварный предатель, убедивший Карла отдать абидонские земли соседям. Он должен быть арестован, и предан королевскому суду. К несчастью, он бежал из столицы незадолго до помолвки моих племянниц, - верно, боялся, что план разделения Абидонии будет сорван! Сейчас, возможно, он живёт в своём поместье, или уже сбежал в Пенагонию или Мухляндию. Но нам не пристало сидеть, сложа руки, и думать, что де Триган далеко, - надо принять попытку ареста предателя, и только в том случае, если он уже сбежал, с чистой совестью признать, что он ускользнул от королевского правосудия. Граф де Сильвен, - я поручаю вам арест де Тригана! Вы отправитесь в графство Триган и, захватив Этьена де Триган, доставите его в столицу. В помощь вам будет дан отряд стрелков, - ибо, скорее всего вам придётся приступом брать его замок. Взволнованный Патрик молча поклонился королю, - от волнения юноша не нашёл слов для ответа. Вельможи с лёгкой завистью смотрели на молодого графа, которого король удостоил столь важного поручения. - Погребение покойного короля состоится послезавтра, - продолжил Луи, - а затем нам следует ожидать ответа Максимилиана и Базиля, и готовиться к возможной войне, - ибо вряд ли они смирятся с потерей вожделенных земель, хозяевами которых уже видели себя. Следует увеличить гарнизоны Ориенталь де ла Фортересс, и Луэст де ла Фортересс, - а также остальных крепостей, расположенных вдоль границ. Мои племянницы, по истечении срока траура будут выданы замуж, но, конечно, не за сыновей Базиля и Максимилиана, - даже если те признают нынешние границы Абидонии, и откажутся от претензий на наши земли. Верить им в этом случае нельзя, - Максимилиан и Базиль могут позже использовать браки своих сыновей с абидонскими принцессами в своих интересах. Особенно опасен Максимилиан, - ибо его невесткой будет старшая дочь Карла, и король Пенагонии может заявить, что его сын, женившись на наследнице абидонского трона, претендует на корону Абидонии. Мария в любом случае будет выдана замуж за младшего сына какого-либо небогатого короля или герцога, чья страна по размеру и бедности не может стать угрозой для Абидонии. Беатрис выйдет замуж через два года, ибо я считаю, что девочка пока слишком юна для брака… Минувшие сутки были тяжёлыми для придворного врача. Сидя у ложа умирающего Карла, Леталь чувствовал, как и над ним, подобно грозовой туче, нависает опасность. «Нет сомнений, что Луи Бешеный убил Карла для того, чтобы предотвратить разделение Абидонии, - думал Леталь, - и когда Карл скончается, Людовик унаследует его трон. Первое, что он сделает, - наверняка лишит принцесс их приданого, или расторгнет их помолвки, а затем накажет сторонников раздела королевства, - то есть де Тригана, и Томе. Граф де Триган сейчас далеко, - а Томе находится в столице, в своём доме, и это значит, что скоро его арестуют, а тогда уж… Под пытками оговаривают даже невиновных… Не могу ручаться, что он не назовёт моего имени… Да и есть у него что рассказать про меня, хотя я по своей должности и не занимался историей или политикой, убеждая Карла отдать соседям спорные земли… Надо предупредить Томе, чтобы он бежал, - но как? Сколько мне ещё сидеть возле умирающего у всех на виду? Когда я смогу остаться один в своих покоях, чтобы написать записку и отправить слугу к Томе?..». Карл вскоре скончался, но возникла новая проблема, - сильнейшее нервное потрясение принцессы Марии, отец которой умер у неё на глазах. Долгое время Леталь не мог отойти от её постели, а когда девушка несколько успокоилась, слуга сообщил лекарю, что новый король приказал не выпускать никого из дворца без его собственного приказания. Смерть Карла решили хранить до времени в тайне, и даже челядь во избежание огласки события не могла покинуть дворец. С ужасом Леталь понял, что не сможет предупредить Томе, - и это значит, что историк скоро будет арестован. Но ближе к вечеру, слуга лекаря, часто выходивший во двор, на конюшню, и дворцовую кухню, делая вид, что из праздного любопытства расспрашивает работавшую там челядь, сообщил Леталю, что отправленные арестовать Томе гвардейцы вернулись ни с чем, - учёный, похоже, успел сбежать из Клервилля. Леталь вздохнул с некоторым облегчением, - хотя не мог понять, как Томе узнал о смерти короля, но сегодня утром понял, что его радость была преждевременна, - Томе всё-таки попался, - причём довольно глупо, - в женском платье чуть было не угодил под копыта коня барона Удилак. Ужас вновь охватил придворного врача, и он, сохраняя внешнее спокойствие, уже представлял, как будет брошен в темницу. Впрочем, ему не пришлось долго бояться, - скоро ему приказали осмотреть арестованного Томе, дабы установить, сошёл ли тот с ума, или только притворяется. Леталь спустился в подземелье, и стражник открыл ему дверь темницы для политических преступников. Придворный врач несколько удивился, увидав в застенке не Томе, а сидящую на грубо сколоченной лежанке женщину. - Позвольте, - но разве это господин Томе? – спросил Леталь. - Да он самый, - того он, понимаете? – ответил стражник. - Неужели?! – голос придворного врача дрогнул, - возможно ли, что столь гениальный учёный лишился рассудка? Я прошу вас выйти, и оставить меня наедине с ним. Если безумец набросится на меня, то я позову вас на помощь, но сейчас мне лучше спокойно расспросить Томе, чтобы он не волновался, а один лишь вид вашего оружия может напугать умалишённого. - Хорошо, господин лекарь, - но если что, зовите меня на помощь, - ответил, выходя из темницы, страж дворцового подземелья. Леталь, не спуская глаз с Томе, сел на небольшую скамейку, сколоченную из необструганных досок. - Простите, эээ… как ваше имя? – негромко спросил он. Медленно и по-женски грациозно Томе обернулся, и грустным томным взглядом посмотрел на придворного врача: - Од агская, дочь короля Хильдебрандта, - ответил он. - Но как вы оказались здесь, - в Клервилле, в замке абидонского короля? – продолжил расспрос Леталь. - Ах, это ужасно! – воскликнул Томе, - я всего лишь искала моего возлюбленного! Но меня схватили бесчестные люди здешнего короля, и упекли в подземелье! Они не боятся даже, что мой отец может объявить войну Абии! Ах, я несчастная, лучше бы мне умереть, но не переживать этот позор! - А в какой год, день и месяц вы родились, сударыня? – неожиданно спросил Леталь. Томе растерялся, ибо не знал точного года рождения легендарной Од, - у летописцев были разные версии, а уж день и месяц её появления на свет и вовсе остались загадкой истории. - А… Разве я могу это вспомнить, когда со мной случилось такое? – воскликнул, наконец Томе, - одно могу сказать, - я старая дева, и уточнять у меня мой уже далеко не юный возраст будет крайне неучтиво с вашей стороны! Ах, Боже мой, вот оказалась в тюрьме, и теперь всякий норовит обидеть! Разве посмел бы ты меня так нагло спросить о возрасте, будь я сейчас во дворце моего отца! - Конечно, сударыня, будь вы сейчас дома, - я не смог бы поговорить с вами, ибо дом ваш, как я понял, находится в королевстве Аго, - произнёс Леталь, - простите, принцесса, я, конечно наглец, но будьте добры, позвольте посмотреть в ваши прекрасные глаза! Я не причиню вам вреда, я лишь хочу определить по вашему взгляду, здоровы ли вы… Пристально глядя в глаза Томе, Леталь не обнаружил в них того безумия, которое заставляет человека называть себя иной личностью, жившей в давние времена. Правда, взгляд Томе не был похож на взгляд большинства людей, - был в нём лёгкий налет безумного фанатизма, - но вовсе не явно выраженной шизофрении или мании величия. - Хорошо притворяешься, Томе, - еле слышно шепнул Леталь, - продолжай дальше! Томе усмехнулся, и подмигнул придворному врачу. - А теперь, сударыня, позвольте вашу руку, мне надо сосчитать ваш пульс. Томе протянул ему руку, Леталь нащупал пульс, и прошептал: - Я вытащу тебя, и помогу сбежать! Не выдавай только меня! – этими словами он снял руку с запястья Томе, коснулся его ладони своей. Томе снова подмигнул лекарю, и на мгновение сжал его руку. - Ну что же, сударыня, вы почти совсем здоровы, - только очень огорчены. Могу ли я чем- либо помочь вам? – спросил Леталь. - Да! Передайте вашему королю, что мой отец объявит ему войну, когда узнает, что я нахожусь здесь в темнице! Лучше ему отпустить меня, пока король Аго не оставил от Клервилля камня на камне! - Конечно, я скажу моему королю, что он должен ради спасения Клервилля освободить вас. Но зачем же вы оставили своё родное королевство, и явились в Абидонию? - Я уже говорила вам, что направилась в Абию на поиски моего жениха! – воскликнул Томе, трагически закатывая глаза. - Но вы не нашли его? - Ах, нет! Нет! Но это не значит, что мои поиски завершены, - я обязательно найду Амадиу, лишь только выберусь отсюда! – всхлипывая, как талантливый комедиант, ответил Томе. Поговорив с Томе ещё немного, Леталь учтиво простился с «принцессой Од», и вышел из темницы. - Увы, он совсем безумен, - вздохнул врач, ответив на безмолвный вопрос стража, запиравшего темницу, - хотя ещё возможно, пусть на короткое время возвращение несчастного в здравый рассудок… Тем временем совещание короля с вельможами закончилось, и, выходя из тронной залы, Патрик кратко рассказал графу де Камомиль о недавнем разговоре с Мерод. - Я заберу глупую девчонку домой, пока она не надерзила королю! – рассердился де Камомиль, - надо же было случиться такому, чтобы моя дочь оказалась столь преданной усопшему Карлу! Это всё последствия уроков истории, которые они с принцессой брали у безумного Томе! - Мерод просто опечалена судьбой её высочества, - ответил Патрик, - не стоит её строго судить. - Что поделаешь, мне тоже жаль бедняжку Марию, - но всё могло бы случиться иначе, не будь она так глупа, чтобы согласиться уничтожить Абидонию ради брака с пенагонским принцем! Похоже, что эта её заочная влюблённость вкупе с уроками истории сыграла роковую роль в судьбе Карла, - ибо будь Мария умней, она бы согласилась сохранить Абидонию, отказавшись от брака с Гастоном, как предлагал ей Луи… тьфу! Его величество Людовик III!
Княжна: Покинув подземелье замка, Леталь поспешил доложить королю о состоянии Томе: - К сожалению, ваше величество, арестованный учёный действительно повредился в уме, - но есть шанс, что при хорошем уходе он может вновь обрести ясность мысли. При таком виде безумия разум часто возвращается на некоторое время, и несчастные, ещё недавно называвшие себя другими людьми, начинают трезво рассуждать, вспоминают свои имена, и всю свою прежнюю жизнь. Увы, но часто после недолгого просветления безумие возвращается к ним уже навсегда… Я постараюсь сделать так, чтобы господни Томе хотя бы временно пришёл в рассудок, но для этого он должен находиться в хороших условиях, и в спокойном месте. Его ни в коем случае нельзя отправлять сейчас в Башню Безумцев, - ибо общение с другими сумасшедшими усилит его собственное помешательство. Башня Безумцев – заведение для законченных сумасшедших, - не было такого случая, чтобы к попавшим туда возвращался рассудок! - Я оставлю Томе в подземелье, - ответил король, - ибо государственный преступник должен находиться под охраной, - а если он будет отпущен в свой дом, то может сбежать, едва лишь обретя рассудок! - Как вам угодно, ваше величество, - вздохнул Леталь, - но тогда уж его следует хорошо кормить, и в его темнице должно быть тепло. Холод и голод не способствуют обретению былой ясности мысли. - Я отдам приказ, содержать Томе в почётном заключении, - невесело усмехнулся Луи. После разговора с королём, Леталь поспешил вернуться в покои принцессы Марии. - Ну, что, мэтр Леталь, господин Томе, он… - встревоженная Мерод не закончила фразу, но Леталь понял её, и грустно покачал головой: - Томе лишился рассудка, и называет себя принцессой Од, но, несмотря на это, король не хочет выпускать его из темницы, считая государственным преступником… - Какой ужас… - прошептала Мерод, закрыв лицо руками. Через несколько минут в покои принцессы вошёл паж, и доложил, что граф де Камомиль желает говорить с Мерод. - В чём дело, отец? – спросила Мерод, выйдя в галерею. - Собирайся, отправишься домой, - твоя придворная карьера фрейлины её высочества завершена. Все фрейлины уже давно покинули дворец, лишь ты одна задержалась здесь, хотя уже два дня как должна быть дома. - Нет, отец, - нет! – воскликнула девушка, - я не могу оставить её высочество! - Приказ короля, - жёстко ответил граф, - фрейлины должны покинуть дворец! - Так я и думала, - испуганно прошептала Мерод, - позвольте хоть проститься с принцессой… - Прощайся, только как можно быстрей, и отправишься домой. Принцесса Мария лежала в постели, безучастно глядя на тёмно-бордовые складки полога. Она проснулась полчаса назад, но не спешила вставать и одеваться, - зачем ей это теперь? Всё равно её удел – сидеть под замком в покоях, и не видеть никого кроме сестры, служанок, придворного врача и Мерод. Принцессе казалось, что её жизнь закончилась вместе с жизнью отца, - только по какой-то ошибке Бога её мертвое тело способно видеть, слышать и осознавать происходящее. Безжизненное тело должно быть погребено, и тогда оно перестанет чувствовать эту адскую боль, которая преследует её с момента смерти отца… - Ваше высочество... - Что, Мерод? – медленно обернувшись на голос фрейлины, спросила Мария. - Ваше высочество, фрейлинам было приказано оставить дворец, - и отец требует, чтобы я отправлялась домой… Я пришла проститься… - Прощай, Мерод, - произнесла принцесса, сев на постели, и обняв фрейлину, - благодарю тебя за всё, ты и так осталась со мной в самый страшный момент… Вот, возьми, на память обо мне, - Мария сняла с руки старинное серебряное кольцо, - оно, по словам моей покойной бабушки, принадлежало еще Аделардам… Я не хочу, чтобы оно досталось семье Людовика! Вспоминай меня иногда глядя на это кольцо, и молись за меня… Прощай, и будь счастлива, ибо ты скоро выйдешь замуж по большой любви! - Мерод, Мерод, - ты покидаешь нас? – воскликнула, подбежав, Беатрис, которая услышала разговор сестры с фрейлиной. - Да, ваше высочество, - прощайте, - сказала Мерод, обняв Беатрис, - я должна оставить дворец. - Но почему? – всхлипнула Беатрис, - почему вы должны… - Так надо, сестра! – ответила Мария, - идите ко мне, и не плачьте! - Прощайте, ваши высочества, - с поклоном произнесла Мерод, и поспешила к выходу из спальни Марии. У дверей она обернулась, и взглянула на принцесс, чувствуя, что видит их в последний раз в жизни. Мария и Беатрис сидели на постели, обнявшись, и еле сдерживали слёзы. Поклонившись в последний раз, Мерод вышла, и тяжёлая дубовая дверь затворилась, навсегда оставив за собой придворную карьеру любимой фрейлины принцессы. В молчании Мерод и её отец отправились из дворца в городской особняк семьи де Камомиль. Осуждавшая заговорщика-отца Мерод, выйдя из комнат принцессы, не произнесла ни слова, а граф, недовольный поведением дочери, ярой сторонницы короля Карла, считал, что улицы Клервилля не место для серьёзного разговора, в котором он сможет образумить свою дочь. - Скажите, отец, - это правда, что помолвки принцесс расторгнуты? – на половине пути нарушила молчание Мерод. - Да, его величество не желает, чтобы их высочества выходили замуж, забрав в приданое почти всю Абидонию, - ответил граф де Камомиль, - а если Марию и Беатрис выдать замуж, не отдавая принцессам по полкоролевства, то их мужья в будущем могут высказать претензии на ранее обещанные им абидонские земли. При нынешних обстоятельствах расторжение помолвок принцесс было мудрым решением его величества. Мерод помрачнела, но ничего не ответила, - ибо, в сущности, говорить было не о чем. Её привычный добрый мир разрушился за несколько дней, и никогда она уже не будет прежней беспечной и счастливой девушкой… Весь день Мерод просидела в оцепенении в своей комнате, и даже не вышла обедать, сославшись на головную боль, но вечером визит графа де Сильвен заставил её спуститься в малую гостиную. - Добрый вечер, сударыня! – радостно приветствовал её Патрик, - но через мгновение улыбка сошла с лица юноши, ибо он почувствовал, что Мерод не рада ему. Нет, Мерод не гневалась, но она стала какой-то чужой, как будто совсем ему не знакомой… - Рада вас видеть, граф де Сильвен, - вежливо, но равнодушно произнесла девушка, и обвела гостиную взглядом, разыскивая своего отца, - но графа де Камомиль не было в комнате. Это обстоятельство придало уверенности Мерод, - она теперь не боялась говорить то, что думает. - Мерод, я приехал проститься, - произнёс Патрик, - завтра я надолго покидаю Клервилль, ибо его величество приказал мне отправиться на розыски графа де Триган, арестовать его и доставить в столицу для суда… - Арестовать графа де Триган? – холодно, и на удивление спокойно спросила Мерод, - так значит, граф новая жертва Людовика Бешеного? Только сегодня утром я говорила, что полетят головы неугодных герцогу дворян, и к несчастью, оказалась права! Его величество Карл, учёный Анатоль Томе, - и вот теперь граф де Триган… А ещё несчастные принцессы, которые в один миг лишились достойных женихов! Кто будет следующей жертвой, - Мерод де Камомиль, преданная фрейлина принцессы Марии? - Мерод, как вы можете такое говорить! – воскликнул Патрик, - вы не совершили преступлений подобных тем, что сделали изменники – де Триган, и его сообщник Томе! И пора уже привыкать и называть Людовика королём, а не герцогом Луи де Мортирье, - я уж не упоминаю прозвище, данное ему его врагами, - не стоит его повторять! - Смотря ещё кого называть изменником, - возразила Мерод, - я с детства считала, что изменники, это те, кто содействует убийству помазанника Божия… - Мерод, - я уже пытался вам объяснить, но, наверное, не сумел... Скажите, вы бы предпочли, чтоб Абидония была уничтожена, - разделена на части и просто так подарена Базилю и Максимилиану? Подумайте, - та самая страна, которую великий император Тьерри отдал в наследство своим сыновьям Илберту и Деодату, - чьи потомки соединили Южную и Северную Абии в одно королевство? Вы бы хотели столь подлого и бесславного её уничтожения? Король Людовик всего лишь желал спасти Абидонию, - а не захватывать власть, убив предыдущего монарха! - Ах, Патрик, - ну ведь всё было не так! – воскликнула Мерод, - вы повторяете ложь, выдумки историков-фальсификаторов! Большую часть Абеляндии Тьерри оставил старшим сыновьям, и лишь Тераби досталась Илберту, - а Деодат – он был убит, или вообще не существовал! Покойный король желал искупить преступления Илберта, захватившего земли старших братьев! - Единственный историк-фальсификатор в Абидонии – это Анатоль Томе, - возразил Патрик, - и его труды были щедро оплачены мухляндским и пенагонским золотом! - Ложь, - господин Томе – бескорыстный служитель истории! – парировала Мерод, - вы сначала докажите его предательство! - Да всё просто, - эти его труды выгодны Базилю и Максимилиану, и написаны они с целью отторжения абидонских земель, - спокойно ответил Патрик, - к несчастью, покойный Карл полностью поверил Томе, а затем королям Пенагонии и Мухляндии осталось лишь потребовать себе земли, которые, согласно книгам Томе, захватил у них Илберт. - И это все ваши доказательства? – усмехнулась Мерод, - но почему вы отвергаете саму мысль о том, что Томе, тщательно исследовавший рукописи, сумел разоблачить подделки и выяснил правду, которую знали Базиль и Максимилиан, ибо их историки не занимались фальсификацией? Или вы сами видели, как Томе получает мешки с золотом из рук королей Пенагонии и Мухляндии? - Я прочёл множество исторических книг, и поэтому с уверенностью могу сказать, что он лжец, а не историк, - ответил Патрик, и если бы вы читали летописи Маттиу и Лотара, то сами бы заметили всю ложь и нелепость книг Томе. - Это потому, что вы привыкли к фальшивым летописям, и основанным на них трудах историков, - возразила Мерод, - и поэтому теперь не способны воспринимать смутившую вас правду, так отличающуюся от вашей картины мира! - Ну, это уже смешно! - воскликнул Патрик, - вы повторяете красивые, но пустые слова Томе, лишь бы не слышать доказательств лжи этого предателя! - Довольно, граф де Сильвен, - прервала Мерод, - я не желаю больше с вами спорить. Вы уезжаете, и неизвестно, когда ещё вернётесь… - Мерод, я надеюсь, что вернусь, с честью выполнив поручение короля, и после этого мы сможем пожениться… - Ошибаетесь, граф де Сильвен, - наш брак отныне невозможен, - холодно возразила Мерод. - Но почему?.. – растерялся Патрик. - Потому что расторгнуты помолвки Марии и Беатрис. Или вы считаете, что я могу стать женой дворянина, который помог захватить трон бесчестному человеку, убившего отца своих племянниц, и расторгшего их помолвки, лишившего двух принцесс лучших женихов, каких только мог послать им Господь? Вы думаете, что я могу стать вашей супругой, и наслаждаться счастьем, в то время как принцессы останутся старыми девами, и никогда не узнают ласк мужа и счастья материнства? Ошибаетесь, - у меня есть совесть! - Мерод! Как вы можете!.. – воскликнул Патрик, - ведь мы же… - потрясённый юноша замолчал, в растерянности не находя слов, коими мог бы выразить свои чувства. Но тут в малую гостиную из смежной с ней залы вошёл граф де Камомиль, который слышал весь разговор своей дочери и Патрика. - Мерод! Одумайся, пока не поздно, и проси прощения у графа де Сильвен! – сурово произнёс он. - Поздно, отец! – возразила Мерод, - я не могу стать супругой изменника, причастного к гибели государя! Одуматься должны были вы, когда вступили в заговор против Карла V! - Что ты несёшь, глупая девчонка?! – разгневался граф. - Патрик, - возьмите кольцо, - и простите, - я не могу стать вашей женой! – произнесла Мерод, протянув Патрику то самое кольцо, которое он подарил ей в день помолвки. - Нет, - оставьте, - возразил Патрик, отстранив руку девушки, - и подумайте как следует, - разве можно вот так опрометчиво разорвать нашу помолвку… - Я уже хорошо подумала, граф де Сильвен, - сразу после гибели короля, и окончательное решение приняла сегодня утром… - Какое решение?!! – вскипел граф де Камомиль, - в силу своего возраста, ты ещё ничего не можешь решать! Не обращайте внимания на её глупости, Патрик, - моя дочь станет вашей женой! - Нет, отец, вам не заставить меня силой, - скорее я уйду в монастырь! – воскликнула Мерод. - В монастырь! И что же там будет делать взбалмошная фрейлина предательницы принцессы?! – усмехнулся де Камомиль, - да и к тому же и в монастырь ты не уйдёшь без моего позволения! Не пристало мне позорить нашу семью разрывом помолвки моей дочери, - ты станешь женой графа де Сильвен, это решено окончательно! - Граф де Камомиль, - вмешался Патрик, - я не желаю скандала, связанного с расторжением помолвки, - но моя честь не позволит мне жениться против воли девушки! Мерод, возможно вы будете сожалеть о сегодняшних необдуманных словах, и… - Нет, никогда! – возразила Мерод, - я давно приняла это решение!.. - Прочь отсюда! – крикнул, окончательно выйдя из себя граф де Камомиль, - иди в свою комнату, девчонка, - скоро ты получишь наказание несравненно худшее, нежели ссылка в монастырь! Испуганная Мерод быстро поклонилась Патрику, и почти выбежала из гостиной. - Патрик, не волнуйся, не обращай внимания на капризы глупой девчонки, - сказал де Камомиль, - Мерод станет твоей женой, - я уверен, что спустя время она пожалеет о нынешнем глупом поступке! - В её глазах я преступник, - ответил Патрик, - убийца короля… - Чёрт возьми, - да и я тоже! – воскликнул граф де Камомиль, - став фрейлиной Марии, Мерод прочно усвоила её взгляды, - и даже не считала преступным разделение Абидонии! Что поделать, и я сам виноват в том, что Мерод не получила хорошего знания истории… Вы вправе отказаться от женитьбы на такой глупой девице, как моя дочь… - Видит Бог, граф де Камомиль, я по-прежнему люблю Мерод, и с радостью женился бы на ней, но только не против её воли! Кольцо осталось у вашей дочери, и у неё есть время передумать, пока меня не будет в Клервилле. - Я буду молчать об отказе моей дочери выходить за вас замуж, - сказал де Камомиль, - пусть для общества вы останетесь женихом и невестой, - и оглашу разрыв помолвки, если спустя полгода Мерод не поумнеет, и не пожалеет о нынешнем поступке. Вы согласны, Патрик? - Да, пусть будет так… Хотя, я боюсь, что Мерод не изменит своего решения, - вздохнул Патрик, - прощайте, граф! Я не думаю, что скоро вернусь! - Прощай, Патрик, удачи тебе! Дай Бог вернешься победителем мерзавца де Триган, - тогда и Мерод, надеюсь, образумится! Простившись с Патриком, граф поднялся в комнату дочери. Несколько успокоившаяся Мерод испуганно посмотрела на него, - девушка со страхом думала, что значат слова отца о наказании худшем, чем ссылка в монастырь. - Ну, что ж, ты сделала всё для того, чтобы опозорить себя, меня и всю нашу семью. Я хотел, чтобы ты стала придворной дамой королевы Инес, - но королевский двор и столица не место для столь своевольных девиц. Собирайся! Завтра же ты отправишься в наш замок, где будешь сидеть в одиночестве до тех пор, пока не образумишься. Тебе запрещено переступать порог замка, - будешь выходить только в наш маленький садик во дворе, и единственной твоей компанией будут слуги. Если заточение не вразумит тебя, ты будешь сидеть там до старости, - это моя воля, и я завещаю моему сыну выполнить её! - Отец!.. – содрогнулась Мерод. - Не возражай, - будет так, как я решил! Впрочем, ты не станешь скучать всю жизнь, - в замке хорошая библиотека, состоящая большей частью из книг по истории! Трудов настоящих историков, - книг шарлатанов у нас нет! Больше мне сказать тебе нечего, - собирайся, завтра поедешь, это уже решено! - с этими словам граф развернулся, и вышел из комнаты, не желая слушать вопросов и возражений дочери. В то время как в особняке Камомиль состоялся этот бурный разговор, во дворце Пале происходила не менее драматичная беседа. - Ваше высочество, его величество желает знать, сможете ли вы сейчас принять его, - робко спросил паж у принцессы Марии. - Да, разумеется, хоть я и ненавижу этого убийцу! – воскликнула Мария, - но лучше узнать о своей участи как можно скорее, чем сидеть в неведении! Через четверть часа, когда я оденусь, я приму его! Когда Луи вошёл в покои принцессы, он застал Марию сидящей в кресле. Принцесса была одета в чёрное траурное платье, а голову её украшала напоминавшая корону золотая диадема, которую Мария надевала только в самых торжественных случаях. Принцесса надменно взглянула на короля, и в нарушение этикета, не поднялась с кресла. - Что вы хотели мне сказать? – холодно спросила она. - Мария, я только прошу вас понять одно, - я не желал гибели вашего отца… - Вы можете не тратить время на объяснения, - прервала его Мария, - я прекрасно понимаю, что вы поспешили воспользоваться моментом, чтобы захватить власть в Абидонии. Как раз сейчас удобный момент, - мы с Беатрис уезжаем, отец не женился во второй раз и не произвёл на свет наследника, и к тому же не успел назначить меня наследницей в случае его смерти при отсутствии сыновей… Да, вы всё хорошо просчитали, - так что теперь Абидония ваша, не так ли?! - Мария, вы ошибаетесь, - возразил Луи, - мной двигала не жажда власти, а желание спасти Абидонию… - Это уже не важно, герцог, - то есть ваше величество, - с презрением произнесла Мария, - когда состоятся похороны? Сразу же после них я уеду в Пенагонию, где, надеюсь, обрету счастье в браке, и забуду вас, как страшный сон! - Мария, вы не поедете в Пенагонию, и не станете женой принца Гастона, равно как и Беатрис не станет женой Андре, - ответил Луи, - именно этого я добивался от вашего отца, а он, не желая подписывать приказ о расторжении ваших помолвок, напал на меня в темноте, и налетел на мой меч… - Что?!! – воскликнула, побледнев, Мария, - вы убили моего отца из-за этого? Вам что, спокойно жить не даёт мой брак?! Зачем вы так стремитесь его разрушить?! - Я объяснял вам, какой вред может причинить этот брак Абидонии! - Ах, вот в чём дело?! - Да, я желаю сохранить Абидонию, не отдавая её земель! - Никогда не будет этого! Никогда! – закричала Мария, - короли Мухляндии и Пенагонии объявят вам войну, и всё равно получат принадлежащие им земли! Мой отец хотел избежать кровопролитной войны, и для того решил отдать земли в качестве приданого, - но теперь он погиб, не успев спасти своё королевство! Желая сохранить Абидонию в целости, вы ещё вернее уничтожите её! - Я буду откровенен, принцесса, - ваш отец не отличался мужеством, и в дни его юности трусливо бежал с поля битвы. Максимилиан и Базиль знали об этом, и запугали его так, что он ради сохранения мира был готов отдать абидонские земли. Но король Максимилиан далеко не дурак, - память у него хорошая, поражения в двух битвах он не забыл, и в третий раз рисковать жизнью не желает, - потому и решил вместе с королём Базилем действовать хитростью. Теперь их планы сорваны, и им останется смириться, или проигрывать очередную битву. Я более чем уверен, что будь жив король Филипп, они не осмелились бы заняться фальсификацией истории, и требовать себе наши земли. - Как вы самоуверенны, - усмехнулась Мария, - полагаете, что узнав о гибели отца, и вашем захвате власти Базиль и Максимилиан сразу испугаются до дрожи в коленях, и откажутся объявить войну Абидонии? - Если и не откажутся, то шансов победить Абидонию у них будет крайне мало, - ответил Луи, - потому что я не боюсь сражений! - Да. Вам неведом страх, и вы достаточно хитры, чтобы захватить власть, - медленно произнесла Мария, - но вы сделали небольшую ошибку, герцог, - убили короля еще до моего отъезда из Абидонии! Ваша спешка вас и погубила, - ибо у меня, старшей дочери Карла V больше прав на трон, чем у вас! Убей вы моего отца, когда я вышла бы замуж, мне сложнее было бы предъявить претензии на абидонский престол, - но сейчас – самое время! Я остаюсь в Абидонии и могу унаследовать корону моего отца! - Ошибаетесь, ваше высочество, - вы отказались от абидонской короны ещё три месяца назад! Вы помните тот день, когда я предложил вам отказаться от брака с Гастоном, и просить Карла объявить вас наследницей престола? Что вы ответили мне тогда? Вы сказали, что не измените решение выйти замуж за Гастона Пенагонского, и, следовательно, отдать Пенагонии наши земли! Абидонии не нужна королева-предательница! - Вы забываетесь, герцог! – разгневалась Мария. - Не герцог, а король Людовик III! – парировал Луи, - привыкайте, племянница! - По какому праву вы присвоили себе корону моего отца?! – закричала принцесса. - По праву более сильного, и умного. И я уверен, что король Людовик III будет несравненно большим благом для Абидонии, нежели королева Мария I! - Я никогда не признаю королём убийцу моего отца! – с презрением произнесла принцесса. - Придётся признать. В монастыре святой Флорет смиряют и не таких гордячек, как вы. Прощайте, - можете собираться в дорогу, - после похорон Карла вы под конвоем отправитесь в монастырь, и там будете каяться в тщательно готовившемся предательстве. - Ненавижу вас… - прошептала Мария, с ужасом глядя на короля. - Ненависть – недостойное христианки чувство, - в монастыре вас научат любить, - ответил Луи, и вышел из покоев принцессы. Мария закрыла лицо руками, и в этот миг золотая диадема слетела с её чуть наклонённой головы, и со звоном ударилась о пол. Девушка вскочила, поспешила спальню, и, упав на кровать, горько расплакалась. Беатрис, ожидавшая там окончания разговора Марии и короля, долго не могла утешить сестру… Утром следующего дня граф де Сильвен собирался в поход, - выполнять приказание короля. Патрик должен был в полдень выехать из столицы вместе со своей дружиной, и дополнительным небольшим отрядом стрелков, отобранных для выполнения задания самим королём. Во время завершения сборов в ворота столичного дома семьи де Сильвен въехал Поль, - слуга из замка Сурс. - Господин граф, вам письмо от госпожи де Сильвен! – доложил он. - Что-то случилось? Матушка здорова?– встревожился Патрик. - О, нет, всё благополучно! Патрик сломал печать, и принялся читать письмо. Внезапно юноша побледнел и изменился в лице, как будто увидел что-то страшное. - Чёрт побрал бы!.. – вырвалось у него, - я же предупреждал её! Будь ты проклят, де Триган!
полная версия страницы