Форум » Фанфики » Тайна абидонской истории. Часть III. » Ответить
Тайна абидонской истории. Часть III.
Княжна: Часть III. Старинная тайна есть в нашей стране, Старинные свитки откроются мне, - И, если столетний пергамент не врёт, Узнаю, где скрылся загадочный род! (Средневековая абидонская баллада.) Мерод де Камомиль, любимая фрейлина принцессы, испросила разрешения ненадолго оставить дворец. Девушка неважно себя чувствовала – несколько дней подряд у нее кружилась голова, а ночью не давал покоя кашель. Настроение тоже было плохим, - ибо недавно Мерод решила, что она живёт неправильно - делая тысячи ненужных и бессмысленных дел, не приносящих ей радости. Так ли уж необходимо вести пустые светские разговоры, уделять столько времени причёскам и нарядам, танцевать на балах, и читать глупые романы о любви? Принцесса Мария была к ней добра, но разве обязана Мерод всю жизнь быть её тенью, почти прислугой, исполняющей капризы королевской дочери? Девушка поделилась своими сомнениями с отцом, и граф де Камомиль, добродушно усмехнувшись, ответил: - Замуж тебе пора, дочка. Как появится у тебя супруг, а потом и дети, - некогда будет скучать, и размышлять о смысле жизни. Да, и правду сказать, лучше тебе жить в доме твоего супруга, нежели в королевском дворце, среди сплетниц и интриганов. - Отец!.. – испугалась Мерод, - я прошу вас… - Не бойся, я не выдам свою единственную дочь замуж против воли, - догадавшись, чего боится Мерод, поспешил успокоить дочь граф де Камомиль. Взяв пяльцы, Мерод села у окна, но её мысли были далеки от рукоделия – всего лишь несколько стежков алыми нитками сделала она на длинном куске шёлка. Внезапно со двора послышался конский топот, и Мерод отложив вышивку, приоткрыла окно, чтобы увидеть нежданных гостей. Первым всадником был герцог де Мортирье, - его Мерод узнала сразу, а его спутник - это же… - Граф де Сильвен! – воскликнула Мерод, и выбежала встречать гостей. Приехав в Клервилль, Патрик сразу же оказался в партии сторонников герцога де Мортирье. Выслушав новости о предстоящих замужествах и приданом принцесс, Патрик согласился с тем, что нельзя допустить разделения Абидонии. Луи считал, что нужно устранить графа де Триган, и, подчинив короля своей воле, заставить его отменить свадьбы дочерей, и отказаться признавать права Базиля и Максимилиана на абидонские земли. Но для этого надо было, чтобы большая часть дворян поддержала его планы, - а пока Луи опасался, что его попытка закончится неудачей, и вместо влияния на короля он удостоится смертной казни. Чтобы избежать провала задуманной операции, Луи следовало привлечь как можно больше дворян на свою сторону, но при этом они должны быть верными и надежными людьми, честь которых не позволит им совершить предательство. Самыми преданными сторонниками герцога, больше всех помогавшими ему, были граф де Камомиль, виконт Флёр-д’Оранж, граф де Кураж и барон Удилак. Обрадовал Луи и приезд Патрика де Сильвен – герцог доверял юноше так же, как и его покойному отцу – кузен короля не сомневался, что будь Робер де Сильвен жив, он поддержал бы план отстранения графа де Триган и отмены браков королевских дочерей. Сразу после возвращения в Клервилль Патрик, даже не отдохнув с дороги, отправился к герцогу де Мортирье, а на другой день юноша решил навестить графа де Камомиль, и по пути встретил Луи, который тоже спешил к графу. Вместе Луи и Патрик вошли в просторный холл особняка Камомиль, где их встретила Мерод. - Добро пожаловать, герцог, рада видеть вас, и графа де Сильвен! Граф, ваше возвращение – это неожиданность, - но неожиданность очень приятная! - Сударыня, я несказанно рад вас видеть, - ответил Патрик, - и для меня наша встреча – тоже приятная неожиданность, ибо я думал, что вы сейчас во дворце… Патрик запнулся, решив было, что Мерод находится в доме отца из-за того что впала в немилость. - Её высочество разрешила мне провести неделю дома, чему я несказанно рада, - ответила девушка, - ибо как ни хороша служба при дворе, я всё же скучаю по теплу родного очага. - Мерод, что ты говоришь, глупышка, в присутствии монсеньора, - проворчал спустившийся в холл граф де Камомиль, - за целый год при дворе ты не научилась сдерживать свой болтливый язычок… Приветствую вас, герцог, - и вас, граф де Сильвен. Давно ли вы вернулись в Клервилль? - Давно ли вернулся?.. – переспросил Патрик, - да вчера только… - увидев Мерод, юноша, казалось, почти перестал замечать, что происходит вокруг. - Я надеюсь, что вы теперь надолго задержитесь в столице, - ответила сияющая от счастья Мерод. - Господин граф, я должен поговорить с вами наедине, - сказал Луи, - дело очень важное… - Граф де Сильвен, - я вынужден оставить вас в компании моей дочери, - произнёс де Камомиль, - надеюсь, что её общество не утомит вас. Нетрудно догадаться, что Патрик и Мерод были только рады этому обстоятельству, ибо им выпала замечательная возможность поговорить наедине. Разговор их был малосодержателен – но главное говорилось сердцем, а не устами. Сегодня Мерод внезапно осознала, как не хватало ей общества графа де Сильвен, а Патрик в глубине души был рад, что Мерод не вышла замуж в его отсутствие. Но беседа их не была долгой, - Луи, коротко переговорив с графом, поспешил откланяться, и Патрик с сожалением простился с красавицей Мерод. Выехав из ворот особняка Камомиль, Луи, последнее время только и думавший о привлечении на свою сторону новых людей, спросил юношу: - Патрик, а твой друг Габриэль де Сириль, – как он относится к предполагаемому разделу Абидонии? Я думаю, что тебе известны его мысли на этот счёт… Патрик! Ты меня слышишь? - Да, монсеньор… - Мне показалось, что твои мысли где-то очень далеко. Так что Габриэль? - Габриэль? – растерянно переспросил Патрик. - Так я и думал, - усмехнулся Луи, - после встречи с Мерод ты витаешь в облаках. Я спрашивал тебя про Габриэля де Сириль – как ты думаешь, кого он будет поддерживать – нас или мерзавца де Триган? - Думаю, что Габриэль окажется на нашей стороне – равно как и его отец. Во всяком случае, он готов защищать Абидонию, ибо давно догадывается, что пенагонцы желают захватить Эпинет. - Так расскажи ему о планах нашего короля, тогда точно узнаешь, можно ли на него положиться. Бог даст, и в наших рядах будет ещё один благородный юноша. Прошла неделя. За это время Патрик без труда привлек Габриэля де Сириль в партию сторонников герцога де Мортирье, и успел ещё несколько раз увидеться с Мерод, находя малейшие поводы для визитов к графу де Камомиль. Но скоро Мерод должна была вернуться ко двору, что немало печалило её, ибо теперь она не сможет так часто видеться с графом де Сильвен. Патрик являлся в королевский дворец, только сопровождая герцога де Мортирье, который сейчас был в опале, и показывался при дворе крайне редко. Мерод считала, что причиной опалы герцога были его неосторожные слова о новом браке короля, сильно ранившие впечатлительного Карла, не забывшего покойную супругу, - но девушка не догадывалась о подлинных причинах конфликта государя и его кузена. Юная дочь графа де Камомиль весьма плохо разбиралась в политике, к тому же её разум был отравлен искажавшими историю книгами Анатоля Томе. Граф де Камомиль никогда не говорил о политике с дочерью, ибо по старой привычке считал Мерод маленькой девочкой, неспособной в силу её нежного возраста понять всей важности событий, происходивших сейчас в Абидонии. Граф полагал, что его «малышка», находясь в компании столь же юной дочери короля, занимается милыми пустяками вроде чтения романов, занятий музыкой и вышивания, пока взрослые мужчины решают судьбу страны, - ему и в голову не приходило, что принцесса и Мерод полностью разделяют убеждения Карла V. Вернувшись ко двору, Мерод надеялась, что король скоро простит герцога де Мортирье, и тогда Луи, возможно, явится во дворец вместе с Патриком де Сильвен. Не раз девушка молила Святую Деву восстановить мир и согласие в королевском семействе, и однажды наступил момент, когда ей показалось, что её молитвы были услышаны: герцог де Мортирье, желая поговорить с принцессой Марией, прибыл ко двору в сопровождении Патрика де Сильвен. Апрель полностью вступил в свои права – зеленела трава у подножия молодых дубов, росших в дворцовом саду, распускались первые весенние цветы, набухали почки на ветвях. Еще немного – и сад оденется в зелёный весенний наряд из молодой листвы, и украсится, как жемчугом, россыпью белых цветов. Принцессе Марии нравилось созерцать наступление весны, когда каждый день приносил новые перемены, приближавшие тёплое лето, и в эти дни она подолгу гуляла в саду, окружавшем королевский замок. Принцесса несказанно удивилась, когда увидела герцога де Мортирье, не появлявшегося при дворе уже около месяца. Луи подошел к Марии, и, поклонившись, произнёс: - Добрый день, ваше высочество. Соблаговолите ли вы удостоить меня личной беседы? Дело это очень важное, и наш разговор должен состояться как можно скорее, если не сейчас, так в ближайшие дни. - Да, нам надо поговорить, и чем скорее, тем лучше, - твёрдо ответила принцесса. – Оставайтесь здесь, - обратилась она к фрейлинам, - и следите, чтобы никто близко не подошёл к той беседке, где я буду разговаривать с герцогом. Луи и Мария вошли в небольшую беседку, у стен которой зеленели молодые побеги плюща. Сев на скамью, принцесса внимательно посмотрела на герцога. - Ну что же, любезный дядюшка, я жду. Хотя сначала вам надо испросить прощения у моего отца. Вы сделали это? - Простите, ваше высочество, ещё нет, но прежде чем разговаривать с королём, мне важно увидеться с вами. Да, я понимаю, что своими неосторожными словами разбередил незаживающую рану короля, но видит Бог, я не желал умышленно причинить ему боль. - Надеюсь, что это действительно так. И всё же вы нанесли моему отцу сильный удар, от которого он долго не мог оправиться. Вы же знаете, как он тяжело переживал смерть матушки, и, тем не менее, сказали жестокие слова, после которых отец несколько часов плакал, как маленький. Я стараюсь никогда не напоминать ему о маме, желая лишь покоя и счастья отца, ибо не могу видеть его слёз. Скоро я выйду замуж, уеду, и кто знает, каково ему будет в одиночестве, и может быть, жестокосердные люди вроде вас будут ежедневно терзать отца, напоминая о самых горестных днях в его жизни… - голос принцессы предательски задрожал, она на миг представила своего одинокого родителя, но тут же ей пришла мысль, что рядом с Карлом есть верный граф де Триган, который всегда был ангелом-хранителем короля. - Да, ваше высочество, вот именно об этом я хотел с вами поговорить. Скажите, вы любите вашу родину, Абидонию? - Разумеется, граф, - но я не понимаю, к чему этот вопрос? – удивилась принцесса, - мы ведь говорили о моём отце? - Так получилось, ваше высочество, что я неумышленно причинил боль королю, когда мы с ним говорили о судьбе Абидонии. Позвольте, я буду искренним. Для меня уже не является тайной, что вы выходите замуж за пенагонского принца, и приданым вашим будет половина Абидонии. - Да, это так, - подтвердила принцесса. - Но простите, ваше высочество, как можно, любя Абидонию, содействовать её уничтожению, разрывая страну на части? Как можно половину своей страны отдать королевству, с которым неоднократно воевали ваши предки? - Да, герцог, - воевали, и отняли эти земли у Пенагонии, совсем как вор срывает кошель с пояса прохожего. Потомки Илберта захватили земли, завещанные Ферранду и Отесу, запятнав при этом герб Аделард, - и гибель их рода я считаю наказанием за этот грех. Как дальние родственники династии Аделард, мы должны искупить это преступление, вернув земли их законным владельцам. - Пусть будет по вашему, принцесса, - воскликнул Луи, - эти земли захвачены нами у соседей, но разве не так поступают государи во всем мире? Победителей не судят, и ни одно королевство никогда ещё не отдавало захваченные несколько веков назад земли. Что же вы, хотите отдать земли, за которые не раз воевали не только короли из рода Аделард, - но и ваши предки Мортирье, - да и ваш дед, и отец два года назад? Пусть сии огромные земли захвачены королями Абидонии – но это свидетельствует лишь о доблести абидонцев и слабости и трусости наших соседей, не сумевших отстоять их. Потеряв значительную часть земель, потомки королей-неудачников решили хитростью потребовать их обратно, одурачив нас книгами фальсификатора истории Анатоля Томе. Они угрожают напасть на Абидонию, и отобрать эти земли силой, если мы не отдадим их, - но это всего лишь бравада, - ибо как может победить нас король, который всего лишь два года назад потерпел поражение? Да и последняя война с Мухляндией много лет назад тоже завершилась нашей победой. - Возможно, вы правы, герцог, - ответила Мария, - в ваших словах есть здравый смысл, но вам надо говорить об этом не со мной, а с моим отцом. Кто я такая, чтобы заниматься делами государственной важности? - Вы старшая дочь его величества Карла, - и так как ваш брат умер, можете унаследовать абидонский престол, ибо его величество принял решение больше не жениться, и значит, у него не будет больше сыновей. Вы в силах спасти Абидонию, - твёрдо произнёс Луи. - Постойте… - растерялась принцесса – о чём вы, герцог? Не было еще такого в Абидонии, чтобы престол унаследовала старшая дочь! Разве это возможно? - Сего не было, потому что у всех королей были сыновья, племянники или младшие братья. Не было в Абидонии, но было в Южной Абии, когда королева Стефана унаследовала трон своего отца. Почему же мы сейчас не можем повторить то, что было пятьсот лет назад? - Но Стефана вышла за Филиберта, короля Северной Абии, и два королевства объединились, и Южная Абия перестала существовать, - заметила Мария, - и если я повторю судьбу Стефаны, унаследовав Абидонию, то после кончины моего отца (храни его Бог!) вся Абидония станет частью Пенагонии, ибо я буду супругой принца Гастона. Согласитесь, что это не похоже на спасение Абидонии. - Для спасения Абидонии вам придется отказаться от брака с Гастоном, - ответил Луи, - но вы сможете… - Я не желаю отказываться от брака с пенагонским принцем! – воскликнула Мария. - Ваше высочество, к сожалению, для спасения страны вам придётся пойти на эту жертву, ради блага государства венценосные особы часто вынуждены отказываться от своих желаний. Вы останетесь в Абидонии, и выйдете замуж за младшего отпрыска короля какого-либо небольшого государства, который станет принцем-консортом Абидонии. После кончины государя (дай Бог ему здоровья) вы станете правящей королевой, а ваш супруг, вероятно, станет называться королём-консортом, но он не будет править страной. Дети ваши будут носить фамилию Мортирье, и род абидонских королей продолжится. Пример тому – Ингвилд, королева Ледовии. - Вас смешно слушать – вы приводите мне в пример жалкую северную королеву, – усмехнулась Мария, - которая согласилась на унизительный мезальянс, чтобы спасти холодную и мрачную Ледовию. Было бы там что спасать… - Вы ошибаетесь, принцесса, - Ледовия и другие северные королевства не столь бедны, как казалось нам раньше, а земли их огромны. Королева Ингвилд доказала всему миру, что она мудрая правительница, и королевство её процветает. - Хватит! Не хочу слышать о ней! – рассердилась Мария. – Я не желаю выходить за нищего принца, из маленького королевства, - десятого сына короля-бедняка! Я – старшая дочь короля, и имею полное право выйти за наследника престола, и более подходящего супруга, чем Гастон Пенагонский мне не найти. - Тогда Абидония будет уничтожена, - вздохнул Луи. – Другого выхода спасти наше королевство я не вижу. Ваш отец желает отдать спорные земли соседям, чтобы избежать войны, и вся моя надежда была только на вас, ибо вы, Мария, при вашем сильном характере могли бы убедить его величество не делить Абидонию, а назначить вас наследницей престола, и дальше поступить, как я предложил… Увы, Абидонии пришел конец. Неужели вам, дорогая племянница, не жаль вашу родину, которая исчезнет с карты мира, и останется только в учебниках истории? Слова Луи на мгновение тронули принцессу, но тут она вспомнила Гастона, в которого успела заочно влюбиться. Отказаться от брака с принцем пенагонским, - самым завидным женихом на свете, - выйти замуж неизвестно за кого, - за нищего, который женится на ней только из-за материального расчёта, - нет, даже думать об этом страшно! И будет ли верным предлагаемый герцогом план спасения Абидонии? Вдруг эта жертва окажется напрасной, и, отказавшись от брака с Гастоном, Мария уже не успеет выйти замуж за другого, - разгневанный король Максимилиан объявит войну, которую сможет выиграть при помощи короля Базиля, рассчитывающего получить запад Абидонии? Граф де Триган, главный советник её отца, уже давно опасается войны, которую, по его мнению, может проиграть Абидония. Два года назад Абидония выиграла войну, которой, как считал граф де Триган, можно было избежать, отдав земли за Пустым Лугом, - но абидонцы предпочли сражение, и многие из них погибли. Принцесса помнила горькие слезы осиротевшей Эмилии, дочери графа де Мелль, погибшего на поле битвы, - из жалости принцесса взяла юную девушку к себе фрейлиной, ибо неизвестно, какое зло могла причинить Эмилии её мачеха, вдовствующая графиня де Мелль. Хотя, если говорить правду, и сама вдова была убита горем от потери мужа… Король и герцог де Мортирье торжествовали победу, а где-то за пределами дворца женщины оплакивали мужей, сыновей, братьев, и дети в слезах звали умерших отцов… Только граф де Триган чувствовал боль этих несчастных, лишь он один думал о них, и не хотел повторения подобной трагедии. Да, таким должен быть настоящий христианин… И кого же должна слушать Мария? Благородного графа де Триган, или герцога де Мортирье, - его полную противоположность – воинственного, грубого, не считающегося с чувствами других людей, - вспомнить только, как он расстроил её отца, заявив, что королю надо жениться! Да и с ней сейчас он вёл себя не лучше, ради сомнительного плана требуя, чтобы принцесса отказались от брака с Гастоном Пенагонским? Полно, да в своём ли он уме? Кажется, де Триган говорил что-то о бешенстве, которым в юности заразился Луи, и чудом выжив, повредился в уме? Последовав советам безумца и отказавшись от выгодного брака, Мария не спасёт страну, а только спровоцирует кровопролитную войну, которую Абидония вероятнее всего проиграет, и тогда… Страшно подумать, какая судьба ждет её, отца и Беатрис!.. - Абидония всё равно обречена, - ответила Мария, - если мы не отдадим спорные земли Пенагонии и Мухляндии, разразится страшная война, и в случае нашего поражения… Во что тогда превратится Абидония? Разрушенные города, руины замков, сгоревшие поля, усеянные трупами людей – не только воинов, но и женщин, детей, стариков! Не лучше ли добровольно перейти под покровительством Базиля и Максимилиана, и жить спокойно, называясь пенагонцами и мухляндцами? - Почему вы так уверены в поражении Абидонии, принцесса? – спросил Луи. – Да, возможно, предстоит серьёзная война с двумя противниками, но это не значит, что мы её непременно проиграем. На нашей стороне правда, боевой дух воинов, защищающих своё отечество всегда сильнее, нежели у врагов, пришедших на чужую земли в поисках лёгкой добычи. Что касается меня, то я предпочел бы погибнуть на поле боя, нежели стать подданным Максимилиана. «Он точно, сумасшедший, - подумала принцесса, - надо скорее закончить разговор». - К тому же подумайте, ваше высочество, что вас ждёт в Пенагонии: не известно, как ещё сложатся ваши отношения с мужем и свекровью, но самое страшное – это старая королева Розалина, которая буквально издевается над королевой Дени, так что та плачет целыми днями. Нужна ли вам такая жизнь? Не лучше ли остаться в Абидонии, унаследовать королевство своего отца, и найти супруга, который не будет вмешиваться в ваше правление страной? - Розалина слишком стара, чтобы мне пришлось долго терпеть её, - усмехнулась Мария, - и ничто на свете не заставит меня отказаться от брака с пенагонским принцем! И хватит об этом, - я уже приняла решение выйти замуж за Гастона Пенагонского, и не изменю его! - Значит, вы хотите гибели Абидонии, - разгневался Луи, – а ваши слова о любви к родине – пустая болтовня! Сказать «Разумеется, люблю Абидонию», а на деле – сделать всё, чтобы разорвать её на части! - Герцог! – воскликнула Мария, - вы забываетесь! - Простите, ваше высочество, - запальчиво ответил Луи, - но я сказал правду! – спохватившись, он взял принцессу за руку, и умоляюще произнёс: - Прошу вас, подумайте, ваше высочество, - пока ещё не поздно, вы можете спасти Абидонию! Откажитесь от брака с Гастоном, и потребуйте, что бы король назначил вас наследницей престола! - Я выйду замуж за Гастона Пенагонского, - холодно произнесла Мария – это решено. Прощайте, герцог, - наш разговор закончен. Принцесса вышла из беседки, и направилась к фрейлинам, а Луи ещё долго сидел на скамье, и смотрел ей вслед. - Мария, - с горечью прошептал он, - вы предали Абидонию… В то время как Луи безуспешно пытался привлечь Марию на свою сторону, обрадованные встречей Патрик и Мерод не теряя времени, поспешили найти более удобное место для разговора, и несколько удалились от беседки, в которой сейчас были герцог и принцесса. Они остановились недалеко от мрачной стены самой старой части дворца, возле которой росла ель. - Прошу вас, граф, останемся здесь, - произнесла Мерод, - мы далеко от фрейлин, тут никто не может услышать нас, и в то же время, мне будет видно, когда её высочество закончит разговор с герцогом, и выйдет из беседки. - Как пожелаете Мерод, - тихо ответил Патрик, - мне тогда тоже не придётся искать герцога. - Как вы думаете, простит ли его величество герцога? – спросила Мерод. - Я… представить не могу… - пробормотал ошеломлённый неожиданным вопросом Патрик, прекрасно знавший, что Луи приехал во дворец не для того чтобы просить прощения у короля. - Вы сомневаетесь, и я думаю, что тому есть причина, - вздохнула девушка, - но как бы мне хотелось, чтобы герцог чаще бывал при дворе, и вы сопровождали его!.. – смутившись, Мерод покраснела и умолкла. Патрик, которого герцог посвятил в свои планы, считал что вряд ли Луи сможет отговорить Марию от брака с принцем Гастоном, - понимал это и сам герцог, но он пытался использовать последнюю призрачную возможность предотвратить разделение Абидонии. С горечью Патрик подумал, что если разговор герцога и принцессы закончится неудачей, Луи окончательно впадёт в опалу, и больше не явится ко двору. Патрик, конечно, может рискнуть, и прибыть во дворец один, но лучше ему этого не делать, ибо он вассал герцога де Мортирье. Впрочем, он никогда не стремился стать придворным, и закрытые перед ним двери дворца совсем не беспокоили бы графа де Сильвен, если бы не… если бы не страх потерять Мерод. Он больше не сможет видеться с фрейлиной её высочества, и вероятно, вскоре найдётся придворный, который покорит сердце дочери графа де Камомиль, и когда Мерод выйдет замуж, Патрик потеряет её навсегда… С ужасом юноша подумал, что это, возможно, их последняя встреча. - Что случилось, граф? – Мерод заметила его волнение. - Все хорошо, сударыня, - ответил Патрик, и, чтобы как-то продолжить разговор, не касаясь больше королевского семейства, указал на ель: - Как странно видеть эту красоту здесь, в королевском парке… у нас в Эпинет такие деревья растут в лесах… - Эту ель, по словам её высочества, велела посадить королева-мать Агнесса, - ответила Мерод, - она любила ели, которые росли возле замка её отца, графа де Прентан. Многие ей бы позавидовали, - не быв принцессой она стала королевой, - но корона не принесла ей счастья… - Поместья графов де Прентан на окраине Форе-д-Ориен, недалеко от Эпинет, - сказал Патрик, - там точно такие же густые еловые леса, как и у нас. Возможно, жизнь покойной королевы сложилась бы счастливей, если бы она вышла замуж за одного из своих соседей, и мирно жила в провинции, любуясь из окна своего замка прекрасными еловыми лесами. - Это правда, что в Эпинет леса из одних елей? – спросила Мерод. - Почти из одних, - улыбнулся Патрик, - во всяком случае, мой родовой замок окружают вековые ели. Мерод быстро оглянулась на беседку, и, убедившись, что принцесса и герцог все ещё разговаривают, - вздохнула: - Как это должно быть красиво, - замок, окруженный елями! Хотелось бы мне побывать в Эпинет, и увидеть ваше поместье. От Патрика не укрылся взгляд Мерод, юноша понимал, что скоро Луи и Мария закончат беседу, и тогда Мерод будет вынуждена вернуться к принцессе. «Либо сейчас, либо никогда! – подумал юноша, - у меня больше не будет шанса!».
Ответов - 6
Княжна: - Всё в вашей воле, Мерод, - если вы пожелаете, вы увидите Эпинет, и замок Сильвен… - в волнении произнес Патрик, - и если только вы пожелаете, вы… Мерод, я прошу вас стать моей женой, - с этими словами Патрик опустился на колени, и поцеловал руку Мерод. - Граф де Сильвен… - прошептала девушка, - вы… - У меня нет никого, кто был бы мне так дорог как вы, - ответил Патрик, - и рядом с вами я бы хотел прожить всю мою жизнь… Но если я вам противен, или недостоин вас, - умоляю, простите, и забудьте этот разговор, но лишь позвольте мне остаться вашим другом, - не лишайте меня вашего общества, - клянусь, я не напомню больше вам об этом разговоре… - Граф де Сильвен, - я согласна, согласна! - воскликнула Мерод, - но мой отец… Вы ещё не говорили с ним?.. Я буду молить Святую Деву, чтобы он согласился… Встав с колен, Патрик взял руки Мерод в свои, и влюблённые молча смотрели друг на друга сияющими глазами – им не нужны были слова, когда говорили сердца. Но этот счастливый миг был короток, - Мерод, почувствовав смутную тревогу, оглянулась, и увидела, что принцесса, закончив разговор с Луи, оставила беседку. - Патрик, - я должна идти… негромко произнесла Мерод, и в голосе её слышалась горечь, - до встречи, граф… С огромным трудом юноша и девушка разняли свои руки – расставание в этот момент причинило им почти физическую боль, - и, возвращаясь из счастливого сновиденья в унылую действительность, Патрик поспешил к герцогу, а Мерод последовала за принцессой. - Патрик, - произнёс Луи глухим голосом, в котором звучала полная безнадёжность, - у меня ничего не вышло. Мне не убедить по-хорошему ни Карла, ни его дочь. Больше я не явлюсь ко двору – что-то доказывать безумной королевской семейке бесполезно. «Хорошо, что я успел! – подумал Патрик, - ибо иного случая мне больше бы не представилось…». - Но что же теперь нам делать, монсеньор? – спросил он вслух. - Молить Бога о спасении Абидонии, и искать другой путь, - ответил герцог де Мортирье. Тем временем Мерод вспоминала слова Патрика: « … но если я вам противен, или недостоин вас, - умоляю, простите, и забудьте этот разговор, но лишь позвольте мне остаться вашим другом…». - Патрик! Как ты мог это подумать – что ты противен мне?!! – прошептала она. – Господи, хоть бы отец согласился… Помолившись в дворцовой часовне, Мерод написала короткое письмо графу де Камомиль, в котором умоляла отца не отказывать графу де Сильвен. Весь день девушка не находила себе покоя, - возможно, многие заметили, что она чем-то взволнована, - и Мерод боялась, что её беспокойство будет замечено принцессой. Но она тревожилась напрасно – сейчас Марии было не до фрейлин – разгневанная разговором с Луи принцесса доложила обо всём королю и графу де Триган. - Безумен он, совершенно безумен, - грустно заключил Этьен, - видите, ваше величество, - герцог совершенно не понимает, в какой опасности находится Абидония… - Я не желаю видеть его при дворе! – воскликнул Карл, - здесь не место сумасшедшим! - Правильно, ваше величество, - сумасшедшие должны сидеть на цепи в своих замках, - подтвердил Этьен. - Клянусь, что если герцог совершит еще один такой поступок, он будет заключён в башню Святого Обэ, - а затем под конвоем препровождён в свое имение, где также будет содержаться под стражей. - Мудрое решение, ваше величество, - заметил де Триган. - Я не помещу Луи в Башню Безумцев, где содержатся городские сумасшедшие, - это унизительно для него, лучше ему недолго побыть в тюрьме, ибо его безумные идеи опасны для страны, - и весьма похожи на измену, - но заключение его не будет столь длительным, и затем он отправится в замок Пенфорет, - заявил Карл. «Чёрт, лучше бы я убеждал короля в том, что де Мортирье – предатель! – подумал Этьен, - так бы я давно избавился от этого безмозглого горе-патриота!». *** - Патрик! Наконец-то! – воскликнул граф де Камомиль, - признаюсь, я ожидал этого, видя, как ты смотрел на мою дочь. А тут еще лакей принес записку от Мерод… Право, не могу сказать, что это для меня неожиданность! Ну, что ж, граф де Сильвен, - я согласен выдать за вас мою единственную дочь Мерод! Об одном сожалею – что граф Робер не дожил до сего дня! Дай я обниму тебя, сынок – ибо такой зять как ты, - всё равно, что сын! Но вот свадьба – когда она будет? Ты же знаешь, что страну ожидает война… - Наверное, когда война закончится, - ответил Патрик – а если Богу будет угодно избавить Абидонию от сего бедствия, - я женюсь на Мерод не ранее чем через полгода, ибо скорая свадьба может повредить репутации фрейлины принцессы. - Ты правильно мыслишь, Патрик, - и я буду молить Бога, что бы война не нарушила наши планы… Но вот помолвка состоится как можно скорее – на святой неделе. Ждать осталось недолго, - через неделю уже Пасха. Правда мы не успеем подготовиться к пышному балу, и созвать всех наших родственников, но в сложившихся обстоятельствах – на пороге войны - не стоит тратиться на грандиозные торжества… Ты согласен, Патрик? - Разумеется, граф, и я думаю, что вашим родственникам, живущим в провинции, как и моей матушке, не стоит рисковать, отправляясь в Клервилль, ибо путешествие по дорогам страны сейчас крайне опасно. Граф де Камомиль и Патрик разговаривали до вечера, обсуждая семейные дела и грядущую свадьбу, а когда юноша отправился домой, граф вышел проводить его. Глядя вслед Патрику, старый граф подумал: «Да, он не столь богат, каким я желал бы видеть мужа моей дочери, - но нет во всей Абидонии столь учтивого, смелого и благородного юноши, нежели граф де Сильвен. Я уверен, что Мерод, став его женой, будет счастлива…». Шли последние дни Великого поста, - время, когда надлежит усиленно молиться и думать о спасении души, - но, к сожалению, принцесса Мария была занята отнюдь не благочестивыми делами, – девушка вызвала во дворец поставщиков тканей, дабы выбрать себе лучшие шелка для свадебного наряда. Свадьбы королевских дочерей с сыновьями Базиля и Максимилиана были уже давно решенным делом, но граф де Триган просил короля пока «не сообщать о торжествах раньше времени». Недавно придворный художник написал портреты Марии и Беатрис, которые были отправлены их женихам – впрочем, это было формальностью, так как никто не спросил согласия принцев на их брак с абидонскими принцессами, и будь дочери короля Карла откровенными уродинами, выгодные Пенагонии и Мухляндии браки были бы все равно заключены. Мария знала, что уезжая из Абидонии, она имеет право взять с собой нескольких фрейлин – тех, что согласятся уехать на чужбину, и со временем выйти там замуж за пенагонцев. Так некогда поступила её мать, и сейчас в свите Марии была дочь абидонского графа и шампиньонской дворянки. Разумеется, фрейлин давно следовало бы оповестить об отъезде, и пригласить самых смелых в Пенагонию, - но граф де Триган и король желали, чтобы грядущие свадьбы Марии и Беатрис не разглашались раньше времени. Мария предполагала, что сразу после объявления о помолке с принцем Гастоном, она уедет в Пенагонию, - свадьба принцессы и возвращение Пенагонии спорных земель будут неожиданными для абидонцев, - и пока общество успеет осознать происходящее, дело будет завершено, и сумасброды вроде Луи уже не смогут помешать планам короля. Замысел был хорош, но в таком случае Мария, обещавшая хранить тайну, не сможет пригласить с собой фрейлин, и поедет в Пенагонию совершенно одна… Впрочем, тайна уже давно не была тайной, - её сестра Беатрис по глупости проболталась госпоже де Мортирье, а та передала всё своему мужу, а уж в том, что Луи рассказал о грядущих помолвках принцесс своим друзьям, Мария не сомневалась. «Так стоит ли теперь молчать, и не сообщать об этом даже своей любимой фрейлине? – думала принцесса, – ведь Мерод не Беатрис, она умеет хранить тайны, а если я не расскажу ей, то мне уж точно придется ехать в Пенагонию одной!». Вызвав Мерод к себе, принцесса решила поговорить с ней без свидетелей: - Поклянись, что будешь молчать о нашем разговоре, ибо я намерена сообщить тебе государственную тайну, - сказала принцесса. - Клянусь, ваше высочество, - тайна умрёт вместе со мной, - ответила Мерод. - Надеюсь, что ты сдержишь клятву… Слушай, Мерод!.. Скоро я выйду замуж за пенагонского принца Гастона, и навсегда уеду в Пенагонию. - Значит, это правда? – воскликнула Мерод. - Да, да! Но сейчас речь не об этом. У меня есть право взять с собой самых преданных мне фрейлин, и я не премину им воспользоваться. Я бы хотела, чтобы ты отправилась в Пенагонию со мной, Мерод. Понимаю, что для тебя это неожиданность, - но отъезд в Пенагонию, - это лучшее, что может случиться с моей фрейлиной. Пенагония – восхитительная страна, а Перниль – красивейший город, а уж двор пенагонского короля Максимилиана – самый блистательный двор в мире. С нашим его не сравнить… Ты останешься моей фрейлиной, и я не сомневаюсь, что потом выйдешь замуж за галантного пенагонского вельможу, ибо пенагонцы славятся своей любезностью, – наши рыцари в сравнении с ними – тупые мужланы. Наступит время, когда я стану королевой Пенагонии, а ты будешь самой влиятельной дамой пенагонского двора! Ну, как тебе такое будущее?.. - Простите, ваше высочество, - робко возразила Мерод, - но для меня сие невозможно… - Но почему? – удивилась принцесса – ты что, не хочешь ехать в Пенагонию? В саму Пенагонию, - подумай! - Не гневайтесь, принцесса, - ответила Мерод, - я не могу оставить Абидонию и выйти замуж за пенагонца, потому что судьба моя решена, - я помолвлена, и после Пасхи помолвка моя будет оглашена… - Помолвлена?! – воскликнула Мария, - но кто он, тот счастливец, что станет твоим мужем? - Граф де Сильвен, - зардевшись, произнесла Мерод. - Граф Патрик де Сильвен? Бывший оруженосец герцога де Мортирье? Да, он благородный юноша, - но ему, как и всем приближённым моего бешеного дядюшки не светит придворная карьера. Самое лучшее, на что ты можешь надеяться, - это спокойная жизнь в провинции, в замке твоего мужа. - Иной доли я и не желаю, принцесса, - ответила Мерод, - после вашего отъезда в Пенагонию, моя придворная карьера закончится, мне останутся лишь милые воспоминания о доброте вашего высочества… - Но ты же могла бы поехать со мной в Пенагонию! Как жаль, что я не поговорила с тобой раньше, до твоей помолвки! – воскликнула принцесса. - Простите, ваше высочество, но я не уверена, что согласилась бы и тогда, - я не решилась бы уехать в Пенагонию… - Но там бы ты нашла более достойного мужа… Удивляюсь, почему твой отец решил выдать тебя за графа де Сильвен, - он же не слишком богат… - Я умоляла отца об этом, - ответила Мерод. - Умоляла? Постой, - так ты выходишь замуж по любви?! Какая же ты счастливая! Но всё-таки я желала бы, чтоб твой муж был боле богатым, знатным и влиятельным человеком, нежели граф де Сильвен. Хотя, я думаю, тебя не волнует его состояние и знатность… Через десять дней после этого разговора, в доме графа де Камомиль состоялся бал, на котором граф объявил о помолвке своей дочери Мерод с Патриком де Сильвен. В особняке Камомиль собрались друзья и соратники графа, которые принадлежали к партии сторонников Луи де Мортирье. В этот торжественный вечер дворяне старались не вести разговоров о политике, и, тем не менее, каждый понимал, что этот праздник, может быть последней возможностью повеселиться перед войной, или смутой, которая ожидала в скором временем Абидонию. - Ваша дочь очаровательна, - шепнул Луи графу де Камомиль, - и я рад, что теперь она невеста столь достойного юноши, как Патрик де Сильвен. - Право, мне кажется, что она давно уже затмила красотой принцессу, - добавила Инес, - и если её высочество выйдет замуж и оставит Абидонию, Мерод без опасений можно будет назвать первой красавицей королевства. Мерод сегодня и вправду была особенно хороша, - девушка распустила свои косы, и пышные локоны покрывали ее спину золотой накидкой, - лишь на затылке у неё была замысловатая сетка из тонких косичек, перевитых нитями бисера. Серые глаза девушки казались голубыми, - возможно, что они приобрели этот оттенок из-за голубого шёлкового платья. Патрик не сводил глаз со своей невесты, и казалось, не замечал никого на свете, кроме Мерод, поэтому он не сразу понял, что происходит, когда дворецкий громогласно заявил на всю залу: - Её высочество принцесса Мария! - Добро пожаловать, ваше высочество, - поспешил поклониться принцессе граф де Камомиль, - для меня большая честь принимать вас в своем доме! - Приветствую вас, граф, - и счастлива поздравить вас и Мерод, - ответила Мария. - О, ваше высочество, я так рада видеть вас, - проговорила Мерод. - Поздравляю тебя, моя дорогая, и желаю тебе в скором времени стать счастливой супругой графа де Сильвен… Патрик де Сильвен, - поздравляю вас, похититель фрейлин! Я думала, что Мерод будет со мной всегда, и если мне будет угодно выйти замуж и уехать в чужую страну, она последует за мной. Увы! Теперь она навек неразлучна с вами, а мне придется искать других компаньонок… Но я не гневаюсь, я искренне рада за вас! – рассмеялась принцесса, однако улыбка сошла с её лица, когда она увидела Луи. - Рада вас видеть, герцог, - холодно произнесла Мария, и, взяв Мерод под руку, поспешила отойти подальше от своего дяди, внушавшего ей отвращение. - Мерод, послушай, - ведь ты можешь после того как я выйду замуж приехать в Пенагонию, - прошептала Мария, - и даже остаться в Пернилле… Я думаю, что к тому времени большинство абидонских рыцарей поступят на службу к Максимилиану и Базилю… Если граф де Сильвен решит уехать из Абидонии, уговори его направиться в Пенагонию, - он сможет сделать карьеру при пенагонском дворе… - Но почему, ваше высочество?!.. – удивилась Мерод, - почему абидонцы поступят на пенагонскую и мухляндскую службы? - Тсс, молчи!.. Это тайна, которую я доверила тебе, и пока я не могу подробно объяснить, - но поверь, - так будет! Сама все увидишь через несколько месяцев, - самое большее через год! Когда это случиться, тебе останется только уговорить Патрика поступить на службу к королю Пенагонии! Всё, больше я не скажу тебе ни слова, - обещай молчать! - Клянусь, ваше высочество, я не расскажу никому, - ответила Мерод. - А теперь возвращайся к своему жениху, - и помни, - даже ему не говори ни слова! Тем временем граф де Триган готовился к отъезду из Клервилля, ибо приближался тот день, когда будет во всеуслышание объявлено о свадьбе королевских дочерей, и разумеется, нельзя будет больше умалчивать о приданном принцесс. Обладавший живым воображением Этьен представлял, какой резонанс вызовет эта новость в абидонском обществе. Да! Безмозглые патриоты придут в бешенство, и если чернь не посмеет растерзать его заживо, то среди дворян найдутся горячие головы, которые объявят его предателем Абидонии, и поспешат вызвать на поединок. Возможно, Этьен победит одного или двух рыцарей, - но после их гибели последуют новые вызовы, - сторонники партии герцога де Мортирье поспешать отомстить за павших друзей. Этьен хорошо владел оружием, но в глубине души он понимал, что не переживёт нескольких вызовов на поединок… Желая избежать неминуемой гибели, граф де Триган решил оставить Клервилль до оглашения помолвки принцесс. Сегодня он пригласил к себе де Скоре и графа де Трандль, - послов Пенагонии и Мухляндии. - Итак, господа, сегодня я ужинаю в вашем приятном обществе в последний раз, - скоро я покидаю Клервилль, - объявил Этьен. - Вы хотите уехать из столицы накануне столь важного события, граф? – удивился де Скоре. - Да, к сожалению, у меня есть дела, которые я не могу отложить, - вздохнул Этьен. - Но разве то дело, коим вы занимаетесь сейчас, не есть самое важное? - спросил де Трандль, - или ваш отъезд как-то связан с нашим делом? - Да, господа, он связан с нашим делом, и я жалею, что не смог отправиться на восток Абидонии раньше… Простите, я не смогу объяснить подробнее, - мне надо выяснить нечто о тайных врагах его величества, но я буду молчать, пока не найду подтверждения своим догадкам относительно одной из тайн абидонской истории… Если я ошибаюсь, то возведу напрасные обвинения на дворянина с безупречной репутацией, - так что, даже вам я не стану говорить о моих предположениях… - Разве в истории Абидонии есть какие-то тайны? – спросил де Трандль – поверьте, мне казалось, что в книгах Томе всё изложено довольно ясно… - Абидонская история гораздо интереснее сочинений Томе, - возразил Этьен, - и мне надо выяснить некоторые подробности в старинных летописях монастыря святого Ланса… - Вы забываете, граф де Триган, что теперь история Абидонии заключается в книгах гениального Томе! – наставительно произнес де Скоре. - Я и не возражаю, но мне надо выяснить тонкости, которые, поверьте, уж никак не будут противоречить открытиям Томе. Но речь не о нём, господа… Прошу вас, в те дни, когда меня не будет рядом с его величеством, - старайтесь не допустить к королю его бешеного кузена Луи, который без сомнения, станет убеждать Карла отменить свадьбы принцесс, и начать войну. - О, вам не о чем беспокоиться граф, - ответил де Скоре, - война нам крайне не выгодна! - Не думаю, что король пожелает говорить с безумным герцогом, - он теперь боится его, как огня! – сказал де Трандль, - третьего дня в беседе со мной его величество выразил опасение, что когда объявят о свадьбе принцесс, Луи придёт в крайнее возбуждение, и станет опасен, - на что я посоветовал королю заключить его кузена в той самой башне, где содержатся безумцы. - Правильный совет, господин деТрандль, - вы чертовски умны! – рассмеялся Этьен. Итак, господа, я во всём полагаюсь на вас – думаю, что вы удержите Карла от дурного влияния его кузена и прочих негодяев из числа друзей Луи. - Мы на пушечный выстрел не допустим герцога де Мортирье к особе его величества, - ответил де Трандль, - не хватало, чтобы он помешал нашим планам, которые мы вынашивали столько лет! Можете не волноваться, - поезжайте в ваш замок, - но вы же вернётесь, - если не на свадьбы принцесс, а именно тогда, когда это будет необходимо… - О, да, - я вернусь, чтобы утешить одинокого отца, чьи дочери, выйдя замуж, оставили родной дом, - коварно усмехнулся де Триган, - я не могу лишить короля своей дружеской поддержки! Ха-ха-ха, - демонически рассмеялся он, так, что де Скоре и де Тнрандль невольно содрогнулись, - моя миссия ещё не выполнена! Вечером следующего дня Этьен решил сообщить королю о своём отъезде. - Ваше величество… простите, я, возможно, огорчу вас, но… - Что случилось, Этьен? - Завтра я уезжаю. - Уезжаете?! – вскричал король – но почему?! Вы же бросаете меня в такой момент! Тьфу, чёрт возми, - Этьен, скажите, что вы пошутили. - Увы, ваше величество, я не шучу. - Но… но… А как же я?! Без вас, когда на носу такое! Нет, нет, вы послушайте меня, - разве у вас столь важное дело? Быть может родственник ваш при смерти, или что-то в этом роде? - Нет, ваше величество… - Так в чём же дело, почему вы меня оставляете именно сейчас, когда мне так нужна ваша поддержка?! Этьен, раньше, бывало, вас изгоняли из Клервилля и страны мои покойные мать и жена, - но теперь, когда никто вас не гонит, вы уезжаете в столь трудное для меня время! Я же не смогу без вас! О, Этьен, прошу, не уезжайте, - помогите мне! Скоро мне придется отдать Пенагонии и Мухляндии их земли, и чёрт знает, как я выдержу негодование своих подданных! Поймите, вы так нужны мне сейчас! - Ваше величество, - вы мудрый король, и вы преодолеете все трудности, которые могут возникнуть во время подготовки к свадьбам ваших дочерей. Я сожалею, что не смогу присутствовать на помолвке принцесс, и не смогу проводить их до границы, - но в это время я буду занят слишком важным делом, - важным для абидонской короны. Преданность вашему величеству вынуждает меня оставить Клервилль, и отправится на восток Абидонии, дабы заняться там историческими исследованиями, возможно, раскопками и поисками старинных документов в библиотеках тамошних монастырей. - Это дело касается меня? – удивился король. - Да, ваше величество, я должен разыскать сведения о ваших предполагаемых врагах. Скажем так, - пояснил Этьен, заметив недоумевающий взгляд короля, - я должен выяснить, живут ли на востоке враги вашего величества, которые до поры изображают ваших верных подданных. - Вы говорите загадками, Этьен, - неужели вы подозреваете в измене кого – либо из абидонских рыцарей? Тогда уж назовите мне имя вероятного предателя! - Простите, ваше величество, я не могу этого сделать, пока не буду полностью уверен в опасности, которую представляет собой некий дворянин. Если я ошибусь, то оклевещу вашего верного слугу, и покрою своё имя позором. Нет, здесь надо быть точно уверенным, и поэтому я решил заняться поиском документов, и иных доказательств, которые могут подтвердить или опровергнуть вину рыцаря, имени которого я пока не могу вам сообщить. Когда я вернусь, то непременно доложу вам о результатах моих поисков, и тогда он либо будет вне подозрений, - либо вы сами решите, как поступить с вашим врагом. - Этьен, вы давно доказали мне вашу преданность, и я знаю что лишь важное дело заставляет вас уехать – но… но… может, отправитесь в путь чуть позже, - после свадьбы моих дочерей? - Ваше величество, вы забываете, - что после свадьбы принцесс восточные земли, на которых расположено и моё поместье, отойдут Пенагонии. Мои земли станут пенагонскими, и скорее всего, Максимилиан потребует, чтобы я стал его подданным. Видит Бог, я не желаю этого, и наверное продам своё поместье, - а сам останусь жить в Клервилле… Так что пока мой замок находится в Абидонии, я желаю завершить все незаконченные дела, и возможно, проститься с домом моих предков… - Этьен, - вы же можете построить себе замок недалеко от Клервилля, на тех землях, что я даровал вам! Я же давно уговаривал вас сделать это! - Придётся, ваше величество, - вздохнул Этьен, - но пока я должен, может быть в последний раз, побывать в своём замке, - ибо лучше него у меня замка не будет, - никакой, более богатый и роскошный замок не может сравниться с домом моих предков, - тем самым домом, в котором я появился на свет… - Да, я понимаю вас, Этьен, - но мне страшно представить, что в эти решающие дни я буду один, - без вас! Ох, Этьен, - когда я думаю о предстоящей свадьбе дочерей, - мне становится так страшно! - Мужайтесь, ваше величество, - все отцы, проходят через это, - думаю, что я, как бездетный холостяк, при всем желании не смогу найти для вас слов поддержки… - Но не все отцы отдают в приданое половину своего королевства! – воскликнул Карл, - а ну, как мои вассалы восстанут против меня? - Этого не случится, ваше величество, - мы же всё продумали, - они просто не успеют ничего сделать, - усмехнулся Этьен. - Да, вы говорили об этом, - но мне всё равно страшно – в последнее время я вижу сны, в которых разгневанные абидонцы убивают меня… Как будто я выхожу из церкви, и разъярённая толпа разрывает меня на части, или уличный фигляр метает в меня нож, которым он только что жонглировал… А по ночам я слышу шаги в своей спальне, - как будто кто-то крадётся, - встаю, - а никого и нет… Господи, как же мне страшно! – разрыдался Карл. - Ну, ну, ваше величество, - не падайте духом, что это вы, в самом деле, плачете как ребёнок! Усильте вашу охрану, не приглашайте во дворец фигляров, жонглирующих ножами, и держите в спальне обнажённый меч! Положите его между стеной и кроватью, так чтобы полог скрывал его, и пусть только кто посмеет пробраться к вам в спальню, - вы сразу прикончите его! И впредь не стоит предавать значения дурным снам, - они тогда перестанут вам сниться. Я иногда во сне вижу, что копаю самому себе могилу - но это же не значит, что я так поступлю! Выше нос, ваше величество, - всё будет хорошо, только не надо ничего бояться! - Легко сказать, Этьен, - как просто вам меня утешить, и бросить одного, - всхлипнул Карл. - Да я же вернусь, - через месяц или два, - ответил де Триган, - стоит ли вам так огорчаться из-за недолгой разлуки? - Я понимаю, но мне почему-то кажется, что вы уезжаете навсегда… - Вот, ещё, навсегда! – воскликнул Этьен, - я вернусь, ибо цель моей поездки – благоденствие вашего величества! Я вернусь, ибо я всецело предан моему королю! Прощайте ваше величество, - наше расставание не будет долгим! - Этьен, Этьен!.. – воскликнул Карл, - прошу вас, возвращайтесь… - Я скоро вернусь, - ждите! – ответил граф де Триган, и вышел из кабинета короля. Карл, плача, протянул вперёд руку, чтобы задержать своего фаворита, но рука его простёрлась к пустоте, - Этьен уже ушёл. Несчастный король чувствовал, что больше никогда не увидит графа де Триган…
Княжна: Анатоль Томе, самый известный в царствование Карла V учёный, был почти доволен своей жизнью. «Почти» - потому что как бы благополучен не был человек, ему всегда хочется чего-то большего… Теперь Томе жил своём собственном небольшом, но уютном домике, а не в тех нескольких съёмных комнатах старого дома в сомнительном квартале, куда несколько лет приходил де Триган с посылкой от алхимика Меркуриуса. Также Томе не приходилось отрываться от своих научных трудов, занимаясь уборкой комнат, растопкой камина, приготовлением пищи и уходом за лошадью, - теперь ему прислуживали пожилые супруги, которых звали Жан и Бабетта. Бабетта была отличной кухаркой, а Жан конюхом, истопником, и уборщиком. Однажды, выглянув из окна, Томе увидел Бабетту, возвращавшуюся с рынка в компании юной девицы, судя по всему, тоже служанки в богатом доме. Спустя несколько дней эта же девушка, ожидая Бабетту стояла возле ворот его дома, невольно возбудив любопытство Томе. Насколько учёный мог разглядеть из окна второго этажа, девушка была очень хороша собой, - у неё была стройная фигурка, и светлые волосы, но, к сожалению, Томе не смог разглядеть её лица. - Бабетта, скажите, а кто та прекрасная незнакомка, в обществе которой вы ходите на рынок? – спросил Томе свою кухарку, когда она подала ему обед. - Это моя племянница Полина, дочь моей покойной сестры, прачка госпожи де Кураж, - ответила Бабетта. - Так почему же вы позволяете племяннице ждать вас на улице, когда ей можно пройти на кухню? – спросил Томе. - Господин, я боялась разгневать вас, впустив в дом постороннего человека, - смутилась Бабетта. - Разгневать? Пустяки! Девушка может свободно навещать вас, когда захочет. - Вы очень добры, мэтр Томе, благодарю вас, - ответила служанка. Очень скоро Томе, передвинувший свой рабочий стол ближе к окну, увидел, что Полина вошла в его дом через вход для прислуги. Вскочив, Томе поспешил на кухню, дабы увидеть там эту «прекрасную незнакомку», как называл он её про себя. - Что-то меня знобит слегка, - Бабетта, не сделаешь ли мне глинтвейна? – спросил Томе, входя на кухню, - о, да кажется, у вас гостья? Юная девушка вскочила со скамьи, и низко поклонилась хозяину дома. - Это ваша племянница, Бабетта, - я угадал? Как она мила, и чем-то похожа на вас, как родная дочь, - сказал Томе, разглядывая Полину. - Простите, господин учёный, я только зашла за тётушкой, - смущенно пробормотала девушка. - О, вы ни в чём не провинились, можете спокойно навещать вашу тётю, - ответил Томе. Девушка не разочаровала Томе, - у неё было красивое лицо, с чуть пухлыми щёчками, голубые глаза и нежный румянец, ярко разгоревшийся от смущения. Она скромно опустила глаза, испугавшись неожиданного внимания прославленного учёного. Томе был поражён – перед ним открылся мир, о котором он и не подозревал – мир скромных целомудренных женщин. Как прекрасна была эта служанка Полина, - чистая нежная девушка в простом сером платье и сером же платке, из под которого еле были видны её светлые косы, и как отвратительны были все женщины, виданные Томе раньше – вульгарные, наглые проститутки из таверн, - легкомысленные красотки в ярких платьях с отвратительно глубокими вырезами, и распущенными волосами… Особенно Клементина, - служанка из таверны «Ликёр» - смуглая девица с примесью цыганской или южноморской крови, беззастенчиво обнимавшая всех мужчин, готовых платить ей деньги… С тех пор Томе часто приходил на кухню, если знал, что к Бабетте зашла её очаровательная племянница. Ученый был очень любезен с девушкой, стараясь говорить ей пристойные комплименты, и Полина скоро почти перестала смущаться при его появлении. Однажды Бабетта ушла в лавку, а Жан колол дрова на заднем дворе. Полина зашла в кухню, и не найдя там тетку решила пойти во двор, спросить у дяди, куда та отлучилась, - но в этот миг в кухню зашёл Анатоль Томе. - О, Полина, давненько я вас не видел, обрадовался он, - а вот Бабетта, кажется ушла… Но вы же подождете её? Присаживайтесь, не стесняйтесь! - Добрый вечер, - господин Томе, - смущённо проговорила девушка. - Скажите, Полина, - а какую работу вы выполняете в доме графа де Кураж? - Я прачка, а ещё я штопаю одежду господ. - Так это замечательно, - вы ведь почти швея, - а значит, у вас есть вкус! Прошу вас, я должен вам показать одну картинку, - а вы вынесете ваш вердикт, - достаточно ли она хороша! Пройдемте в мой кабинет, - не робейте, я всего только покажу вам карту! Не бойтесь, я вам ничего дурного не сделаю! Полина, робея, зашла в кабинет Томе, и подошла к его письменному столу. Учёный достал разноцветные карты, нарисованные им для второго тома его новой книги «Как создадась Абидония». - Взгляните, - вот, как, по-вашему, достаточно красиво? - По-моему да, красивые цвета, - не уверенно ответила Полина, впервые в жизни видевшая карту, - а что это? - Это карта Абии, - государства, которое позже стало Абидонией, - ответил Томе. - Как? Разве на месте Абидонии раньше было какое-то другое королевство? – удивилась необразованная девушка. - Да, и называлось оно Абия, - а потом Александр Македонский, он же Тьерри основал Абеляндию, которая распалась на Пенагонию, Мухляндию и Абидонию. - Вот ведь как… а я-то думала, что Абидония существовала всегда, - от сотворения мира! Вы наверное очень много знаете, господин учёный? - Хочешь, я передам все мои знания тебе? Я могу рассказать тебе всё, что знаю об Абидонии, и Тьерри, и ты станешь очень образованной девушкой. - Да… Но не сейчас, не здесь! Господин, я и так задержалась в вашем кабинете! - Ну, рабочий кабинет, не спальня, - нет ничего зазорного в том, что мы разговариваем именно здесь. Если хочешь, мы можем в воскресенье прогуляться по берегу Аро, и тогда я посвящу тебя в тайны истории? - Да, господин… Но я сейчас пойду на кухню, - думаю, что тётушка уже пришла… - Ах ты, бесстыдница, - закричала Бабетта, увидав Полину, выходящую из покоев Томе, - ты что же делала у хозяина? - Успокойтесь, Бабетта, - я сам её позвал, надо было, чтобы человек со стороны оценил написанную мной карту, - вдруг она не так хороша, как мне думалось? – вступился Томе. - И что же, она оценила, не зная грамоты? – ехидно спросила Бабетта, - она же читать не умеет по письменному, равно как и я! - Карта сия – рисунок, и я могу вам его показать. - Уж увольте господин, я не в том возрасте, чтобы вы показывали мне рисунки… - проворчала Бабетта, - а с тобой, дурочка я позже поговорю! - Но не ругайте её, Полина не сделала ничего предосудительного, - взмолился Томе. - Ладно, поверю уж, - но чтобы это было в последний раз, - слышишь, Полина! – пригрозила Бабетта. - Эх, река Аро, навестить ли мне твои берега в воскресенье, - вздохнул Томе, - Бабетта, а ужин скоро будет готов? Как и предвидел Томе, Бабетта долго отчитывала Полину: - Я могу поверить, что в кабинете хозяина не случилось ничего плохого, - но учти! Господа просто так не пригласят прислугу «мило поболтать» в своих покоях. Сначала картинку покажут, потом винца нальют, - а затем и тебя попросят кое-что показать! Грудь, например, или ножку! А потом и вовсе одежду сорвут! Скажи спасибо, если еще дитё не сделают! Будь осторожна, дурочка, а то закончишь как Лизетта-побирушка с тремя хворыми детьми от разных знатных господ! Полина, кивая своей очаровательной головкой, внимательно выслушала тетушку, но, тем не менее, все рассказанные Бабеттой ужасы не заставили её отменить решения прогуляться с Томе по берегу реки Аро. Господни Анатоль был так любезен, и так интересно рассказывал про великих королей древности… Разумеется, их прогулки стали регулярными, и девушка ждала их от воскресенья до воскресенья. - Знаешь, Полина, - рассказывал Томе во время очередного променада, - ты очень похожа на Амбр из Перна, - вторую жену Александра-Тьерри, - так же чиста и необыкновенно красива. Жаль что Амбр совсем не долго прожила, - если бы смерть не похитила её, то наверное, не женился бы Тьерри на Мерод, и уж точно не было бы Абидонии, а жили бы мы сейчас в Мухляндии или Пенагонии… Давай присядем вот здесь, на это бревно что принесло течением… Анатоль и Полина сели на бревно, лежащее возле зарослей камыша. Томе обнял девушку за плечи, поцеловал в шею, и прошептал: - Здесь нас никто не увидит… - Ах, сударь, прошу вас, не надо! – воскликнула Полина, - могут увидеть рыбаки, и тогда… Нет, прошу вас! - Прости, милая, - я грубый книжный червь… Но где же нам встречаться, твоя тётка не должна видеть нас в моём доме… Хотя, знаешь что? Я дам тебе денег, и ты закажешь у лучшего портного богатое платье и плотную вуаль, которая полностью скроет твоё лицо! И тогда я спокойно смогу поцеловать тебя у себя дома… Через несколько дней поздно вечером Томе вошёл в свой дом в компании загадочной дамы в чёрном платье, с лицом, закрытым вуалью. - Матильда, дорогая, пройдёмте наверх, - прошептал Томе, обнимая незнакомку. - Жан, - ты видел? – прошептала Бабетта, - смотри, вдову какую-то привёл! Судя по её платью, была она супругой богатого купца! Ох, хозяин, хозяин! Ай, да молодец! - Не наше это дело, жена, - ответил Жан, - и не стоит нам обсуждать господина. Томе проводил свою гостью в спальню, и, закрыв дверь, поднял вуаль с её лица. - Господин, уже так поздно, - вы проводите меня домой? – дрожащим голосом спросила испуганная Полина. - Домой? Что ты называешь своим домом, - дом графа де Кураж, где ты живёшь и работаешь? Почему ты так спешишь туда? - Но ведь поздно уже, - пробормотала девушка. - Утром. Завтра утром я провожу тебя туда, - ибо я не в силах отпустить тебя ночью! Услышав это, Полина попыталась вырваться из объятий Томе, но тот крепко и одновременно нежно держал её за руки. - Выслушай, меня, Полина, - ты не знаешь этого, но ты воскресила меня к жизни! Я думал, что никогда больше не полюблю, и жил как старик, не обращая внимания на женщин. Давным-давно, когда я проживал в Мухляндии, я любил одну девушку, такую же красивую как ты, и она так же как ты, любила историю! Но, увы! Смерть похитила её у меня, и с тех пор мне казалось, что я никогда больше не смогу полюбить другую женщину! Так было до того самого дня, как я встретил тебя! Я знаю, ты порядочная девушка, и тебе нелегко ответить взаимностью такому старику, как я, но если ты сейчас уйдёшь, - ты убьёшь меня, ибо я умру от горя! Ты так добра, неужели ты захочешь, чтобы я умер, едва воскреснув к жизни? - О, господин Томе… - растрогано прошептала Полина. - Я люблю тебя, милая, - ответил Томе, целуя девушку, и развязывая шнуровку её платья… Прошло несколько месяцев, - прачка Полина продолжала навещать свою тётушку, и лишь загадочно улыбалась, когда Бабетта рассказывала ей про таинственную вдову Матильду, любовницу господина Томе: - И, представь, ни разу мы не видали её лица, и даже голоса не слыхали, - рассказывала Бабетта - однажды утром я поздоровалась с ней, а она лишь только кивнула в ответ. Ушла она неизвестно куда, - домой, наверное, - а хозяин отправился во дворец, навестить его величество, - в большой милости у короля наш хозяин, - но при этом до чего же скромный! Тем временем Анатоля Томе поджидало во дворце новое романтическое приключение. В галерею, по которой медленно шёл Томе, выбежала плачущая девушка, и чуть было не столкнулась с «учёным». Томе узнал её, - это была Катрина, дочь барона Удилак, младшая фрейлина принцессы Марии. - Что случилось, сударыня, - вас кто-то обидел? – спросил Томе. - Ах, господин Томе, - это вы? – воскликнула девушка, - помогите, прошу вас, только вы можете спасти меня от гнева принцессы! Хотя, возможно, я провинилась пред вами… - Провинилась передо мной? Чем же? – удивился Томе. - Её высочество приказала Мерод читать вашу новую книгу «Как создалась Абидония», а мы все слушали. Мне было интересно, но что-то отвлекло меня, и я вспомнила один случай… короче, я рассмеялась, что разгневало принцессу, которая вообразила, будто я отношусь без должного почтения к вашим гениальным книгам. Её высочество так рассердилась, что выгнала меня из своих покоев… понимаете, что это значит? Я в немилости у принцессы, и она может вообще отлучить меня от двора! Ради Бога, помогите мне вернуть расположение её высочества, позвольте мне доказать вам моё восхищение вашими научными трудами, и расскажите принцессе, как я люблю ваши книги! - С удовольствием, сударыня, я сделаю всё для того, чтобы вернуть вам расположение её высочества. Сейчас же мне надо увидеться с королем, но после мы с вами продумаем, как доказать принцессе ваше увлечение историей Абидонии. Спустя час, когда принцесса, утомившись слушать чтение, вышла вместе с фрейлинами в сад, она с изумлением увидела Катрину в компании Анатоля Томе, - учёный и девушка сидели в беседке и были поглощены интересным разговором. Впрочем, говорил один Томе, а Катрина, раскрыв рот от изумления, внимательно слушала его. Историк и фрейлина были так увлечены разговором, что даже не заметили приближения принцессы. - Сударь, вы рассказываете столько всего нового, что мне право же, надо записывать, - произнесла Катрина, - надо позвать пажа… Ах, её высочество здесь! Прервав приятную беседу, Томе и Катрина вскочили, и низко поклонились принцессе. - Господин Томе, вижу, что вы не скучаете в компании Катрины, которая сегодня смеялась над вашими книгами, - заметила Мария. - О, нет, ваше высочество заблуждается, ваша фрейлина увлечена историей и обожает мои книги, - ответил Томе. - Прошу простить меня, ваше высочество, - робко произнесла Катрина, - но вы и впрямь неверно истолковали причину моего смеха. Впрочем, я рада, что вы изволили прогнать меня, ибо выйдя из ваших покоев, я встретила господина Томе, и удостоилась чести беседы с гениальным учёным… Его книги интересны, но беседа с ним ещё интересней, - слушать его, и задавать вопросы, - это редкая удача! - Очень рад, что вам понравилось беседовать со мной, сударыня, - ответил Томе, - я всегда к вашим и её высочества услугам, и буду рад передать вам и принцессе все мои знания. Катрина Удилак вовсе не была наивной простушкой, увлекшейся книгами Анатоля Томе, как мог подумать читатель. Девушка была на год моложе Мерод де Камомиль, и всего несколько месяцев являлась фрейлиной принцессы. Дома она много раз слышала, как барон Удилак высказывал негодование по поводу Анатоля Томе, его книг, и дурного влияния на короля и принцессу, и эти рассказы отца заставили её проявить интерес к истории Абидонии, которую излагали в своих трудах прославленные абидонские профессора. Стоит ли говорить, что труды Томе Катрина считала бредом сумасшедшего, и чтение книг профессора вызывало у неё приступы неудержимого веселья. Так было и в этот раз, жизнерадостная дочь барона Удилак не смогла сдержать смеха в тот момент, когда её высочество с замиранием сердца слушала сказки о могучих предков древних абиев. Неуместное веселье Катрины рассердило Марию, и она довольно резким тоном приказала Катрине выйти из своих покоев. Осознав, как она разгневала принцессу, юная фрейлина испугалась, что навсегда впала в немилость, и, заплакав, выбежала в галерею, где столкнулась с Томе, который галантно принялся её утешать. Сообразительная девушка решила прибегнуть к помощи того, над кем несколько минут назад сама же смеялась, и, изобразив почтение к «великому историку» принялась льстить Томе, умоляя его вступиться за себя. Её план удался, Томе, растроганный слезами девушки, и ещё более её лестью, вступился за Катрину перед принцессой. Мария сменила гнев на милость, но Катрина поняла, что теперь ей долго придется играть роль восторженной поклонницы Анатоля Томе. - Представьте, отец, я не выдержала и рассмеялась, когда Мерод читала про колдунов, повелевавших грозой, - рассказывала Катрина барону Удилак, - это похоже на сказки! Но принцесса верит в это, как ребёнок, - и разгневалась она на меня не на шутку! Но Святая Дева послала мне на помощь, - кого, как вы думаете? Самого Томе! Ох, как же я изображала восхищение его книгами, видели бы вы, - прямо бродячая артистка! Поверил, старый дурень, и заступился за меня перед принцессой! - Ха-ха-ха, вот умора! – рассмеялся Удилак, - ты рассказываешь эту историю так же потешно, как рассказывал про свои приключения твой дед! - Стараюсь, отец, хотя дедушку плохо помню, - но для меня пример талантливого рассказчика – это вы! – засмеялась Катрина. - Фамильное чувство юмора, что поделаешь, - ответил барон, - но смех смехом, а всё-таки будь осторожней при дворе, сдерживай свои чувства, а то опять разгневаешь принцессу. - Я уже поняла, отец, вздохнула Катрина - но вы же видите, как я ловко выкрутилась! Теперь впредь буду слушать сумасшедшего Томе с открытым ртом. Анатоль Томе был в восторге от столь очаровательной и умной девушки, обожавшей истинную историю Абидонии. Катрина слушала его даже внимательней чем король Карл, который не мог долго сосредотачивать внимание даже на самом интересном рассказе, и быстро начинал путаться в хитросплетениях истории, задавая вопросы, выслушав которые, Томе понимал, что король пропустил половину его повествования. Но Катрина! Она схватывала всё на лету, так что Томе не приходилось повторять ей два раза, и, приложив руки к бьющемуся от волнения сердцу, девушка испуганно ахала, когда узнавала о будораживших её воображение исторических событиях, - внезапных битвах и победах, гибели династий, заговорах и восстаниях. Такой горячий интерес к истории побуждал Томе чаще приходить во дворец, и как можно больше времени беседовать с фрейлиной принцессы. Постепенно Катрина заняла все его мысли, - с горечью Томе признался сам себе, что он влюблён в дочь барона Удилак. Увы!.. Историк прекрасно знал своё место, и понимал, что никогда ему не быть возлюбленным прекрасной Катрины, - ибо гордая дворянка не станет любовницей безродного историка. Продолжая встречаться с Полиной, Томе мысленно сравнивал её с Катриной, и, разумеется, прачка проигрывала дочери барона. Полина была красива, - и если её нарядить как наследницу старинного дворянского рода, она ничуть не уступала бы фрейлинам принцессы, - но… Она была слишком проста и скромна, и прекрасно помнила о своём положении в обществе, - от того и завоевать её было так легко, - учёный казался прачке сказочным принцем, и она не могла отказать ему или потребовать, чтобы он женился на ней. Полина досталась Томе девственницей, - именно это больше всего нравилось завсегдатаю борделей, до той поры не знавшему порядочных женщин, - Катрина тоже была чиста и невинна, но она была горда, и на её красивом лице никогда не было того испуганного выражения, с каким Полина зашла в первый раз в спальню Томе. Катрина не смущалась, разговаривая с мужчинами, - но эта уверенность не была развязностью девицы из таверны, - напротив, Катрина с презрением осадила бы мужчину, недостаточно почтительно говорящего с ней. Полина, приходя на свидание к Томе, одевалась, как овдовевшая состоятельная горожанка, и укладывала волосы так, как это делали жёны купцов, - а фрейлина принцессы носила шёлковые платья с золотой и серебряной вышивкой, и её тёмные волосы часто украшала диадема, напоминавшая корону. Взгляд голубых глаз Полины был кроток и выражал покорность, а карие глаза Катрины смотрели горделиво, но без высокомерия. - Ах, Катрина, - как же ты прекрасна и недоступна… - не раз вздыхал Томе. Случалось, что обнимая ночью Полину, он представлял себя возлюбленным Катрины, но мечты разбивались о реальность, когда открыв глаза, он видел рядом с собой прачку, и тогда ему оставалось лишь тяжело вздыхать, понимая несбыточность своих желаний. Утренний свет пробился сквозь плотные занавеси на окнах спальни Томе. Полина отбросила полог, и коснулась рукой груди возлюбленного. - Анатоль, почему ты так изменился? – спросила она. - Я всегда был таким, душа моя. - Нет, теперь твои мысли далеки… и ты сам так далёк от меня… - вздохнула Полина. - Не выдумывай глупостей, милая, - я по-прежнему люблю тебя. Знаешь что, - тебе надо купить новое платье, - хватит уже изображать вдову! Ты должна быть самой нарядной! - Не знаю, любимый, нужно ли это… Наряды не заменят былых чувств, - грустно ответила Полина. Она встала и начала одеваться. Томе пристально смотрел на неё, и уже не видел той смущенной, но счастливой юной девушки, - перед ним была разочарованная и грустная женщина. Да, определённо, Полина прекрасно понимала, что не она уже владычица его сердца. - Послушай, милая, - мы вместе почти полгода, и за это время даже сильные чувства несколько притупляются, становятся обыденными, - пытался утешить её Томе, - но, не смотря на это, я всё же люблю тебя, - просто у нас кончился медовый месяц! - Медовый месяц, – усмехнувшись, горестно прошептала Полина, - не было у нас медового месяца! - Ну перестань, дорогая, - ты же знаешь, я не могу на тебе жениться… Пока не могу… - Понимаю, - прачка не достойна стать женой профессора, - но я же этого и не требовала, - ответила Полина, - зачем же ты говоришь про медовый месяц? Посмеяться надо мой решил? - Нет, нет, что ты?! Я люблю тебя, Полина, - вот, возьми деньги на новое платье, - оденься красиво, как дворянка… - Незачем это, - ответила Полина, набросив вуаль на голову, и быстро вышла из спальни. Томе вздохнул, но не стал огорчаться, - он знал, что Полина сама не оставит его. Позавтракав, и немного поработав над новым трудом, он отправился во дворец, где вновь мечтал увидеть Катрину. Любовная страсть к фрейлине разгоралась в сердце Томе все сильней и сильней, и «великий учёный» понемногу стал предаваться самым смелым мечтам. Осенью и зимой он сохранял здравомыслие, и часто повторял сам себе, что Катрина не согласиться стать его возлюбленной, но наступившая весна словно опьянила его, - и однажды, солнечным апрельским днём, Томе решил, что Катрина может стать его на вполне законных основаниях – то есть выйти за него замуж. «А почему бы и нет? – вопрошал себя Томе, - вот, согласно легенде, во времена императора Тьерри графская дочь стала женой солдата, который даже не был дворянином. Так чем же великий историк хуже простого лучника?». Сначала Томе смеялся над подобными мыслями, но вскоре его желание жениться на Катрине перестало казаться ему дерзким и несбыточным, - а главное, он был уверен в том, что он намного богаче барона Удилак, - ибо несмотря на то, что он жил в небольшом домике и обходился парой слуг, состояние Томе было гораздо большим, нежели у дворянина, живущего не по средствам. Да, Томе умел считать деньги, обходился без лишних затрат, не то, что дворяне, любившие пускать пыль в глаза! И судя по всему, его состояние будет увеличиваться, - ибо он известный учёный, и продолжает свои исследования, а значит, принесёт много пользы своей стране, - гораздо больше, чем какой-то рыцарь, который только и может, что глупо погибнуть на поле битвы! Так почему бы ему, - состоятельному человеку и светилу абидонской науки не жениться на фрейлине принцессы? Вон граф де Сильвен тоже помолвлен с фрейлиной – Мерод де Камомиль, и после свадьбы, девушка готова загубить свою молодую жизнь, уехав с мужем в еловые леса Эпинет, где находится замок графа. Но Катрину де Удилак ждёт гораздо более счастливое будущее, ибо выйдя замуж за Анатоля Томе, она останется в столице, и не перестанет вести светскую жизнь! Несмотря на эти смелые мечты, Томе всё никак не мог решиться признаться в любви очаровательной Катрине, и сделать ей предложение руки и сердца. Он также сомневался в том, что барон Удилак согласиться выдать дочь за него, но Томе был уверен в том, что если Катрина ответит ему взаимностью, то выйдет замуж без согласия отца. Томе не волновало приданое дочери барона, - ему была нужна она сама. Но пока историк лелеял эти мечты, к нему по прежнему приходила Полина, и Томе коротал свои ночи в её компании. Сегодня вечером она была особенно грустна, и даже как-то встревожена. Томе обнял её, и хотел увлечь на постель, но Полина высвободилась из его объятий. - Анатоль, послушай… Это важно. - Что, милая? Говори скорее, и… - Я жду ребёнка. Томе, выпучив глаза, уставился на Полину, и несколько раз открыл рот, молча заглотив воздух, как рыба, выброшенная на сушу. - А… А… Э… Ты хочешь сказать, что… я обрюхатил тебя? – наконец пробормотал Томе. - Да. - Вот чёрт! – Томе, обхватив голову руками, несколько раз прошёлся по комнате. - Ты не волнуйся, ребёнка я обеспечу, - решительно произнёс он, - у него будет всё, - еда, хорошая одежда, и он получит образование, - и сможет сделать научную карьеру, - но признать его законным сыном я не смогу. - Разве это так сложно? - Да. - А… как же я? - У тебя тоже будет всё необходимое, - жильё, прислуга, - ты больше не будешь стирать бельё. - Но ты не женишься на мне?! – воскликнула Полина. - Нет. Я намерен жениться на девушке знатного происхождения. Пойми, Полина, - ты мне не пара… Колени девушки подкосились, и Полина, опустившись на пол, закрыла лицо руками и горько заплакала. - Но ты же говорил, что любишь меня, что я воскресила тебя к жизни, - сквозь слёзы проговорила она. - Да, это так, - ответил Томе, - ты и впрямь воскресила мою умиравшую душу, - но только для того, чтобы я смог начать новую жизнь, и создать семью. - Да! Права была тётушка, жаль, что я её не послушала! – воскликнула, вставая, Полина. – Прощай, Анатоль, - я ухожу навсегда. Больше ты меня не увидишь, - мрачно произнесла она. - Стой, глупая? Что значит навсегда, - уж не наложить руки на себя захотела? – закричал Томе, - я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое! Ты что, не поняла, - я обеспечу тебя, и моего ребёнка! Я не позволю, чтобы ты жила в нищете, - ты, научившая меня любить жизнь! Вот, возьми, - это ты подаришь сыну, когда ему будет десять лет, - Томе протянул Полине тщательно переписанную копию своей книги «Подлинная история Абидонии». Наш мальчик будет образованным человеком! - А если это будет дочь? – усмехнулась Полина. - Значит, она тоже будет образованной, как сама принцесса, - потому что это будет моя дочь! - Зачем бедной девушке образование? Ей важно уметь шить, готовить, и вести домашнее хозяйство, - возразила Полина. - Моя дочь не будет бедной девушкой, и когда она вырастет, то выйдет замуж за учёного! - Куда ей, если я не смогла этого сделать! – зло произнесла Полина. - Нет, не за учёного, - а за дворянина! – воскликнул Томе. - Моя дочь не выйдет замуж, - я ей расскажу, что все мужчины мерзавцы! – ответила Полина, - уж лучше ей уйти в монастырь! - А хотя бы, - нашелся Томе, - по крайней мере, она может пожертвовать монастырю своё состояние. Согласись, лучше служить Богу, чем стирать бельё дворянам. И пожалуйста, возьми деньги, и сшей себе новое платье, - тебе скоро понадобится более свободный наряд! - Дурак ты, - направившись к двери, презрительно проговорила Полина, - а деньги я возьму. И книгу тоже, - на память о тебе. Прощай. - Ты что, собралась уходить? – удивился Томе. - Но не ублажать же мне изменника! – рассердилась Полина. - Ну, зачем же ты так жестока? Подожди, я провожу тебя до дома, а завтра пойду искать жильё для тебя и нашего ребёнка. - Сама дойду, без тебя, - с горечью произнесла молодая женщина, и вышла из спальни Томе. Прижимая к груди книгу, Полина, глотая слезы, медленно шла по тёмным улицам ночного Клервилля. Ей не было страшно, напротив, она желала, чтобы ей на встречу вышли разбойники, и, ограбив, убили её, - по крайней мере, так она избежала бы унизительной доли матери незаконнорожденного ребёнка. Начался дождь, и его капли стекали по лицу женщины, смешиваясь со слезами. Огромная книга, пышное вдовье платье, и ребенок, вынашиваемый под сердцем, - всё, что осталось ей на память о её первом мужчине.
Княжна: Сумрачные еловые леса Эпинет словно преобразились в первые дни мая. Молодая листва кустарников сияла изумрудом на фоне темных елей, возле подножия которых раскинулся ковер из весенних цветов. Этьен невольно останавливался, чтобы полюбоваться красивым видом, хотя он искренне считал, что в Интригань природа гораздо живописней, ибо смешанные леса его родины лишены здешнего сурового однообразия. Тем не менее, он не спешил как можно скорее возвратиться в родную провинцию, а напротив, свернул с дороги, по которой обычно ехал домой. Этьен был несколько взволнован, ибо ему предстояло дело, которое много лет назад он был вынужден отложить на неопределённый срок, - но сегодня пробил заветный час продолжения его исследования загадочной судьбы Орелина Эксиль. Что откроет ему это путешествие? Упадёт ли занавес с тайны, окажется ли Орелин Эксиль Орелином де Сильвен или Этьена ждёт разочарование учёного, не нашедшего никаких подтверждений своей догадки? А может, семья де Сильвен не имеет никакого отношения к Орелину, но Этьен, тем не менее, сможет найти других его родственников? - Господи, помоги мне узнать о нём, хоть что ни будь, - прошептал Этьен, машинально перекрестившись на каменный крест, стоявший недалеко от дороги. Но откуда здесь этот странный крест, в который словно заключён круг? Это древняя могила, или нечто другое? Впрочем, сейчас ему не время выяснять историю креста, но… можно будет потом расспросить госпожу де Сильвен, вдову графа Робера, которую Этьен собирался навестить. - Однако я уже нашёл одну достопримечательность, неплохо бы увидеть ещё что-либо, и тогда заявлюсь к старухе с той же просьбой, с которой прибыл много лет к графу де Перрин, - позволить мне исследовать старинные руины на её землях. Это будет гораздо лучше, нежели ожидать вечера и проситься на ночлег, изображая заблудившегося путника… Затем Этьен заметил на небольшом холме валун, на поверхности которого, как ему показалось, были такие же загадочные письмена, как и на камне в его поместье. Что ж, ещё один повод для подробного исследования, а значит и задержки на землях рода де Сильвен… Вскоре де Триган достиг замка Сильвен, но здесь его постигал неудача – выяснилось, что вдовствующая графиня проживает сейчас в замке Сурс, расположенном по соседству. - Ну ладно, могло быть и хуже, - хорошо, что она не уехала в Клервилль, который я недавно оставил, - пробормотал Этьен, и, уточнив у Гильберта, управляющего замком Сильвен дорогу, отправился в замок Сурс. Проезжая деревню, находившуюся вблизи замка Сильвен, Этьен увидел на её окраине старинную церковь, выстроенную несколько веков назад. Подъехав ближе, он обнаружил за церковью старинное кладбище, которое решил немедленно осмотреть. Надгробия, расположенные близко к церкви, были очень стары, и трудно было разобрать полустёртые имена людей, погребенных под этими старыми плитами и крестами. Но внимание Этьена привлекла часовня, построенная, судя по её виду, лет двести назад, - над входом в которую был изображён герб рода де Сильвен. " Ну, раз здесь они погребены, значит в этой церкви их и отпевали, - и здесь они могли венчаться… Да! Здесь и надо искать сведения об этой семье, - если только время не уничтожило приходские книги двухсотлетней давности, - подумал Этьен, - жаль только, что я не могу заняться этим прямо сейчас, - надо до сумерек успеть в замок Сурс!". Клод де Сильвен, проводившая большую часть тёплых весенних дней в саду, с наступлением вечера вернулась в замок, и взяв пяльцы с вышивкой, удобно устроилась у камина, но её занятие скоро прервал управляющий Жиль: - Госпожа, граф Этьен де Триган просит позволения впустить его на ночлег, - он заблудился, путешествуя в наших краях… Клод вздрогнула и побледнела, вспомнив, что говорил о графе де Триган Патрик – по словам пасынка, Этьен де Триган был человеком без чести и совести, - но законы гостеприимства и правила приличия не позволяли хозяйке замка отказать в приюте путешественнику. - Впусти его, и проводи сюда, в залу, а его слуг в людскую, - сделай всё что положено, - ответила Клод, - не каждый день мы принимаем в своём доме столь знатного вельможу… - не договорив, графиня вдруг вскочила, и как юная девушка, бросилась в свою спальню. - Святая Дева, - вельможа из столицы, придворный, - фаворит короля, - а я-то как одета! – пробормотала она, - ужас, даже мои самые лучшие платья, верно, вышли из моды! Лулу! Лулу, - где ты, - скорей, давай сюда моё шёлковое воскресное платье! Да, и покрывало достань новое! Войдя в главный зал замка Сурс, Этьен быстро и незаметно оглянулся, смутно надеясь увидеть некие реликвии, свидетельствующие о том, что графиня Клод – вдова потомка Орелина Эксиль, родственника мухляндских королей. Напрасно! Этьен даже посмеялся над своими наивными мечтами, - ибо если и есть на свете предметы, на коих изображён герб отца Орелина, то хранятся они не в доме баронов де Сурс, а в замке Сильвен, да и вряд ли они выставлены в гостиной, такие вещи обычно прячут в надёжных тайниках. «Ну что же, теперь мне надо произвести хорошее впечатление на графиню де Сильвен, и постараться разговорить старуху, - да так, чтобы она проболталась о семейных тайнах! Возможно, всего лишь одно её слово поможет мне раскрыть эту тайну, дай то Бог, чтобы госпожа Клод оказалась болтливой, как большинство пожилых дам! - подумал Этьен, - о, вот кажется, и она сама идёт!». Дверь в противоположном конце залы отворилась, и вошла женщина в чёрном платье. Этьен почтительно и галантно поклонился, а выпрямившись, взглянул на приблизившуюся к нему хозяйку замка, и… замер от неожиданности. Вместо ожидаемой пятидесятилетней старухи перед ним стояла очаровательная женщина на вид лет двадцати восьми, стройная, белокожая, с точёными чертами лица и выразительными зелёными глазами. - Добро пожаловать, господин де Триган, - нежным голосом произнесла Клод. - Приветствую вас, сударыня, и выражаю вам моё почтение и премногую благодарность, - ответил Этьен. - Мой сын Доминик де Сильвен, - представила Клод подростка лет двенадцати, который вошёл в залу вслед за ней. - Рад с вами познакомиться, Доминик, - ответил Этьен, - и если я не ошибаюсь, граф Патрик де Сильвен является вашим родственником? - У вас есть известие от моего брата? – спросил Доминик. - Увы, юноша, нет, - но если бы я знал, что возвращаясь домой, увижу вас и вашу матушку, то я непременно бы спросил графа, не надо ли передать вам письмо от него… - Но я надеюсь, что у него всё хорошо? – осведомилась Клод. - Да, не беспокойтесь, сударыня, думаю, что граф вполне доволен жизнью, - недавно состоялась его помолвка с фрейлиной принцессы Марии, - Мерод де Камомиль. - Неужели?! – воскликнула Клод, - но отчего он не пригласил нас приехать на сие важное событие в столицу? - Трудно сказать, сударыня, возможно, помолвка любимой фрейлины её высочества была скоропалительной для того, чтобы принцесса успела побывать на ней, ибо свадьбы Мерод она уже не увидит, - ответил Этьен. - Вы говорите загадками, сударь, - принцесса не увидит свадьбы своей фрейлины, - неужели её высочество… боюсь даже сказать, - не слишком здорова? - О, нет, госпожа графиня, - вы придали моим словам слишком мрачное истолкование! Принцесса абсолютно здорова, - рассмеялся де Триган. - Но что тогда значат ваши слова? Почему принцесса не увидит свадьбы? - Я скажу вам, сударыня, но вы уж не говорите пока никому, - в день моего отъезда из столицы это хранилось в тайне, - не знаю, что там происходит сейчас… - Я обещаю молчать, граф, - но всё же? Что может случиться с принцессой? - Я тоже никому не расскажу, - вмешался Доминик, - я умею держать данное мной слово! - Не сомневаюсь, Доминик, что вы благородны, так же как и ваш брат, - и больше не желая томить вас и вашу матушку неизвестностью, спешу сообщить вам, что принцесса Мария в скором времени отправится в Пенагонию, дабы выйти замуж за принца Гастона! Переговоры об их свадьбе я вел последние полгода, и уверен, что свадьба произойдёт в самое ближайшее время. - О, вот это событие! Однако, здесь, в Эпинет ходят слухи, что пенагонцы хотят напасть на нас… - Нет, сударыня, мне и талантливым пенагонским политикам удалось предотвратить войну, и вместо кровавого сражения будет пышная свадьба, - произнёс Этьен самым скромным тоном, на который он был способен. - Да? Я очень рада, сударь, - в последнее время мне грезились ужасы войны… - Не стоит бояться того, что не может случиться, графиня… Тем временем слуги накрыли стол и подали ужин, за которым Клод продолжала забрасывать Этьена вопросами о столичной жизни и королевском дворе, отвечая на которые граф де Триган не всегда был искренен. - Луи? Герцог де Мортирье? О, да, думаю у него всё хорошо, но… Он давно не появляется при дворе, и причины этого мне совершенно не известны, - между нами, сударыня, - герцог, чей рассудок нельзя назвать вполне здравым, обиделся на короля, за то, что тот не дал ему развязать кровопролитную войну… - Вы сомневаетесь в здравом рассудке герцога? – воскликнула Клод. - Я не скажу что он сумасшедший, сударыня, - но он странный с юных лет, после того, как его укусила бешеная собака… - Однако мой покойный муж, а затем и Патрик называли герцога умнейшим человеком, - возразила Клод. - Это так и есть сударыня, я в этом не сомневаюсь, - ответил Этьен, понимая, что не стоит раньше времени поливать грязью Луи перед вдовой его вассала, - герцог де Мортирье умён, и, возможно, я неверно сужу о причинах его конфликта с королём. Надеюсь, король простит своего кузена, и Луи снова станет частым гостем при дворе, который я оставил если не навсегда, то на очень долгое время. - Но почему, граф? – удивилась Клод. - Признаюсь, сударыня, я ужасно устал от политики, - ибо последние полгода мне приходилось улаживать множество государственных дел. К тому же, я от природы не политик, а историк, - и мечты мои заключаются в том, чтобы заниматься исследованием моей родной провинции, и искать руины старых замков, и могилы легендарных героев. В моём поместье находится курган, который я считаю могилой рыцаря Амадиу, и я мечтал бы найти захоронения его соратников… - Того самого Амадиу, который женился на принцессе Од? – воскликнул Доминик. - Да, именно его. Но на ваших землях находится нечто ещё более интересное, - целебный источник, именуемый святым, - именно возле него жил по преданию, отшельник Теофил. К сожалению, я не дохал до него, потому что заметил удивительный каменный крест недалеко от дороги, и камень, с высеченными на нём письменами. Собственно, они и привели меня к вам, - я хотел испросить вашего позволения подробно исследовать эти находки. - О, да ради Бога, - рассмеялась Клод, - боюсь только, что они не раскроют вам своих тайн. Я догадываюсь, про какой крест вы говорите, но и сама не знаю, кто под ним погребён, да и погребён ли… Что касается камня, мой покойный муж ещё в юности желал разобрать высеченные не нём надписи, но потерпел неудачу. Он считал, что надписи сделаны на каком-то незнакомом языке. - Матушка, Патрик мне говорил, что каменный крест очень древний, и поставлен тогда, когда эти земли ещё не принадлежали нашим предкам, - произнёс Доминик. - А есть ли ещё на ваших землях что-либо, заслуживающее внимания историка? – осведомился Этьен. - Есть ещё несколько похожих крестов в графстве Сильвен, а у нас в лесу стоит полуразрушенная церковь, - ответила Клод, - когда-то в незапамятные времена там была деревня, которая вымерла, - из за пожара или моровой язвы, - теперь этого уже точно не узнать. Мёртвая деревня заросла ельником, дома крестьян развалились, и только древняя церковь, или часовня, выстроенная из камня, осталась стоять посреди леса. - Сударыня, позвольте мне осмотреть и её, - ибо даже разрушенные церкви могут открыть множество тайн! – воскликнул Этьен. - С моей стороны было бы жестоко рассказать вам о церкви, и запретить осмотреть её развалины, - улыбнулась Клод. - А если я, осматривая руины, открою некие фамильные тайны? – шутливым тоном произнес Этьен. Клод, чуть побледнев, замерла на мгновение, но затем широко улыбнулась: - Граф де Триган, я уверена, что ваши усилия пропадут даром, - если бы хоть один член семьи Сурс был похоронен в той церкви, она не была бы сейчас заброшена. Боюсь, что как бы не были интересны ваши поиски, они могут закончиться разочарованием. - О, нет, сударыня, - нельзя разочароваться, осматривая руины старинной церкви, - и если даже там нет захоронений, то сама архитектура храма сможет мне рассказать о том, как строили в старину! На другой день утром соскучившийся по своему замку Этьен поспешно собирался в путь. - Граф де Триган, я надеюсь, что вы вернётесь для осмотра развалин лесной церкви, - печально произнесла Клод, - но я думаю, что вы позабудете об этом… Этьен взглянул на вдовствующую графиню, отметив, что Клод очаровательна и при дневном свете, в отличие от многих её ровесниц, чьи лёгкие морщины и первая седина не заметны в полутемных залах старинных замков. Да, именно такие женщины нравились Этьену… - Я вернусь, сударыня, обещаю вам! – улыбнулся граф де Триган. Отдохнув несколько дней в своем замке, де Триган собрался в графство Сильвен, - точнее в старую церковь, книги которой могли хранить сведения о рождении и смерти членов графской семьи. Путь его лежал мимо замка Сурс, и Этьен невольно вспомнил очаровательную графиню Клод, которую он обещал навестить. Внезапно ему захотелось плюнуть на все дела, и заехать в замок, чтобы вновь повидать Клод, но Этьен сдержал свой порыв – расследование судьбы Орелина было важнее. Вскоре Этьен достиг цели своего пути – старинной церкви Святой Луизы Эпинетской. Здание церкви было, пожалуй, слишком большим для деревенского храма, и, похоже, что оно неоднократно расширялось и перестраивалось в прежние века. Этьен убедился в этом, осмотрев церковь изнутри – сбоку к храму была пристроена крипта, бывшая усыпальницей графов де Сильвен. «Много здесь могил графов де Сильвен, - подумал де Триган, - и в церкви, и в часовне на кладбище, - но… кто знает, все ли они являются предками Патрика?». Сев на скамью, Этьен принялся еле слышно молиться: - Пресвятая Дева, помоги мне! Много лет назад Господь открыл мне тайну Орелина Эксиль, и хотя я узнал, куда он направился, оставив Мухляндию, я не могу быть уверен, что иду по его следу. Позволь же мне узнать о его дальнейшей жизни, - стал ли он графом де Сильвен?.. Молитву Этьена прервал скрип двери и звук шагов, гулко звучавших в тишине, - в церковь вошел священник. - Приветствую вас, святой отец, и прошу вашей помощи, - почтительно склонился перед священником Этьен. - Сын мой, ты желаешь исповедоваться? – спросил отец Камиль, - добродушный и кроткий деревенский священник лет пятидесяти. - Нет, отец, меня сюда привело другое дело, - я разыскиваю сведения о судьбе своего далекого предка по материнской линии. Двести лет назад он служил оруженосцем у графа де Сильвен, и жил в его замке. Но я не знаю, где он скончался, и где погребён, - фамильные документы баронов де Леже были частично утрачены во время пожара, а иные уничтожила плесень… - На всё воля Божия, сын мой, - заметил священник, - но уж давай сядем на скамью, - я думаю, что разговор наш будет долгим. - Если у вас сейчас нет времени, так назначьте час, когда сможете говорить со мной, - поспешил ответить Этьен, - я не могу вас сейчас задерживать. - Не беспокойся, сын мой, - я сейчас совершенно свободен, - только что успел принять исповедь умирающего, и надеюсь, если подобного больше не случится сегодня, мы сможем спокойно поговорить. - Благодарю, вас, отец. Да, я забыл назвать свое имя, - меня зовут Этьен де Триган. - Этьен де Триган? – удивился священник, - так зовут влиятельнейшего вельможу при дворе короля, чей замок находится не так уж далеко отсюда? - Да, я он самый, - скромно опустив глаза, ответил Этьен, - и я оставил королевский двор, что бы спокойно изучать историю Абидонии. Но больше всего сейчас заботит меня история моей семьи, а именно жизнь Ансельма де Леже, жившего в двенадцатом веке. Он был младшим сыном в семье мелкопоместного барона Уго де Леже, и не имея возможности унаследовать родовое поместье, стал оруженосцем графа де Сильвен. Некоторое время он жил в его замке, и даже женился на дочери небогатого барона Мерак. Возможно, что венчание состоялось в этой самой церкви, если только в то время она была построена… - Вполне вероятно, сын мой, ибо церковь сия построена в десятом веке, - правда, тогда это был совсем небольшой храм, - а вот к двенадцатому веку он был расширен, и стал похож на нынешний. - Тогда и детей их вероятно, крестили здесь же, и его сына Огюста, который унаследовал имение своего деда Уго де Леже. К тому времени Ансельм умер или погиб, но погиб и его единственный старший брат, не оставивший наследников. Огюст продолжил род Леже, который увы, угас после смерти моего деда, - отца матушки. Тереза де Леже, - моя мать, осталась единственной наследницей замка Леже, и, выйдя замуж за моего отца, увеличила графство Триган, принеся в приданое своё небольшое поместье. Я храню память о ней, и восстановил историю её рода, но, увы, - сведения о некоторых членах семьи Леже безнадежно утеряны. Недалеко от замка Леже стоит часовня, где покоится прах моих предков, - там погребен Уго де Леже, его старший сын Шарль, и его внук Огюст, - но нет там праха Ансельма, и не известно место его кончины. Меня привела сюда смутная надежда на то, что он может быть похоронен здесь, на кладбище возле этой церкви… - Возможно, сын мой, - но я не видел могилы, на надгробной плите которой было бы выбито имя Ансельма де Леже, - ответил священник, - впрочем, надписи на самых старых плитах плохо различимы от времени… - Я уже был на этом кладбище, когда неделю назад возвращался домой из Клервилля, - ответил Этьен, - и заметил это. Может быть, время полностью уничтожило надгробие моего предка, но в метрических книгах вашей церкви найдётся запись о его погребении? Или время было также беспощадно к метрическим книгам, как и к надгробьям на кладбище? - О, эти старинные метрические книги целы, правда, значительно потемнели от времени, но все же записи можно разобрать, - ответил священник, - скажите только, в котором веке Ансельм де Леже служил графам де Сильвен? - Середина двенадцатого века, - ответил Этьен, - но мне нужна не только запись о его смерти, но и о его возможном браке, и рождении его детей. Хотелось бы уточнить, женился ли он когда жил здесь, а также точно количество его детей. - Я найду вам все книги того времени, - ответил отец Камиль, - и да поможет вам Господь найти сведения о вашем предке! До позднего вечера сидел над старинными книгами Этьен, благодаря Святую Деву за то что они неплохо сохранились. В одной книге были записи о крещении детей прихожан, в другой записи о смерти, в третьей – о венчании. Разумеется, он не искал дату смерти, венчания и рождения детей Ансельма де Леже, скончавшегося не в середине двенадцатого, а в начале тринадцатого столетия, и никогда не служившего графам де Сильвен. Этьена больше интересовали представители рода Сильвен, - граф Рауль, его супруга Аделаида, и их дети. После нескольких часов изучения метрических книг Этьен выяснил, что граф Рауль родился в 1105 году, и в 1125 году женился на Аделаиде де Клер, 1110 года рождения. В этом браке на свет появились десять детей – Габриэлла, (1126 – 1131), Жерар (1128 – 1130) , Анна (1129 – 1129), Леон (1130 – 1130), Кларисса (1131 – 1146), Изабель (1133- 1133), Эдгар (1135 – 1138), Эдуард (1136-1151) Фернан (1138 – 1138), Луиза (1140 – 1140), и Кристиан (1141 – 1159). Ни один из сыновей графа Рауля не носил имени Орелин, и большинство его детей умерли в детском возрасте. Сам граф скончался в 1146 году, вскоре после смерти Клариссы, - единственной его дочери, которая дожила до пятнадцати лет. У графа остались два взрослых сына, - Эдуард, погибший от несчастного случая в пятнадцать лет, и самый младший, - Кристиан, - который был убит на войне в 1159 году. Таким образом, род де Сильвен должен был пресечься, ибо восемнадцатилетний Кристиан не успел обзавестись семьёй. Вдовствующая графиня Аделаида де Сильвен скончалась в 1160 году, а в 1161 году неизвестно откуда взявшийся граф Орелин, видимо унаследовавший поместье Сильвен, обвенчался с Анной де Перрин. Орелин не мог быть племянником графа Рауля, - единственного сына Жана и Эммы де Сильвен, да и в метрических книгах не было записи о его крещении, - следовательно, он не мог родиться в поместье Сильвен. Но у Аделаиды, вдовы графа Рауля, был племянник Орелин, - появившийся на свет после смерти своего отца, и потерявший мать после рождения, Орелин, бабка которого, спасая его жизнь, увезла ребенка в Мухляндию. Там в Мухляндии, его жизнь, несмотря на покровительство короля Ива, подвергалась опасности, и однажды, спасая племянника от покушения, погиб дядя Орелина Эдуард. Спустя двадцать лет, Орелин оставил Мухляндию, отправившись в Южноморье, где бесследно исчез. И только Этьен, благодаря найденному много лет назад письму знал, что Орелин ловко сбил с толку своих врагов, отправившись не в Южноморье, а в Пенагонию, к своему дальнему родственнику, графу де Перрин. Дальше следы его терялись, но спустя четыре года дочь графа де Перрин вышла замуж за абидонского дворянина Орелина де Сильвен, унаследовавшего земли и фамилию вымершего старинного дворянского рода. Запись о венчании Орелина с Анной де Перрин окончательно уверила Этьена в том, что он идёт по верному следу, ибо теперь не было сомнений, что дочь графа де Перрин вышла замуж за предка Патрика де Сильвен. Вопрос был только в том, был ли наследник имения Сильвен тем самым Орелином Эксиль? Этьен не находил причины, по которой он мог бы дать отрицательный ответ. Во время пребывания Орелина в Пенагонии прервался род де Сильвен, и графиня Аделаида, тетка Орелина, могла завещать ему именье покойного мужа, разумеется, с одобрения своего сюзерена герцога Эпинет, в поместье которого и родился Орелин. Могущественным был в старые времена ныне пресекшийся герцогский род Эпинет, а в знатности он уступал лишь королевской династии Аделард…
Княжна: Увлечённый чтением метрических книг Этьен не заметил, как незаметно прошло несколько часов, и наступило время вечерней службы. Сделав печальное лицо, он вернул книги священнику. - Благодарю вас, отец Камиль, за предоставленные мне столь важные книги, но – увы, я не нашёл в них упоминания о моём предке. Должно быть, Ансельм скончался не здесь, а в Клервилле, и венчался он не в этой церкви… Не нашёл я и сведений о рождении его детей, и потому полагаю, что он женился, когда оставил службу графам де Сильвен. Не могу выразить, как я опечален, - ибо теперь судьба моего предка представляется мне ещё более запутанной… - Молись Богу, сын мой, чтобы он смилостивился, и открыл тебе тайны твоего предка, - ответил священник, - а если сего не произойдет, - всё в воле Божией, - может и не стоит тебе знать его судьбу. Ибо что изменится, если ты узнаешь годы службы Ансельма у графов де Сильвен, и точное количество его детей? Или у тебя есть родственники, оспаривающие поместье? Они желают доказать, что произошли от старшего брата Ансельма? - О, нет, отец, - рассмеялся Этьен, - Господь хранит меня от такого несчастья! - Значит, и волноваться тебе незачем, - лучше подумай о спасении души, сын мой. После вечерней службы Этьен собирался отправиться на захудалый постоялый двор, где хотел переночевать, но добрый священник пригласил его к себе, объяснив, что деревенская гостиница годна лишь для бродячих торговцев и странствующих музыкантов. Накормив гостя ужином, священник долго расспрашивал его о королевском дворе, угрозе войны, и столичных храмах и монастырях. Этьен сообщил отцу Камилю о своём решении оставить двор, опроверг слухи о скорой войне, но почти ничего не мог рассказать о храмах и монастырях, кроме того, что в соборе святого Ивонна за последние годы прибавились новые могилы, а в монастырях, расположенных в Клервилле и его окрестностях всегда были неплохие библиотеки. Было уже далеко за полночь, когда священник и его гость, утомившись разговором, легли спать. … Этьен вошёл в пустую церковь, и направился в сторону крипты с захоронениями семьи де Сильвен. Тяжёлая дубовая дверь со скрипом открылась, и граф де Триган зашёл в усыпальницу с множеством старинных надгробий. Возле мраморной надгробной плиты, расположенной недалеко от входа, стоял молодой человек в белой одежде старомодного покроя. Нечто странное было в его облике, - наверное, слишком белая кожа и светлые волосы, казалось, излучавшие легкое свечение. Незнакомец пристально посмотрел на Этьена, и граф де Триган содрогнулся под холодным взглядом его голубых глаз. - Ты хочешь узнать мою тайну? – ледяным тоном спросил он. – Так ты узнаешь её! Но за всё надо платить, - и ты заплатишь. Ты узнаешь мою тайну, - но вся Абидония узнает твою. - Нашёл чем пугать, - усмехнулся Этьен, - рано или поздно все узнают обо мне! - Но не так как ты об этом мечтаешь, предатель! – ответил незнакомец, и тут Этьен понял, что он чем-то похож на Патрика де Сильвен, и его отца, графа Робера. Незнакомец, казалось, прочёл его мысли. - И если ты, негодяй, попытаешься причинить зло моим потомкам, - закончишь свою жизнь так же бесславно и позорно, как и твой предок! Потеряв самообладание, Этьен бросился к двери усыпальницы, но она оказалась заперта. Между тем незнакомец сделал несколько шагов в его сторону, и Этьена охватил панический страх. Рванув дверь, де Триган выломал её, и бросился к выходу из церкви. Внушавший ему ужас незнакомец следовал за ним, - Этьен слышал его шаги… Выбежав из храма, граф де Триган открыл глаза, и оказался в доме священника. Разговор в склепе с наводящим ужас незнакомцем оказался ночным кошмаром, но, тем не менее, страх не покидал Этьена, - страшный сон был слишком реалистичным, - де Триган ощущал холод и запах усыпальницы рода Сильвен, тяжесть её старинной двери, и звук шагов таинственного дворянина по каменному полу церкви. Спустя час рассвело, а вскоре лучи весеннего солнца позолотили мрачную хвою вековых елей, и, казалось, что уж теперь можно было полностью забыть о кошмарном сне, но Этьен невольно содрогался, глядя на старинное здание церкви. Решив побороть свой страх, он попросил отца Камиля рассказать историю храма и показать усыпальницу графов. - В десятом веке, сын мой, герцог Эпинет даровал своему вассалу сии земли, и графский титул. Бывший оруженосец герцога Лотар стал родоначальником рода Сильвен. Первый храм на этом месте был построен по его указу, ибо Луиза Эпинетская, спасшая его отца от смерти, была в те годы причислена к лику святых, и, пребывая на небесах, она продолжала покровительствовать роду графов де Сильвен. После своей кончины граф Лотар был погребён в усыпальнице, пристроенной к церкви, а позже храм был неоднократно перестроен, и расширен. В конце двенадцатого века в усыпальнице графов не осталось больше места для захоронений, и оказалось два выхода из этого положения: расширить усыпальницу, или выстроить новый склеп на кладбище. Живший в то время граф Эдуард принял решение выстроить склеп, а обветшавшая церковь была вновь перестроена, и обрела нынешний вид, став похожей на маленький столичный храм, тогда как в старину она не отличалась совершенством. С двенадцатого века в ней даже присутствуют колонны! - Да-да, я на них сразу обратил внимание, - подхватил Этьен, - но прошу вас, отец, покажите мне усыпальницу рода де Сильвен. - Только смотрите под ноги, вниз ведут несколько крутых ступеней, - ответил священник, открывая тяжёлую дубовую дверь склепа, - такую же, как Этьен видел в своем кошмарном сне. Но может быть, он хорошо рассмотрел её вчера, и поэтому его сон был так отчётлив? Войдя в усыпальницу, Этьен остановился, и замер от ужаса: она была точно такой, как и в его сне, - полукруглый каменный свод, и множество надгробных плит, расположенных так близко друг от друга, что между некоторыми было сложно пройти. С содроганием Этьен взглянул туда, где в его сне стоял незнакомец, - и увидел там белую мраморную надгробную плиту. - Похоже, что сон сбывается… - пробормотал он. - Простите, я не расслышал? – спросил отец Камиль, направившийся было вглубь усыпальницы. - Я г-говорю – вп-печатляет! – ответил, стуча зубами от озноба и страха Этьен. Подойдя ближе, он прочёл надпись на плите: «Орелин Александр Эдуард, граф де Сильвен». У Этьена перехватило дыхание, и закружилась голова. С трудом он преодолел желание выбежать из усыпальницы, и как будто издали услышал священника, желавшего показать ему надгробие основателя династии Сильвен, графа Лотара. Еле передвигая ноги, он прошёл в левый дальний угол усыпальницы, и, вытирая со лба холодный пот, сделал вид, что слушает рассказ отца Камиля. Вскоре Этьену стало казаться, что кто-то невидимый зло смотрит на него, и де Триган уже не сомневался, что дух Орелина незримо продолжает защищать своих потомков. Неприятное чувство осталось и после того, как Этьен, к своей радости, покинул усыпальницу, и продолжалось во время утренней службы. Только выйдя из храма, граф де Триган перестал ощущать присутствие гостя из потустороннего мира. Простившись с отцом Камилем, Этьен отправился к Святому источнику, надеясь, что целебная вода родника, возле которого жил отшельник Теофил, приведёт его в обычное бодрое расположение духа, поможет забыть ночной кошмар, и прогонит навязчивые мысли о том, что этот сон был пророческим… Источник Этьен увидел издалека, - над ним был установлен каменный крест, - но совсем не такой древний, как те кресты, которые он видел ранее. Кресту было не более полувека, его поставили здесь ревностные почитатели отшельника, жившего на этом месте двести лет назад. Всякий путник находил приют в хижине Теофила, и каждый вольно или невольно рассказывал отшельнику о своих горестях, и затем непременно получал добрый совет, последовав которому, находил выход из беды, обретал счастье и душевный покой. Но однажды отшельник бесследно исчез вместе со своей хижиной, и розыски, которые предприняли жившие тогда граф Орелин де Сильвен и герцог Эпинет, не дали результата. Тем не менее, к ручью всё равно приходили страждущие люди, и скоро они заметили, что вода источника даёт исцеление не только тела, но и души. Молва так и окрестила этот родник «Святым источником», да и самого отшельника Теофила народ считал святым, хотя абидонская церковь ещё не канонизировала его. Спешившись, Этьен приказал слугам ждать его на дороге, а сам в одиночестве направился к источнику. Подойдя ближе, он увидел, что вода, вытекавшая из склона холма, наполняла яму величиной с большой котёл, выложенную по краям камнями, - в ней было очень удобно зачерпнуть воду кувшином. Вытекавшая из ямы вода тонким ручейком, зараставшим камышом, бежала в лес… Этьен подумал, что Теофил сделал правильный выбор, поселившись в столь красивой и умиротворяющей местности, но странным было то, что после исчезновения отшельника его почитатели, желавшие поселиться на «святом месте», не смогли здесь долго задерживаться, и оставляли загадочный луг. Этьен склонился над ямой, зачерпнул ладонями воды, и выпил глоток. Дрожь охватила его, - вода была ледяной. Побоявшись простудиться, Этьен не рискнул пить дальше, и ополоснул лицо оставшейся в его ладонях водой. …Что случилось?! Этьен невольно взглянул на небо, решив что грозовая туча закрыла солнце, - но нет, день был по прежнему ясным… Но почему так изменился мир? Откуда это ощущение внезапной темноты, и нахлынувшей тоски?.. Да и зачем он здесь, на землях графа де Сильвен? Для чего ему так нужна тайна Орелина? Разве она так важна? И что он делал все последние годы? Интриговал, готовя раздробление Абидонии, - ради чего?!.. Разве принесёт ему что-то хорошее грядущий раздел Абидонии? Может ли уничтожение королевства быть выгодным кому либо, кроме королей Базиля и Максимилиана? Зачем он живёт на этом свете, - только чтобы разрушать то, что создано не им?.. Скоро исчезнет Абидония, и незавидная судьба ждёт хозяина здешних мест, Патрика де Сильвен, не сделавшего ничего дурного графу де Триган… а в прошлом был флакон пенагонского зелья, убившего королеву Анну… Этьен содрогнулся, вспомнив как рыдал на похоронах супруги Карл, - подумать только, причина всего этого – он, Этьен де Триган! - Чертовщина какая-то… - пробормотал Этьен, поспешно вернувшись на дорогу. Вскочив на коня, он пустил его в галоп, стремясь как можно скорее удалиться от Святого источника, и нахлынувших укоров совести. Когда каменный крест, стоявший над источником, исчез из вида, Этьен несколько успокоился. - Подумать только, место там какое-то проклятое, - пробормотал он, - теперь мне понятно, почему там не смогли жить почитатели отшельника! Там же с ума сойти можно, - лезут в голову всякие глупости! Этьен даже не заметил, как проехал мимо камня с загадочными надписями, - а когда вспомнил о нём, то подумал, что никакая сила не заставит его двинуться обратно, в сторону наводящего ужас Святого ручья. К вечеру Этьен прибыл в замок Сурс, очаровательная хозяйка которого быстро заставила его забыть все неприятности минувшего дня. Клод была рада ему, и хотя вела себя сдержанно, её зелёные глаза сияли от счастья. Этьен рассказал о неудачном розыске сведений об Ансельме, и о визите в церковь Святой Луизы Эпинетской, рассудив, что ему не стоит скрывать осмотр церкви и фамильной усыпальницы рода де Сильвен, ибо отец Камиль, духовник Клод, все равно рано или поздно рассказал бы ей о посещении храма графом де Триган. Напротив, если бы Клод узнала, что он скрыл осмотр усыпальницы и чтение метрических книг, это, несомненно, вызвало бы у неё подозрения о попытках Этьена узнать тайны рода де Сильвен. - Я был и у Святого источника, но возвращаясь обратно, задумался и проехал мимо камня с надписями, - рассказывал Этьен, - а это значит, что мне придется вернуться, чтобы переписать слова, которые, возможно, я когда-нибудь расшифрую. Но сначала мне хотелось бы осмотреть развалины лесной церкви. - Надеюсь, что вы отправитесь в лесную церковь не сегодня, на ночь глядя, а завтра утром, - отвечала Клод, - а сейчас вы составите нам компанию, разделив с нами ужин. - О, непременно, сударыня! – рассмеялся Этьен. После ужина де Триган допоздна разговаривал с Клод, и когда он, наконец, отправился на отдых в отведенную ему комнату, то изо всех сил надеялся, что этой ночью не увидит кошмарных снов. Не тут-то было… Едва Этьен сомкнул глаза, как снова очутился на лугу возле Святого источника. С удивлением он заметил, что каменный крест, установленный над родником, отсутствует, а недалеко от ручья стоит небольшая хижина. Дверь её медленно отворилась, и на порог вышел пожилой человек в чёрной рясе, с седой бородой и волосами. Остановившись на пороге, он посмотрел в глаза Этьену, и тому стало не по себе от пристального взгляда тёмных глаз отшельника. Граф де Триган чувствовал, что монах знает о нём всё, - все его грехи, мысли, интриги и преступления, и ему ведомы дальнейшие планы Этьена. - Остановись, - тихим и скорбным голосом произнес отшельник, - остановись, пока ещё не поздно. У тебя ещё есть время всё исправить… Этьен хотел ответить, что он не понимает собеседника, - но монах внезапно растворился в воздухе вместе со своей хижиной, а над родником вновь появился каменный крест. Угрызения совести снова всколыхнулись в душе Этьена, и он бросился бежать, но не к дороге, а в лес. Колючие ветви елей хлестали его по лицу, но Этьен не останавливался, - он бежал не разбирая дороги, и только когда под его ногами раздался пугающий треск сухих ветвей, Этьен взглянул вниз и увидел яму, прикрытую срубленными еловыми лапами… В следующий миг он провалился в неё, - а когда взглянул наверх, то с ужасом убедился, что это не обычная волчья яма, - а глубокий колодец, из которого нельзя выбраться… - Это уже слишком, - пробормотал, проснувшись, Этьен, - похоже, мне стоит узнать, какие молитвы читать, чтобы уберечь себя от ночных кошмаров! Прогулка в лес, к руинам церкви, была очень приятной, ибо госпожа Клод решила составить компанию своему гостю. Женщина скучала в замке, из которого редко выбиралась, - и теперь, когда у неё гостил такой интересный мужчина как граф де Триган, она предпочла сопровождать Этьена, нежели сидеть в четырёх стенах, дожидаясь его возвращения из леса. Разумеется, Доминик тоже не остался дома. Руины церкви слегка разочаровали Этьена, - но, не желая огорчить хозяйку, он не подал вида. От маленькой деревенской церквушки остались три полуразрушенные стены, по которым нельзя было определить век её постройки. Вероятно, храм был разграблен ещё до разрушения, - из внутреннего убранства не сохранилось ничего. Не было в церкви и захоронений, - по крайней мере, Этьен не обнаружил надгробных плит. Поляна перед развалинами церкви, зараставшая ельником, некогда была деревней, - память о которой сохранилась лишь в фамильных преданиях семьи Сурс, но никаких материальных доказательств существования здесь поселения не осталось. Время может пощадить остатки каменных строений, - таких как церковь, - но оно беспощадно к деревянным хижинам крестьян. Всё же Этьен несколько раз пересёк поляну вдоль и поперёк, надеясь обнаружить хоть какие-то остатки жилищ. Клод в это время тоже гуляла по поляне, собирая цветы, а утомившись, остановилась в тени большой ели, росшей на опушке. Окончательно убедившись в тщетности поисков строений, Этьен вернулся к хозяйке поместья. Графиня де Сильвен стояла, прислонившись к старой ели, и с улыбкой наблюдала за поползнем, сновавшим по стволу стоящего рядом дерева. В этот миг Клод, державшая в руках букет полевых цветов, выглядела счастливой юной девушкой, - но вдовье покрывало на голове и чёрное платье выдавали трагедию женщины, рано потерявшей супруга. Вдова, которая много лет носит траур, показывает обществу, что после смерти супруга она не может радоваться, и жить полноценной жизнью, ибо навек утратила самого близкого человека. «Это несправедливо, - подумал Этьен, - чёрное платье не идёт ей, - куда лучше она выглядела бы в ярком нарядном платье из красного, голубого или зелёного шёлка, как счастливая невеста, или молодая жена…». - Госпожа Клод, - вслух произнёс он, - благодарю вас, я увидел столько интересного на ваших землях, - старинные кресты, разрушенную церковь, Святой источник, - что теперь просто обязан показать вам достопримечательности моих скромных владений. Сударыня, я прошу вас стать гостьей моего замка Триган, и надеюсь, что вы не откажете навестить меня в доме моих предков. - Граф де Триган, я благодарна вам, - но дорога страшит меня… - Сударыня, вы поедете в замок Триган только в моём сопровождении, и когда пожелаете вернуться, я провожу вас до замка Сурс. Если захотите, то можете отправиться ко мне в самое ближайшее время, хоть завтра, - но если вам будет угодно навестить меня позже, то отправьте ко мне посыльного, и на следующий день я приеду за вами. - Прошу вас, граф, не торопите события, дайте мне подумать! Завтра я точно не смогу уехать, - вот если через день… Мне же надо собраться… - Значит, послезавтра? – улыбнулся Этьен. - Прошу вас, - я ещё немного подумаю… Клод лукавила, - её очень обрадовало приглашение графа де Триган, - и женщина, уже давно подозревавшая, что Этьену интересны не старинные руины в её поместье, а она сама, теперь обрела уверенность в своих предположениях. Ей казалось не совсем приличным сразу принять приглашение, - но она уже знала, что не будет затягивать с визитом к Этьену. На другой день Этьен и Доминик отправились к старинному камню с загадочными надписями, а Клод осталась дома, собираясь в дорогу. Решив исследовать камень, Этьен захватил с собой бумагу, и походную чернильницу, чтобы скопировать загадочные буквы, - он не оставлял надежды расшифровать непонятные письмена. - И что за народ мог пользоваться такими буквами, - проворчал он, - это же уму непостижимо! - Брат рассказывал мне, что в древние времена здесь жили сияющие эльфы, - ответил Доминик, - и по преданиям, в этих местах ранее стоял дворец их герцога, или короля… Мой отец думал, что надписи на камне оставили именно они. - Эльфы? – удивился Этьен, - почему ты мне не рассказал о них раньше, - ты ведь говорил что-то про этот камень ещё в мой прошлый визит? - Я не хотел пугать матушку, - она боится даже разговоров об эльфах, ибо считает их демонами, которые похищают людей. Но я думаю, что это сказки, - просто люди, которые дружили с ними, становились подобными им, и больше не могли жить среди людей. Один человек, не помню, как его звали, женился на дочери правителя эльфов, и у них родились дети, которые были людьми, но людьми очень сильными и мудрыми, - не похожими на остальных. Когда он умер, его вдова уплыла на Вечнозелёные острова эльфов, а сын остался здесь, и стал первым правителем Абии, и родоначальником династии Аделард… - А, так ты говоришь об Эйлиле! - Да, - да, - я никак не могу запомнить его имя! – воскликнул Доминик. - Старинное имя, и переводится оно с древнего наречия как «эльф», хотя Эйлилл был эльфом лишь наполовину. Многие историки подвергают сомнению его существование, - возможно, предки Тьерри выдумали его, дабы подчеркнуть особое происхождение своего рода. - Отец мне говорил, что раньше происхождение императора Тьерри не подвергалось сомнению, но Марк де Мортирье, убивший короля Эдуарда, а вместе с ним и род Аделард, приказал историкам объявить вымыслом происхождение первой королевской династии. - Неплохо твой отец знал историю, и разбирался в политике, - усмехнулся Этьен, - да и ты гораздо образованней большинства твоих сверстников, которые если и слышали про Тьерри, то не знают истории его рода! Похоже, что даже я знаю меньше, чем ты. - Я не могу знать больше вас, граф, - но думаю, что историю королей Абидонии должен знать каждый. - Ты прав, Доминик, но, тем не менее, мне кажется, что чем больше я изучаю историю, тем меньше знаю о прошлом. Например, мне было известно, что эльфы жили в Тернаталь, но выяснилось, что они жили здесь. Мы знаем, что они жили в доисторическое время, а в первые века существования Абидонии их осталось крайне мало, - они уплывали на Вечнозелёные острова. Теперь я вижу явное противоречие, - их мало, но во всей Абидонии стоят их замки! Этот камень, наверняка остался от их дворца, - а очень похожий есть и в моём поместье, - значит, дворец был и там. Странно всё это для малочисленного народа, не правда ли? - Нет, камни, наверное, они установили в память о каких-то событиях, - возразил Доминик, - дворец, по преданиям, стоял раньше на том холме, у подножия которого течёт Святой источник. Это место издавна считалось особенным, там с людьми происходили чудеса, а в двенадцатом веке у источника поселился отшельник Теофил. - Ах, вот оно что! – воскликнул Этьен, теперь мне понятно, почему там так странно чувствовал себя… Да, только в таких местах эльфы и живут… Но, тем не менее, я думаю, что историки ошиблись, - эльфы жили не в Тернаталь, а здесь, и они не имеют никакого отношения к предкам Тьерри. Просто он, желая возвеличить свой род, велел сделать письменные копии преданий об эльфах, заменив названия провинции Эпинет и Интригань на Тернаталь, и объявил себя их потомком. - Простите, граф, но при всём уважении к вам не могу поверить в такие глупости, - решительно возразил Доминик. - Я тоже не мог во многое поверить, но знаменитый историк Томе переубедил меня, доказав свою правоту сведениями из достоверных источников. Если Тьерри потомок эльфов, то он должен был жить здесь, где жили его светящиеся предки, - но он жил в Тернаталь, где эльфов не было, так как мы точно знаем, что они жили именно в Эпинет. Если мы хотим доказать эльфийское происхождение императора Тьерри, то надо найти подтверждения того, что жил он в Эпинет. Хотя… похоронена же последняя королева из рода Аделард в Эпинет? Может ли быть это доказательством? - Она бежала из столицы после гибели короля Эдуарда II, но никогда не жила здесь ранее. Разве вы этого не знаете? – удивился Доминик. - Если это не выдумка историков, - заметил Этьен, - я не удивлюсь, когда узнаю, что она жила здесь всю жизнь, как герцогиня Эпинет, ибо полагаю, что род герцогов Эпинет и род королей Аделард – это одно и то же семейство, вошедшее в историю под разными именами, разумеется не без помощи фальсификаторов истории. Доминик хотел было возразить, но вовремя вспомнил, что говорили про графа де Триган Патрик и брат Жермен, - и решил более не возражать этому странному вельможе, покровителю безумного учёного. Кто знает, безобидный ли это чудак, поверивший сумасшедшему, или негодяй, использовавший труды сумасшедшего учёного ради своих тёмных целей? Старший брат, Патрик, которому Доминик верил больше чем себе самому, считал графа де Триган негодяем, - а он не мог ошибиться… «Надо быть осторожным, - решил Доминик, и предупредить матушку, чтобы она ему не верила…». - Тебе обязательно надо прочитать книгу Анатоля Томе «Подлинная история Абидонии», - продолжал Этьен, - она помогает непредвзято взглянуть на историю страны. Потом ты сам начнешь замечать ложь историков живших во время правления династии Аделард. Доминик молча кивнул, не желая продолжать разговор. «Мальчишка, кажется, насторожился… - подумал Этьен, - зря я задал так много вопросов. В следующий раз надо быть осторожнее… Жаль, я так надеялся, что он может проболтаться!».
Княжна: Вечер Этьен провёл в приятной беседе с Клод, а на другой день уже он принимал в своём замке графиню де Сильвен и её сына. В первый вечер гости Этьена пришли в восторг от небольшого сада, окружавшего его замок, но самые сильные впечатления они получили в следующие дни, когда увидели достопримечательности поместья Триган, - развалины древнего замка Интри, кромлех, оставшийся с дохристианских времён, камень с точно такими же загадочными письменами, как в графстве Сильвен. Но больше всего поразил их курган над могилой легендарного Амадиу и принцессы Од. - Представьте, сколько сил положили друзья Амадиу, что бы своими руками насыпать холм, не осевший до наших дней, - рассказывал Этьен, - но доблестный воин заслужил это. Он погиб от тяжёлого ранения, полученного в битве с великаном Хуго, - из которой Амадиу вышел победителем. Он избавил Абию от опасного разбойника ценой собственной жизни. Супруга Амадиу, Од скончалась через несколько часов после его смерти, - от горя у неё разорвалось сердце. Некоторые историки считают, что после смерти мужа у неё начались преждевременные роды, унёсшие её жизнь, но я сомневаюсь, - ибо Од была в то время уже немолода. Так или иначе, но она не перенесла смерти Амадиу. Много испытаний выпало на долю Од, и всё она выдрежала, потому что был жив Амадиу, - а вот после его смерти у неё не осталось опоры. - Разве её смерть является доказательством большой любви? – с сомнением в голосе спросила Клод, - ибо если сердце больно, достаточно небольшого волнения чтобы оно разорвалось, - то же можно сказать и про потерю ребенка… - Не смерть, а жизнь Од доказывает её великую любовь, - ответил Этьен, - ибо, что кроме любви заставило дочь короля Аго Хильдебрандта пойти против воли отца, и отказаться от выгодного замужества, предпочтя небогатого абийского рыцаря сыну короля Перна? Разгневанный Хильдебрандт выставил Од из дворца в одном только лёгком платье и тонком плаще, заявив, что более не считает её дочерью. - Отныне ты нищенка, у которой нет крова над головой, нет иной одежды кроме той, что на тебе, и нет денег. Но ты полностью свободна, - ибо у тебя больше нет отца, воле которого ты обязана подчиняться! Иди, куда хочешь, - может, на этой пыльной дороге ты встретишь своего возлюбленного Амадиу! Только вот нужна ли ты ему теперь? Амадиу любил принцессу Од, - но будет ли он любить побирушку? Иди, ищи своего возлюбленного, да не забывай просить милостыню! Ты узнаешь, каково это, - спать на земле, и есть чёрствые корки хлеба, и ты горько пожалеешь о тех днях, когда ты жила в замке, роскошно одевалась, и ела самые изысканные яства. Когда ты поймёшь, что потеряла, и раскаешься, - то сможешь вернуться домой, к твоему отцу, и снова стать принцессой Аго, невестой пернского принца. Даю тебе последний шанс – подумай сейчас! Либо ты моя дочь и невеста Алэра Пернского, - либо нищенка, ищущая своего рыцаря! Выбирай! - Я выбираю эту дорогу, отец, - твердо ответила Од, и, не оглядываясь больше на короля, пошла прочь. Хильдебрандт долго смотрел ей вслед, тщетно ожидая, что дочь передумает, и вернется к нему. - Глупая девчонка, ты что, надеешься что я не выдержу, побегу за тобой, умоляя тебя возвратиться домой, и разрешу тебе выйти замуж за Амадиу? – бормотал он, - нет, не бывать этому! Но принцесса ни разу не оглянулась, и разъярённый Хильдебрандт, плюнув и выругавшись, вскочил на коня, и вернулся в свой дворец. Од же испила горькую чашу страданий до дна, скитаясь по дорогам, подвергая свою жизнь и честь опасности, пока её не приютила в своей хижине бедная женщина. Принцесса стала заниматься рукоделием, и шить крестьянскую одежду, которую ее благодетельница продавала на деревенских ярмарках. Заработав за зиму немного денег, Од отправилась с купеческим обозом в Абию, в замок Амадиу. Тем временем рыцарь узнал о том, что Хильдебрандт выгнал свою дочь из дома, и отправился на поиски Од, - но увы, всё, что он узнал от крестьян, живших недалеко от того места, где оставил свою дочь король, - это то, что принцесса отправилась пешком на запад, в сторону Абии. - Добрые люди, скажите, полгода назад не проходила пешком по этим местам одинокая принцесса без свиты, и телохранителей? – спрашивал Амадиу в каждой деревне, расположенной близ дороги. Крестьяне пожимали плечами, и качали головами, решив, что доблестный рыцарь сошёл с ума. Амадиу и сам понимал, что выглядит глупо, но не мог прекратить поиски, которые завершились бы скорее, если б он заехал в деревню, где нашла пристанище Од, ибо тамошние жители догадывались, что вдова приютила у себя девушку отнюдь не низкого сословия. Но деревенька эта находилась далеко от большой дороги, и Амадиу проехал мимо. Тем временем, Од прибыла в его поместье, и от крестьян узнала, что их господин в отъезде. Набравшись смелости, она спросила, нужна ли в замке швея, но управляющий смог предложить ей место горничной. Так бывшая принцесса стала подметать полы и помогать на кухне в замке своего возлюбленного. Но это не страшило Од, больше всего она боялась, что однажды Амадиу вернётся в свой замок с молодой женой… К счастью, этого не случилось, - после долгих безуспешных подвигов Амадиу вернулся домой один. Рыцарь был раздавлен горем, ибо он решил, что Од, странствовавшая в одиночку, умерла от голода и лишений, или убита разбойниками. Каково же было его удивление, когда он встретил Од там, где не ожидал, - во дворе собственного замка! Вся челядь сбежалась встречать господина, и лишь одна служанка осталась стоять у входной двери, пристально смотря на вернувшегося домой рыцаря. Амадиу взглянул на неё, и замер, на мгновенье лишившись дара речи, - ибо узнал свою возлюбленную Од. Через неделю Амадиу женился на любимой, а через полгода молодые супруги были приглашены королем Абии Одриком XIV на свадьбу его сына с сестрой принцессы Од. Король Аго Хильдебранд тоже прибыл в Абию, ибо желал лично встретиться с Одриком, для решения важных государственных дел. Печален был Хильдебрандт, ибо готовясь к свадьбе младшей дочери, с болью вспоминал он старшую дочь Од, изгнанную им из дворца, и оставленную на дороге. Старый король раскаивался в этом безрассудном поступке, но его сожаления, слёзы и молитвы уже не могли ему вернуть без вести пропавшую дочь, ибо знал Хильдебрандт о напрасных поисках Амадиу, и о том, что рыцарь ни с чем возвратился в Абию. «Лучше бы, в самом деле, Од вышла замуж за Амадиу, чем сгинула без вести, - думал Хильдебрандт, - а теперь я даже лишён возможности скорбеть на её могиле… да и погребена ли моя дочь по христиански, - может её растерзали в лесу волки…». Желая отвлечься от тяжёлых дум, Хильдебрандт начал рассматривать абийских придворных, - и вдруг увидел Амадиу. Рыцарь вел под руку даму, ожидавшую ребёнка, и, улыбаясь, что-то говорил ей. Само собой, эта женщина была женой Амадиу, ибо в те времена непозволительно было вести себя таким образом с любовницей на виду у всех при дворе короля. «Амадиу женился, - подумал Хильдебрандт, - быстро же он забыл Од! Но надо отдать ему должное, он много лет любил мою дочь, и долго искал её, - но верно, нельзя найти давно умершую… Другая женщина помогла ему забыть Од, и наверное, сделала Амадиу счастливым. Если бы я не был так жесток, сейчас бы Амадиу обнимал Од, а меня не грызло запоздавшее раскаяние…». Тем временем Амадиу подошёл к королю Аго, и Хильдебрандт с изумлением узнал в его жене свою дочь, принцессу Од. Со слезами просил прощения у дочери старый король, и, разумеется, Од простила отца. Господь даровал Амадиу и Од много лет счастливой семейной жизни, - но рано или поздно, всему приходит конец, и любящие супруги умерли в один день и погребены в одной могиле, - завершил свой рассказ Этьен. - Трогательно, - вздохнула Клод, стерев со щеки слезу, - я бы, наверное, не смогла так, - уйти от отца в неизвестность, оставшись одна на большой дороге, полной опасностей. Вы правы, Этьен, - не смерть доказывает любовь, а жизнь, и готовность ради счастья с любимым человеком вынести страшные испытания. Но те романтические времена прошли, - и сегодня трудно встретить такую сильную любовь, - ибо любовь сама по себе стала чем-то редким... - Кто знает, сударыня, - я не теряю надежды, - ответил де Триган, - но мне кажется, что люди сейчас проходят мимо своей любви, ища её где-то далеко, и не замечая, что она рядом… Клод посмотрела глаза в Этьена, и прочла в них то, что так давно ожидала... - Вы думаете?.. – прошептала она. - Знаю, сударыня, - ответил де Триган. Поздно вечером, когда уставший от прогулки Доминик отправился спать, Клод и Этьен остались наедине в малой зале замка Триган. - Клод, - прошептал Этьен, нежно взяв женщину за руку, - я не могу больше сдерживаться… Я люблю вас. - Граф де Триган, - ответила Клод, - я не знаю… не знаю, что и думать… я всегда была верной женой Робера де Сильвен, и…тут, внезапно, в моей жизни появились вы… Я просто не знаю, что со мной! - Но ваш супруг умер, и вы уже много лет вдовствуете, - ответил Этьен, - неужели вы продолжите и дальше хранить верность усопшему, и навсегда закроете ваше сердце для новой любви? - Для новой любви!.. – повторила Клод, - ах, я не знаю, не знаю, что это такое! Вы рассказывали про Од, - а я не понимала, как она могла так, - ради небогатого Амадиу отказаться от брака с принцем, и согласиться стать нищенкой! – произнеся это, Клод встала с кресла, и нервно прошлась по зале, затем остановилась у окна, глядя на темное звёздное весеннее небо. - Я не знаю, что такое любовь, - уже спокойно продолжала она, - мой отец спешил выдать меня замуж, и я согласилась, - лишь бы только не оставаться старой девой. Тем более что Робер был благородным рыцарем, и добрым человеком. После его смерти я осталась одна, и решила хранить Роберу всю мою оставшуюся жизнь. Меня радовало, что когда я умру, люди будут говорить: «Она была верна своему покойному мужу, - женщин, подобных Клод более нет на свете!» Но тут появились вы, Этьен! Не знаю, люблю ли я вас, но таких чувств я никогда не испытывала к Роберу! Можно считать, что я уже предала его память! Ох, я не знаю, что делать! – зарыдала графиня, закрыв лицо руками. - Клод, - неужели вы, ради звания почетной вдовы, что дадут вам после вашей смерти, пройдёте мимо настоящей любви, которая может изменить вашу жизнь, и сделать вас счастливой?! – воскликнул Этьен, - разве так важна вам сомнительная слава страдалицы, верной памяти мужа? Вы уже шесть лет вдовствуете, - и даже если выйдете замуж во второй раз, ни один злой язык не назовет вас предавшей память Робера. Подумайте, сударыня, - что лучше для вас, - вечный траур, тоска и одиночество, - или новая любовь, и счастье? Клод взглянула на Этьена, и улыбнулась: - Я выбираю счастье. Этьен обнял Клод, и с нежностью поцеловал её в губы. - Но долгим ли будет наше счастье, - прошептала Клод, высвобождаясь из его объятий, - через несколько дней годовщина смерти Робера, и я должна почтить его память… Завра я буду гостить у вас последний день, а послезавтра уеду… - Отныне расстояние не сможет надолго разлучить нас, - произнёс Этьен, - но, ради всего святого, не думайте сегодня о грустном, - у нас есть один день, и он полностью принадлежит нам! Весь следующий день Этьен и Клод снова гуляли по поместью графа де Триган, не забыв ещё раз навестить курган над могилой Амадиу и Од. Вечером, едва Доминик отправился спать, влюблённые снова кинулись друг другу в объятия. - Как я хочу, чтобы время остановилось, - прошептала Клод, - ибо завтра нам предстоит разлука, - я вынуждена уехать… Эти дни, проведённые в твоём имении, были самыми счастливыми в моей жизни… - Разлука не будет долгой, - я снова приеду к тебе, - ответил Этьен, - не грусти, любимая, - у тебя впереди много счастливых дней. - Я просто не могу поверить, - грустно улыбнулась Клод. - Как мне доказать тебе это? - Никак. Просто люби меня… - Почему я не нашёл тебя раньше? – прошептал де Триган, - как много лет я жил в проклятой столице, не представляя, какое счастье ждет меня в родных краях! Влюбленные долго сидели в зале, а затем вышли в освещённый луной сад. Что может быть романтичней прогулки в ночном саду, под пение соловьёв? Только тот, в чьей жизни была подобная ночь, поймет, что чувствовали Этьен и Клод, в тот дивный полуночный час, когда сама природа, кажется, готова покровительствовать влюблённым. К сожалению, такие прекрасные прогулки редки, и коротки, как и всё самое лучшее, что бывает в нашей жизни, - скоро ночная прохлада заставила влюбленную пару вернуться в замок. Де Триган проводил свою гостью до её спальни, и на пороге влюблённые обнялись, и слились в страстном поцелуе, а затем Этьен подхватил Клод на руки, и, открыв дверь, отнёс её на кровать. Женщина не сопротивлялась, когда Этьен, уложив её на постель, сел рядом, и принялся нежно целовать. - Любимая, - подожди, - я не запер дверь, - вдруг спохватился он, и, встав, направился закрыть дверь, и взять масляный светильник, оставленный им в коридоре. Тем временем Клод поспешно сбросила тёмное вдовье покрывало, и головной убор, а затем вытащила из волос деревянные шпильки. Вернувшийся Этьен увидел при тусклом свете луны и светильника не вдову средних лет, а юную девушку с пышными чёрными волосами. Он невольно подумал, что так выглядела бы в постели пенагонская красавица Алоиза де Селль, - если бы он завёл с ней роман. - Клод, как же ты прекрасна, - вздохнул Этьен, и, склонившись над любовницей, поцеловал её со всей страстью, на которую он был способен… Этьен проснулся, когда рассвело, и обнаружил, что Клод нет рядом с ним в постели. Отбросив полог, он оглядел комнату, на полу которой в беспорядке были разбросаны предметы одежды, а возле окна стояла печальная женщина, одетая в одну льняную камизу. Клод повернулась к нему, и он увидел её грустное постаревшее лицо с тёмными кругами под глазами. Да, не похожа она была сейчас на ту юную фею, которую он соблазнил ночью… - Что случилось, любимая? – спросил Этьен. - Я отвратительно себя чувствую, - еле слышно отозвалась Клод. - Ты заболела? - встревожился де Триган, - сейчас я попрошу жену управляющего сделать тебе отвар лекарственных трав. Что у тебя болит? - Совесть болит, - ответила Клод, - и нет от этой боли лекарства. - Да что случилось? – воскликнул Этьен, потеряв терпение. - Я ненавижу себя, - пробормотала Клод, со слезами в голосе, - что же я натворила! Ещё несколько дней назад я была честной вдовой, верной памяти покойного мужа, - а сейчас я всего лишь… распутница! – с этими словами женщина закрыла лицо руками, и заплакала. – Сейчас я стала одной из тех отвратительных женщин, которых презирала всю жизнь! - Клод, ты что, - жалеешь о случившемся? – воскликнул Этьен, и, вскочив с кровати, завернувшись в одеяло, подошел к ней. - Н-не знаю, - всхлипнула Клод. - Клод, - проникновенно сказал Этьен, обняв графиню за плечи, - я люблю тебя. И вчера ночью, мне казалось, что ты отвечаешь мне тем же… Что же произошло сейчас, любимая? - Сегодня я уезжаю, и… и… прости, но я чувствую, что всё самое лучшее, что могло произойти между нами, уже в прошлом. Я уеду в Сурс, ты останешься здесь… и всё, - упавшим голосом проговорила Клод, - мне останутся лишь чудные воспоминания о минувшей ночи, и отвратительный жгучий стыд от совершённого мной греха. Хороша расплата за одну единственную ночь счастья… Наверное, мне надо уйти в монастырь, чтобы праведной жизнью и молитвой искупить свершённое… - Какой к чёрту монастырь! – воскликнул Этьен, - я представлял наше будущее совершенно иначе! Я полагал, что в ближайшие дни ты последний раз с грустью вспомнишь покойного мужа, - а затем простишься с одиночеством, и мы вместе начнём новую счастливую жизнь, в которой не будет греха! Я думал приехать через несколько дней к тебе, чтобы официально просить твоей руки, - но теперь делаю это сейчас! Клод, вых… - Этьен не договорил, - Клод закрыла ему рукой рот. - Тише, Этьен! Ты прав, - лучше сделать это после годовщины смерти Робера, - а то на поминальной мессе я буду чувствовать себя ещё хуже, чем сейчас! Я сниму траур через четыре дня, и тогда... А то двусмысленно как-то будет, - вдова-невеста! - Согласен, - рассмеялся Этьен, - жди меня через неделю! Через два часа Клод и Доминик отправились домой, и граф де Триган провожал своих гостей почти до их поместья Сурс. Клод не стала задерживаться дома, - на другой день она прибыла в замок Сильвен, а ещё через день присутствовала на поминальной мессе по своему мужу. Затем графиня навестила часовню, где был погребен Робер, а после возвратилась в замок. Вечером Клод открыла старый сундук с одеждой, которую она носила при жизни Робера, и извлекла оттуда зелёное платье, сшитое незадолго до смерти её мужа. - Я даже не успела его никуда надеть, - пробормотала она, - но настало время это исправить! - Госпожа, неужели вы решили снять траур? – с радостным предвкушением спросила Лулу. - Да, - с самодовольной улыбкой ответила Клод, - иначе, как ты думаешь, для чего я открыла этот сундук? Помоги мне одеться! Через несколько минут Клод, одетая в зелёное платье, распустив волосы, радостно кружила по своей комнате, разглядывая своё отражение в тусклом медном зеркале. Оказывается, она ещё молода, - а с распущенными волосами выглядит как юная девица! Какое счастье, что она не располнела за годы вдовства, - и возможно, именно её фигура, сохранившая стройность придает ей молодой вид, - никто не скажет, что Клод уже за тридцать! А ведь в этом сундуке есть и другие платья, даже ещё не дошитые, - как раз, тогда когда Клод решила сшить несколько новых платьев, заболел и затем скончался Робер. - Вернусь в Сурс, велю Маргарите дошить вот это фиолетовое, и вот это, нарядное бордовое платье, - решила Клод, - да, вот ещё незаконченное, - правда тёмно-синее, - но, тем не менее, восхитительное! Да что говорить, заберу домой весь сундук, - там уж решу, что делать со всеми остальными платьями. Да, и покрывала нужны новые, - чёрные я больше не ношу! Ах, ну почему мне нельзя как непорочной девственнице, ходить с распущенными волосами, - они у меня великолепны! На следующий день Клод вернулась в замок Сурс, и с радостным нетерпением стала ожидать Этьена. Однако прошла неделя, а граф де Триган не приезжал. Клод начинала волноваться, а по прошествии ещё нескольких дней решила, что Этьен забыл о ней. «Право, нужна ли ты ему, дура! – ругала себя графиня, - у него в столице, таких как ты – десятки! Ещё моложе, красивей, богаче и родовитей тебя! Зачем ему жениться на тебе, когда вокруг полно невест куда более юных, чем ты! Этьену нужен наследник, - а ты, в твоём возрасте, - ещё неизвестно, сможешь ли родить! Родить?!! Силы небесные, - а если я и вправду уже тяжела после той безумной ночи?! Что мне делать, - избавляться от ненужного плода способами, опасными для жизни, - или сказавшись больной, не выходить последние месяцы беременности из комнаты, а потом отдать ребёнка на воспитание крестьянам? О, Боже, что я натворила… Сиди теперь, дура, в нарядных платьях, жди забывшего тебя любовника, и скрывай свой растущий живот! Вот на что ты променяла честное вдовство!». Прошло ещё три дня. Доминик вместе с управляющим отправился на охоту, а поникшая Клод сидела в своей комнате, печально глядя в окно. Неожиданно её одиночество нарушил дворецкий, сообщивший ей о приезде графа де Триган. - Что? Де Триган, он здесь? – прошептала Клод, - он всё же…. он приехал? Немедленно впустить его в замок! – приказала она, и поспешила выйти во двор, чтобы встретить Этьена. Влюблённые не смогли сдержать чувств, и поцеловались в губы прямо во дворе, на виду у всех слуг, а затем поспешили в главную залу. - Этьен, я думала, что… что ты забыл про меня, - призналась Клод, когда они остались одни, - но сейчас я поняла, как была глупа! - Я не мог забыть о тебе, - серьёзно ответил де Триган, - и право, я давно собирался приехать, но одно обстоятельство смущало меня, и я даже подумал, что не достоин тебя… - Не достоин? Это почему? – удивилась Клод. - Клод, вы были супругой графа Робера де Сильвен, - и захотите ли вы после этого стать женой графа де Триган? – несмотря на близкие отношения, Этьен вновь обратился к Клод на «вы», словно подчёркивая её более высокое положение. - Этьен, - ты говоришь загадками. Чем же покойный граф де Сильвен превосходит графа де Триган? - А вы не догадываетесь, Клод? – понизив голос, спросил Этьен. - Нет, - недоуменно пожав плечами, ответила женщина. - Род де Сильвен гораздо древнее и знатнее рода де Триган, - ответил Этьен, - вы же знаете, что предок моей матушки служил одному из предков вашего супруга. - И что? – удивилась Клод, - зато род вашего отца во всём равен роду де Сильвен. Этьен немного помолчал, а затем медленно произнёс: - Нет, сударыня, между нами нет равенства, - ибо я знаю, кем были предки графа де Сильвен, и какую они носили фамилию в действительности. - Не понимаю, о чём вы… - растерянно пробормотала Клод. - Как, неужели вы ничего не знаете? – с удивлением воскликнул Этьен. - А что я должна знать? – еще сильней изумилась Клод. - Сударыня, вы хорошо знаете родословную графов де Сильвен? - Думаю, что неплохо, - и поэтому не понимаю, почему вы считаете род де Сильвен особливо знатным… - Но сей род и правда, гораздо знатнее, чем кажется, - возразил Этьен, - и для того чтобы вам всё стало ясно, я предлагаю вам вспомнить предков вашего мужа, живших двести лет назад. Начнём с графа Рауля де Сильвен, родившегося в 1105 году. У его родителей, графа Жана и графини Эммы было всего пять детей, четверо из которых умерли в детстве, - остался только Рауль, у которого, следовательно, не могло быть племянников. Рауль де Сильвен женился на Аделаиде де Клер, - девице из весьма знатного и известного рода, - и у них было 10 детей, большинство из которых тоже умерли в детстве. Всего трое детей Рауля дожили до взрослых лет, - Эдуард, Кристиан, и Кларисса, - но и им суждено было умереть, не создав семью. Точнее, сыновья, кажется, погибли, своей смертью умерла юная Кларисса. Таким образом, род де Сильвен должен был прерваться, - но после смерти овдовевшей графини Аделаиды, имение Сильвен унаследовал некий Орелин, который никак не мог быть сыном Рауля. - Неплохо вы знаете нашу родословную, - усмехнулась Клод. - Я узнал её из метрических книг в церкви Святой Луизы, где искал сведения о моём предке. Простите, сударыня, но я люблю историю, и всё, что касается родословных, безумно интересует меня. Надеясь, что найду дату женитьбы или смерти предка моей матери, я невольно узнал все сведения о членах семьи де Сильвен, и у меня возникло подозрение, что Орелин, который, кстати, родился точно не в графстве Сильвен, - это родственник графов де Сильвен, - но родственник куда более знатного происхождения, нежели сами графы. Потомки Орелина, к которым относится и ваш муж, во всяком случае, знатнее моих предков… - А, так вы об этом, - рассмеялась Клод, - не знаю уж, стоил ли считать знатным бастарда герцога Эпинет! - Что?! – удивился Этьен. - Орелин был незаконнорожденным сыном Аделаиды и герцога Эпинет, и жил в одном из замков герцога на птичьих правах, но после смерти Рауля и его детей, герцог Александр решил, что земли его вассала, - графа де Сильвен, унаследует сын, прижитый им с супругой графа. - Как?.. – прошептал Этьен, - Орелин – сын герцога Эпинет?.. Де Тригана охватил ужас, и ему показалось, что мир рушится; разумеется, этого не произошло, - рухнула только гипотеза Этьена о происхождении Орелина де Сильвен. - И правда, - пробормотал он, - герцог Эпинет в родстве с мухляндскими королями… Значит, поэтому король Ив мог называть Орелина родственником… Всё сошлось…
Княжна: У Этьена потемнело в глазах, и он схватился за стол. Он понял, как ошибался, считая, что открыл великую тайну абидонской истории. Разочарование его было так велико, что Этьен еле сдерживал слёзы. - Этьен, что случилось? - воскликнула Клод, заметив, как он побледнел. - Ничего страшного, сударыня, - обычное крушение иллюзий историка-неудачника, - горестно рассмеялся Этьен, - ошибка, заблуждение, и ничего больше. Я слишком долго покровительствовал Анатолю Томе, который считает, что император Тьерри и Александр Македонский – один и тот же человек, - и, вообразив себя столь же гениальным учёным, также позволил себе предположить, что два разных Орелина, - Эксиль и де Сильвен - одно и то же лицо. Несколько лет я пребывал в заблуждении, предвкушая разгадку тайны, мучавшей не одно поколение историков. Всё началось с письма, найденного мной в одной из книг в библиотеке мухляндского короля. Я решил, что автор письма – загадочно исчезнувший Орелин Эксиль, - но сейчас полагнаю, что его мог написать предок вашего мужа, когда уехал из Мухляндии в Пенагонию, тем более, что в письме он назвал короля Ива своим родственником… Постойте… - Нет!.. Я не ошибся! – вдруг прервал сам себя Этьен, - видимо, всё же Орелин был один! Прочтите письмо, сударыня - с этими словами де Триган протянул Клод подобие небольшой кожаной папки, в которой находился старинный листок пергамента – письмо Орелина королю Иву. Женщина взяла письмо, и принялась читать: - «Ваше величество, благородный король Ив! Да благословит вас господь за благодеяния оказанные мне, и пошлёт он процветание и наследника мухляндскому трону. Благодарю господа Бога и вас, сделавшего всё возможное для моего успешного путешествия. Как и было задумано ранее, выехал я под чужой фамилией в Южноморье, а оттуда кораблём в Шампиньонию, а там уж достиг Пенагонии, где ласково встретил меня и бабушку мой родственник граф де Перрин. Он дал мне свою фамилию, дабы скрыть моё происхождение. К несчастью моему, долгий путь оказался слишком труден для бабушки, и через месяц по прибытии в Пенагонию она скончалась. Но я благодарю судьбу, что перед смертью она увидела графа де Перрин, с коим не виделась более двадцати лет. Теперь, благодаря провидению, я зовусь шевалье де Перрин, и я подданный Пенагонии. Засим прощаюсь, ещё раз пожелав вам благополучия, а вашей прекрасной стране процветания. Храни вас Господь. Навеки благодарный Орелин де Перрин.» - Скажите, сударыня, известно ли вам, жил ли сын герцога Эпинет в Пенагонии, взяв фамилию де Перрин? Проживал ли он хоть недолго в Мухляндии, как гость короля Ива? – спросил Этьен, когда Клод закончила чтение. - Нет, ответила Клод, - я слышала, что Орелин жил в Эпинет, - и даже если и бывал в Пенагонии, то уж не становился подданным пенагонской короны, и мне ничего не известно о его возможном путешествии в Мухляндию. Это письмо мог написать его легендарный кузен Орелин Эксиль, которого увезла в Мухляндию его бабка Мария де Клер, но никак не сын герцога Эпинет. - Да, письмо явно написал Орелин Эксиль, но именно это обстоятельство доказывает мне, что он может оказаться предком вашего супруга, то есть Орелином де Сильвен. Скажите, а вам известно, какую фамилию носил бастард герцога Эпинет до того времени, когда отец пожаловал ему поместье Сильвен? - Не знаю… - растерялась Клод. - Вот видите, сударыня, - вам неизвестна его первая фамилия, - хотя она должна быть в родословной, - сие для меня является ещё одним доказательством моих предположений относительности личности Орелина! Простите, Клод, но вы меня не убедили в том, что Орелин де Сильвен - сын герцога Эпинет, - и если вы сами подумаете, то согласитесь, что в биографии обоих Орелинов есть поразительные совпадения, а так же белые пятна, - например, совершенно непонятно, куда исчез Орелин Эксиль, и не известна первая фамилия Орелина де Сильвен. На основании этого я предполагаю, что Эксиль мог сменить фамилию на Сильвен. Согласны ли вы со мной, сударыня? - Ах, я не знаю, не знаю! - воскликнула Клод, приложив руки вискам, - я совсем запуталась! - Немудрено запутаться, - ответил Этьен, - я, было, и сам запутался, - но нам надлежит распутать этот клубок загадок, и найти ответ. Клод, - я прошу вашей помощи, - ибо возможно, что фамильные предания семьи де Сильвен помогут мне окончательно разобраться во всех обстоятельствах, и поставить точку в моём многолетнем исследовании. - Может, Доминик знает больше семейных преданий, чем я, - ответила Клод, - он часто беседовал на эту тему с отцом и старшим братом… - Сударыня, я считаю, что разговор с Домиником следует отложить, - ибо вероятно, что мы можем добраться до дела государственной важности, о котором рано знать столь юному отроку. Лучше пока ничего не сообщайте сыну о результатах нашей сегодняшней беседы. - Как скажете, - ответила растерявшаяся Клод. - Итак, в нашей истории есть два Орелина – сын Аделаиды де Клер, бастард герцога Эпинет, - и выросший в Мухляндии Орелин Эксиль, сын женщины, за упоминание имени и титула которой абидонцев в те времена казнили, (да и сейчас не жалуют) – Селестины де Клер, родной сестры Аделаиды. Оба юноши были родственниками, - и носили одинаковое редкое имя, - и это только первое странное совпадение. К сожалению, я не знаю даты рождения Орелина де Сильвен, - но в данном случае, это не имеет значения, ибо если он был сыном Селестины, то предосторожности ради мог изменить год, день и месяц рождения. Второе совпадение заключается в том, что рождение обоих Орелинов связано с герцогом Эпинет, - первый приходится Александру незаконнорожденным сыном, а второй появился на свет в одном из замков герцога. - Да, это так, - согласилась Клод. - Несчастная Селестина умерла в родах, а вот ребёнок… - сначала объявили, что он умер через час после рождения, потом вовсе заявили, что он родился мёртвым, позже появилась версия, что его мать скончалась, так и не разрешившись от бремени. Но эти подробности не столь уж важны, - главное то, что ребёнка объявили умершим. Народу сообщили, что мать и ребёнок встретили свою кончину в одном из замков герцога Эпинет, и погребены в соборе Святой Флорет, где похоронены все предки герцога. Ну, казалось, скончались, - и мир их праху, можно Марии де Клер тихо жить и оплакивать дочь и внука, - но она почему-то вдруг в сопровождении сына спешно бежала из Абидонии, и нашла приют при мухляндском дворе. Самое интересное, что в Мухляндию она и её сын Эдуард приехали не одни, а вместе с новорожденным младенцем, которого звали Орелин Эксиль. Вскоре уже весь мир догадывался, что этот Орелин ни кто иной, как изначально объявленный умершим сын Селестины, покойной дочери Марии. Вскоре наёмный убийца едва не убил малыша Орелина, - но его дядя Эдуард спас ребёнка ценой собственной жизни. Когда Орелин вырос, из-за политических обстоятельств ему стало ещё опасней оставаться в Мухляндии, - и он решил покинуть эту страну, направившись в Южноморье. Далее судьба Орелина покрыта мраком, - считается, что он стал жертвой кораблекрушения, - хотя есть историки, полагавшие, что он, сменив имя, прожил остаток дней своих в Южноморье. Существуют даже фантазёры, полагающие, что он был знаменитым южноморским авантюристом Приключенио, - но серьезные учёные считают эту версию бредом сумасшедших. Как и остальные историки, я считал Орелина Эксиль погибшим, - но однажды, во время моего пребывания в Мухляндии, в старинной книге, я нашёл сие письмо, - этот маленький клочок пергамента, вероятно вложенный в книгу рукой короля Ива, и изменивший мои представления о дальнейшей судьбе Орелина. Теперь я знаю, что он прибыл в Пенагонию, к своему дальнему родственнику графу де Перрин. Очевидно, что и сын герцога Эпинет навещал семью де Перрин, - раз он даже взял в жёны внучку графа Поля, пригласившего к себе Орелина Эксиль. Здесь я вижу третье совпадение в жизни обоих юношей, - Пенагония и семейство де Перрин. После этого невольно приходит в голову, что оба Орелина – один и тот же человек. - Этьен, если Орелин Эксиль уехал в Пенагонию, то он мог остаться жить там, - и там же могут проживать его потомки, - возразила Клод. - Увы, сударыня, - я сомневаюсь в этом, ибо во время моего пребывания в Пенагонии я нашёл представителя рода де Перрин, - более того, подружился с ним, мы вели беседы об истории, и, в конце концов, я уговорил его показать мне свои родословные списки. У Поля де Перрин было много сыновей и внуков, - и Орелину Эксиль даже и не стоило мечтать о наследстве. В родословных был указан только один Орелин - де Сильвен, - муж Анны де Перрин, внучки Поля де Перрин. Именно это подтверждает мою версию, что Эксиль вернулся в Абидонию, и унаследовал имение рода де Сильвен. - Надо же, как далеко вы зашли, - улыбнулась Клод, - искали даже в Пенагонии! - Да сударыня, но, к сожалению, сейчас я не могу быть точно уверен, что мои многолетние поиски увенчались успехом, - я знаю лишь, что на свете были два кузена по имени Орелин, - дальние родственники мухляндского королевского дома, - и в их жизни было, по крайней мере, одно путешествие в Пенагонию. Я по-прежнему убеждён, что Орелин Эксиль не утонул в море, или пропал без вести, а благополучно прибыл в Пенагонию. Вопрос только в том, - взял ли он позже фамилию де Сильвен? Вы опровергли мою догадку, сударыня, - но, тем не менее, в биографии Орелина де Сильвен есть множество неувязок, что даёт мне основания сомневаться в существовании внебрачного сына герцога Эпинет. - Почему вы подвергаете это сомнению? – удивилась Клод, - ведь в фамильной усыпальнице графов де Сильвен находится его могила! - Я не сомневаюсь в существовании Орелина де Сильвен, - но сомневаюсь, что он бастард герцога Эпинет, - ибо полагаю, что Эксиль мог после нескольких лет жизни в Пенагонии вернуться в Абидонию, и остаться в родной стране, в очередной раз сменив фамилию, - ему не впервые! Тут как раз потеряла всех своих детей его вдовствующая тётушка, и, возможно, пожелала оставить племяннику в наследство имение покойного мужа, - а герцог Эпинет, покровитель семьи де Клер, одобрил сие, и ради защиты Орелина, распустил слух, что тот приходится ему внебрачным сыном. Если вспомнить политические убеждения герцога, - я думаю, что станет понятно, для чего Эпинет решился на этот несколько порочащий его поступок. Но оставим герцога в покое, - мне надо точно выяснить подлинное происхождение Орелин де Сильвен, - и в этом, сударыня, вы можете мне существенно помочь. Прошу вас, вспомните все семейные предания, которые вам известны, - быть может, узнав одну небольшую подробность, я разгадаю эту тайну! - Семейные предания… - пробормотала Клод…- как жаль, что я без внимания слушала рассказы Робера о его предках… - Но ведь что-то же слышали, - умоляюще проговорил Этьен. - Этьен! - неожиданно воскликнула Клод, и замерла с широко раскрытыми глазами. - Ну что, вы вспомнили?! - обрадовался де Триган. - Нет, но... Ларец! В замке Сильвен хранится старинный ларец, в котором находятся некие бумаги, хранящие, - я уверена, - семейную тайну! Да, Этьен, - это так! Я не посвящена в неё, ибо только взрослый наследник рода Сильвен может прочесть эти бумаги. Их читал Патрик, и он сказал мне, что в случае его смерти, ларец может открыть Доминик, - но только после того, как ему исполнится двадцать лет… - Постойте, сударыня, вы хотите сказать, что женщины в семье де Сильвен не посвящены в тайну, и не заглядывают в этот ларец? – удивился Этьен. - Да, это так, - не только женщины, но и младшие сыновья рода, - ответила Клод, - тайну имеет право знать только наследник. - Сударыня, - я думаю, вы теперь сами понимаете, что раз графы де Сильвен так серьезно охраняют фамильную тайну, то она действительно очень важна, и, вероятно опасна для разглашения. Чем меньше человек знают её, тем лучше для семьи, - я в этом убеждён. - Патрик всегда говорил, что там фамильная переписка, которая непонятна женщине и ребёнку, - ответила Клод, - я не задумывалась об этом, и не предполагала, что ларец скрывает какую то страшную тайну… - Да, конечно, - письма прадеда, которые возможно, несколько грубы, - усмехнулся Этьен, - так грубы, что их нельзя читать женщине и ребёнку, - но уж младшему брату наследника, - воину, который не раз убивал, и силой брал женщин, - чего ему-то нельзя там читать? Нет, сударыня, в ларце скрывается страшная тайна, - тайна историческая, а не только семейная! - Но мне её не узнать… - грустно ответила Клод. - Неужели вас никогда не коробило такое отношение к женщинам в роду де Сильвен? – спросил де Триган, - столь великое недоверие оскорбительно! - Нет, - я же не думала, что мой муж и пасынок скрывают некую тайну, - ответила Клод, - признаюсь, иногда меня терзало любопытство, но не такое сильное, ибо я не считала те бумаги важными… - Да, самый надёжный способ сохранить тайну, - это объявить бумаги, хранящие её, не представляющей интереса перепиской, - заметил Этьен, - жаль, чертовски жаль, что вам запрещено заглядывать в тот ларец. Почему-то я убеждён, что именно он скрывает сведения об Орелине, - хотя там возможно хранятся и другие тайны древнего рода де Сильвен… Итак, мы не знаем, - хотя могли бы узнать, был ли в действительности Орелин бастардом герцога Эпинет… А есть ли в замке Сильвен другие сундуки с бумагами, которые вам не запрещено открывать? - Нет, - грустно ответила Клод. - Ну что ж, значит моё расследование окончилось неудачей, - я потерпел крах рядом с разгадкой тайны… Столько лет ушло, и всё напрасно, - зачем только Бог послал мне ту книгу с письмом Орелина! Кто знает, вдруг это письмо не единственное сохранившееся до наших дней, - в том ларце лежат ещё и другие письма, которые могут пролить свет на личность Орелина! Возможно, там есть письма самого Орелина де Сильвен, - так я по одному только почерку определил бы, сравнив вот с этим письмом, - написано ли оно той же рукой, что и это! Но даже если бы я узнал, что Орелин де Сильвен и в самом деле сын герцога Эпинет, - то я бы уже не шёл по ложному следу! Я бы просто начал снова искать Орелина Эксиль, и возможно, нашёл бы его могилу, и его потомков. Но придется начать поиски снова, вероятно, я буду вынужден отправиться в Пенагонию, - между тем, как открыв сундук, я мог завершить свои исследования. Да, сударыня, - я уверен, что ларец хранит в себе великую тайну, в противном случае вам было бы разрешено прочесть фамильную переписку предков вашего мужа! - Этьен, клянусь, - я бы нарушила все запреты, и открыла ларец, если бы у меня был ключ, - ответила Клод, - ибо я не меньше вашего заинтересована его содержимым. Но я не знаю, где Патрик прячет ключ, - мне известно только, что в письмо с завещанием Патрик вложил ещё одно, в котором написано, где хранится ключ от ларца. Это письмо Доминик должен вскрыть только когда ему исполнится двадцать лет. Я боюсь ломать печати на письмах Патрика… - И не надо, сударыня, - можно ведь подобрать ключ к ларцу! – воскликнул Этьен, затем взял Клод за руку: - Послушайте, Клод, если вы не боитесь, - мы сможем открыть ларец так, что ваш пасынок не узнает. Вы говорили, что ларец старинный? Как, по-вашему, в котором веке он сделан? - Веке в двенадцатом, - а может и раньше, - ответила Клод. - В то время у нас в Абидонии делали довольно примитивные замки, и подобрать ключ будет очень просто. Если вам будет угодно открыть ларец, я пошлю в замок Триган слугу за связкой старинных ключей, которые хранит дворецкий. В моём замке тоже достаточно старых ларцов и сундуков, - которые, правда, не хранят никаких тайн. Думаю, что в той связке легко найдется подходящий ключ. - Этьен, - я на всё согласна! На следующий день Клод неожиданно прибыла в замок Сильвен, который никогда не считала своим домом. Графиня, несколько дней назад снявшая траур, решила забрать свои украшения, подаренные покойным мужем, а так же шёлк для платьев, купленный ей незадолго до смерти Робера. Вечером в ворота замка постучал путник, которого здесь уже видели раньше, - он заезжал сюда, надеясь встретить хозяйку. В этот раз Клод была дома, и оказала радушный приём гостю, поужинав вместе с ним, и скоротав остаток вечера приятной беседой. Наконец Клод проводила гостя в комнату, отведённую ему, и затем сама отправилась спать. Старый замок затих, - слуги легли спать, только дворецкий Бертран, и кормилица Патрика Жанна сидели в кухне у камина, и попивали сбитень. - Не нравится мне этот гость, Бертран, - вполголоса произнесла Жанна, - слышал ли ты его имя? - Этьен де Триган, - задумчиво ответил Бертран. - Господин Патрик говорил, что это отъявленный негодяй, которому нельзя верить! И вот этот человек оказался под нашим кровом, и, похоже, госпожа с ним хорошо знакома! Ах, как бы не вышло беды! - Тише, Жанна, тише! Может это не советник короля, а его дальний родственник, - тем более что ехал он с южной стороны, а гости из столицы едут с севера. - В том то и дело, что чую я в нём столичного жителя, - возразила Жанна, - может он вернулся в своё поместье, а оттуда приехал к госпоже. Странно это всё, - как будто нарочно решили здесь увидеться – днём прибыла графиня, а через несколько часов – этот господин. - Послушай моего совета, Жанна, - молчи. Не повторяй того, что ты сейчас сказала, при слугах, - особенно при сплетнице Лулу, которая всё может передать хозяйке. Если госпожа с ним дружна, то услыхав такие речи, она выкинет тебя из замка, как шелудивую кошку! Да и другие могут пострадать, - те, кто сдуру станут повторять твои слова! - Ты думаешь, - я балаболка безмозглая? Да я лишь тебе доверила свои подозрения, потому что знаю, что ты не такой болтун, как остальные. Но страшно мне, - жуть, как страшно! Как бы он госпожу не обманул, не убил, или ограбил! - Жанна, - не выдумывай! Хотя по чести, - я и сам этого боюсь. Убить-то он вряд ли её убьёт, а вот обмануть запросто может… Было уже около полуночи, когда Клод бесшумно вышла из своей спальни, и, оглядываясь, как воровка, направилась в комнату Патрика. Оставив свечу на полу, она вошла в комнату, и через минуту вернулась, держа в руках некий довольно крупный предмет, завернутый в чёрное шелковое покрывало. Женщина поспешила к себе, а затем вновь вышла, и постучала в дверь комнаты гостя. Де Триган, ожидавший этого сигнала, так же тихо покинул комнату, и отправился в спальню хозяйки замка. Когда Этьен вошёл, Клод оглядела коридор, и поспешила закрыть дверь своей комнаты. - Этьен, - прошептала Клод, - я боялась вам это сказать в зале, - ибо слуги могли услышать, - но до вашего прибытия я успела просмотреть родословные списки, - Орелин родился в 1137 году, - то есть он на три года моложе Орелина Эксиль, - да и дата рождения указана другая… - Это ничего не доказывает, - возразил Этьен, - я уже говорил вам, что дабы не вызывать лишних подозрений, Орелин мог изменить дару рождения… Главное для нас, увидеть и открыть тот самый ларец, - он здесь? - Вот он, - произнесла Клод, указывая на ларец, стоявший на столе. Этьен подошёл к столу, и принялся внимательно рассматривать старинный деревянный ларец, отделанный серебряной чеканкой. Изящный узор в виде гирлянд из дубовых листьев украшал трапециевидную крышку ларца, - серебряные листья и желуди обвивали герб на крышке, и спускались по его передней и задней стенке, а так же по бокам. - Клод, - смотрите! – воскликнул Этьен, - герб! Он не принадлежит роду де Сильвен! - Робер говорил мне, что ларец был приданым дамы, вышедшей замуж за его предка, - ответила Клод, - так что это герб её отца… - Ничего себе, какую высокородную особу взял в жёны граф де Сильвен! – усмехнулся де Триган, - и, заметив недоумевающий взгляд Клод, удивился: - Разве вы, сударыня, не знаете, чей это герб? Он является для меня лишним доказательством происхождения Орелина! - Нет, не знаю… Во всяком случае, это не герб де Клер… Ах! Неужели это… - Клод замолчала, растерянно глядя на Этьена, и страшась высказать своё предположение. - Да, – кратко ответил Этьен на её безмолвный вопрос, - но я не стану делать выводов, пока не увижу документы. Де Триган взял принесённую с собой связку старинных ключей, и осторожно принялся подбирать ключ, подходящий к ларцу. Четвёртый ключ легко повернулся в скважине, и раздался щелчок открывающегося замка. - Ну, вот и всё, - ларец открыт, - пробормотал Этьен, - Святой Ивонн, помоги нам! С этими словами он поднял крышку ларца, и его взгляду открылась целая гора свертков бумаг, пожелтевших от времени… Всю ночь Этьен читал фамильные письма давно почивших представителей рода де Сильвен, а потрясённая Клод молча сидела за столом и смотрела в пустоту. Всего лишь трёх-четырёх прочитанных ею свитков, в числе которых было и письмо Робера, хватило, чтобы поразить женщину до глубины души. Клод вышла из своего оцепенения лишь тогда, когда заметила, что свеча почти догорела, - тогда она встала, и подошла к окну. - Этьен, уже светает… Вы уже узнали всё, что могли. Мне надо отнести ларец на место, пока не проснулись слуги, - если они увидят, что я брала его, то могут рассказать всё Патрику – особенно Жанна и Бертран. Мне надо вернуть ларец в комнату Патрика, и… и забыть весь этот кошмар! Я понимаю, почему мужчины из рода де Сильвен не доверяли эти тайны женщинам! Лучше бы я не знала этого! Граф де Триган, - я прошу вас, - нет, умоляю! Вы теперь знаете всё, и моя жизнь, и жизнь моего сына в ваших руках, - умоляю, сохраните их, и тайны семьи де Сильвен! – с этими словами Клод зарыдала, и чуть было не опустилась на колени, - но Этьен подхватил женщину, и крепко её обнял. - Клод, пока я жив, я ничего никому не расскажу даже под пыткой, - ведь это чужая тайна, - не моя. Она не принадлежит даже вашему сыну, - это тайна Патрика де Сильвен. Я забуду всё, что узнал ныне, - даже если вы мне ответите отрицательно на вопрос, который я вам задал позавчера. - Какой вопрос? – растерялась Клод. - Пожелает ли вдова графа де Сильвен выйти замуж за менее родовитого графа де Триган, - улыбаясь, повторил Этьен. Ошеломлённая и плохо соображавшая Клод молчала, сомневаясь, правильно ли она поняла Этьена. – Клод, я люблю вас, и хочу, чтобы вы стали моей женой, - произнёс де Триган, крепко обняв графиню, - скажите, согласны ли вы выйти за меня замуж? - Я согласна, Этьен, - ответила Клод, и влюблённые слились в нежном и страстном поцелуе. *** Занималась заря, когда Клод снова зашла в комнату Парика, и поставила ларец на место. - Хранитесь здесь до скончания века, тайны рода Сильвен, - произнесла она, - теперь никто не заставит меня открыть ларец… Ах, если бы я могла забыть всё, что узнала сегодня!..
полная версия страницы