Форум » Фанфики » Последний поэт Абидонии. Глава 3. » Ответить
Последний поэт Абидонии. Глава 3.
Княжна: Третья глава седьмой части фанфика "Произнести мне не дано..." Глава 3 На другой день Патрик, как обычно, отправился в университет. Однокурсники с нетерпением ожидали его прихода, - они уже знали о случившемся. Вчера профессор Морис, любивший кроткого и прилежного Патрика, узнав об исчезновении юноши, не находил себе места. Около трех часов дня он отправил своего слугу в королевский дворец, - выяснить, не нашелся ли Патрик. Во дворец посыльного не пустили, но Удилак решил успокоить ректора. - Передайте профессору, чтоб не изволил беспокоиться, - Патрик нашелся! – отрапортовал он. - Но где он был? – спросил слуга профессора. - В участке, - понизив голос, сказал Удилак, - кажется, он, выпив, подрался из-за девицы и славно отделал кого-то. Мы все за него переживаем, - хороший парень, а вот достанется же теперь ему! Вернувшись в университет, посыльный передал слова капитана гвардии ошеломленному профессору. Несколько минут Морис сидел, уставившись округлившимися глазами в одну точку. Наконец, у него вырвалось: - Господи, куда же катится мир! На что похожа современная молодежь! Лучший из моих учеников, которого я всегда ставил в пример, повел себя, как последний забулдыга! Вот уж от кого-кого, но от Патрика я никак не ожидал такого! На следующий день эта новость, обросшая невероятными подробностями, облетела весь университет. Студенты разделились на два лагеря: одни поверили рассказам о неподобающем поведении Патрика, другие ставили это под сомнение. В числе последних были Луи, Оноре и Поль, пришедший сегодня на занятия. Справедливости ради следует заметить, что никто крайне не осуждал Патрика, в глубине души понимая, что подобное может случиться с каждым. - Вот так Патрик! Ничего себе, даже полицейских отдубасил! – воскликнул Антуан, выслушав приукрашенный рассказ преподавателя латыни о драке Патрика с Жоржем и будто бы последовавшей за этим дракой в полицейском участке. - Я в это не верю, - отрезал Поль. – Патрик ушел от меня в восемь часов вечера, объяснив, что спешит вернуться домой, к тому же, его задержали не так далеко от моего дома, жаль только, что мы не знаем в котором часу… Если его задержали в половине девятого, у Патрика просто не было времени напиться. Здесь что-то не так… - Да ладно, думаешь, он сразу от тебя пошел во дворец? Он мог и соврать, что спешит, - возразил Антуан. - Патрик всегда честен, я хорошо его знаю, - вступился Оноре, - к тому же, он порядочный человек. Сомневаюсь, что он станет таскаться по девкам… Точнее, я уверен, что он никогда не сделает этого! - Пойми, Оноре, - вмешался в разговор Рауль, - ведь даже в самом себе нельзя быть твердо уверенным, а ты ручаешься за Патрика. Разве тебе не случалось совершать такие поступки, которые ты ранее считал невозможными? Со мной так часто случается, и если ты хорошо подумаешь, то и ты наверняка вспомнишь подобные случаи. Так почему же этого не могло произойти с Патриком? - С кем угодно, но с ним – нет! – воскликнул Оноре. - Ребята, но ведь Патрик немой, они все озлобленные, к тому же мне кажется, он слишком сдержанный и тихий, а что может быть у него на душе? – вмешался Шарль. – Вы же знаете поговорку «в тихом омуте черти кроются»! - Ты заметил у него озлобленность?! – закричал Оноре. – Ну, скажи, заметил? - Нет… но кто может знать… - Вот что, друзья, - произнес молчавший до сих пор Луи, - я никогда не поверю во все услышанное сегодня, до тех пор, пока сам Патрик не подтвердит этого. Я не верю, что он мог сильно напиться, пойти к девице легкого поведения, - вы что, не знаете, кого он любит? И уж тем более, он не мог устроить драку и избить полицейских – вы же знаете, что он не отличается большой силой! Ну, вы сами-то можете представить, как он чуть не убил нескольких полицейских и еще одного человека? - Нет, конечно же, я думаю, что ты прав, - ответил Рауль. - Возможно, он просто защищался от нападения и попал в участок, а все остальное – ложь? – предположил Поль. - Скорее всего, так и было, - ответил Луи. - Чем строить предположения, лучше будет расспросить самого Патрика, когда он придет, - сказал Оноре. - А придел ли он? – спросил Шарль, - на его месте мне было бы стыдно… - Я больше всего боюсь, что профессор Морис может выгнать Патрика из университета за неподобающее поведение, - встревоженно произнес Луи. - Да ладно, чего там! – возразил Антуан, - в прошлом году двое отличились таким же образом, и профессор публично пристыдил их, но оставил под обещание вести себя примерно. В первый раз он всегда прощает, но вот если Патрик продолжит в таком духе и дальше… Тогда путь не жалуется! - Я сомневаюсь, что его выгонят, но я согласен с Шарлем, - вдруг Патрику после всего будет стыдно появляться в университете, и он бросит учебу, - сказал Поль. - Да, зная его, могу предположить, что это весьма вероятно… - задумчиво ответил Оноре. - Я тоже так думаю, - сказал Рауль. - Друзья, мы не должны сидеть, сложа руки! – воскликнул Луи. – Если Патрик примет такое решение, наш долг – переубедить его! Вдруг он не пришел сегодня именно по этой причине, - уже без десяти девять, в это время Патрик обычно всегда здесь! - Подожди, Луи, не горячись, - сказал Оноре, - может, он себя плохо чувствует, - из-за того что Патрик не пришел сегодня, еще рано делать вывод, что он оставит учебу… Но в этот момент, опровергая его слова, в аудиторию вошел Патрик. К удивлению однокурсников, юноша держался уверенно, без малейшей тени смущения. Никто не знал, что Патрик, набираясь смелости, двадцать минут стоял около университетских ворот, готовясь принять унижение - выслушивать насмешки, терпеть косые взгляды, а возможно, и осуждения друзей. К тому же юноше предстояло объяснение с ректором, а может, и выговор в присутствии однокурсников. Патрик уже хотел было избежать позора, вернувшись во дворец, но вовремя вспомнил, что ему нечего стыдиться, ибо он не совершал поступков, за которых подвергся всеобщему осуждению. Эта мысль придала юноше уверенности в себе, и Патрик с гордо поднятой головой вошел в университет, а затем и в аудиторию, где собрались его однокурсники. На мгновение воцарилась полная тишина, которую нарушил Луи: - Здравствуй, Патрик, мы все рады тебя видеть, - не скорою, что мы очень волновались. Поклонившись однокурсникам, Патрик с улыбкой прошел к своему месту и сел рядом с Луи. Ошеломленный студенты молчали, не зная, как задать вопрос, вертевшийся у всех на языке. Луи, Оноре и Поль, напротив, не хотели беспокоить Патрика расспросами, решив, что он сам все расскажет, когда сочтет нужным. К сожалению, не все обладали подобной тактичностью. - Патрик, а что ты натворил в воскресенье, - то есть, что с тобой случилось? - задал прямой вопрос Антуан. – По словам ректора, ты вел себя как последний бузила, - прошу прощения, - это не мы так думаем, так считает профессор Морис! - Патрик, не сердись на Антуана, он, как и все мы, сочувствует тебе, но правда, что все-таки случилось? – более мягко спросил Шарль. Патрик встал и подошел к доске. Через минуту студенты прочли его ответ: «Если бы я поступил неблаговидно и бесчестно, то не попал бы в участок. Я не сомневаюсь, что вы, оказавшись на моем месте, поступили бы так же, как и я, ибо считаю вас порядочными людьми…» Патрик не успел довести до конца свой ответ, - в аудиторию вошел профессор Морис. - Вы пришли, Патрик? – спросил он. – Соблаговолите написать объяснительную, - ваше поведение заслуживает порицания. Я никогда не думал, что вы могли устроить такой скандал… Что это? – удивился ректор, заметив на доске ответ Патрика друзьям. – Почему это все поступили бы так же как вы?.. Нет, я право, ничего не понимаю! Вы называете однокурсников порядочными людьми, и в тоже время уверены, что они могли бы устроить скандал? – сказав это, Морис еще раз прочел надпись на доске. – «Если бы я поступил неблаговидно и бесчестно…» - Вы не считаете ваш поступок бесчестным, Патрик? Объясните же, в чем дело? Патрик снова взял мел, и написал на доске: «Если бы я прошел мимо попавшей в беду женщины, то, конечно, я поступил бы как человек без чести и совести. К сожалению, теперь в Абидонии не считаются негодяями оскорбляющие женщин родственники полицейских». - Ах, вот оно что! – воскликнул профессор Морис. – А драка в участке? «Ее не было», - ответил Патрик. - Не было? – переспросил ректор. – Так рассказы о драке с полицейскими - пустые сплетни? Патрик ответил утвердительным кивком. Профессор Морис посмотрел на юношу долгим внимательным взглядом. Наконец, он решил, что Патрик не лжет. - Садитесь, Патрик, - никто не имеет права осуждать вас, ибо вы поступили, как благородный человек. К сожалению, вы верно заметили, что в наше время честных и порядочных людей считают негодяями, а подонков, имеющих связи, выставляют беззащитными жертвами. В двенадцатом часу дня старая Жанна увидела в окно королеву, вышедшую в сад. Служанка взяла с собой записку Патрика, и поспешила догнать ее величество. Жанна твердо решила рассказать королеве правду о воскресном приключении ее воспитанника. - Ваше величество! Прошу вас, милостиво уделите мне всего лишь минуту вашего королевского внимания! – закричала Жанна, догоняя королеву. - Что-то случилось? – спросила ее величество, удивленно взглянув на взволнованную служанку. - Да… То есть нет, ничего страшного. Но у меня к вам есть просьба, умоляю вас, не откажите в милости…. - Слушаю вас. - Прошу вас, будьте милостивы… Патрик… он очень страдает… бедный мальчик, он ни в чем не виноват… - волнуясь, бессвязно произнесла Жанна. - Ах, вот в чем дело? Ты умоляешь меня простить его? Но я не в силах это сделать, – по крайней мере, в ближайшее время. Его поведение отвратительно. Ты говоришь, что он страдает, - но и я страдаю не меньше, я слишком разочарована. Не напоминай мне о нем. - Ваше величество сильно заблуждается относительно Патрика. Он не совершил ничего дурного, - мальчика подло оклеветали! Вот, прочтите! – Жанна протянула королеве первую записку, которую Патрик написал для нее печатными буквами. Флора прочла несколько раз, прежде чем поняла смысл, - она, как и Жанна, не отличалась сообразительностью. - Пьяного негодяя – пострадавшим… - повторила королева, перечитав в последний раз письмо. Затем она без сил опустилась на скамейку. - Господи, неужели все обстоит не так, как мы думали? – пробормотала она. - Да, ваше величество, вас ввели в заблуждение, - Патрик заступился за девушку, которую обидел пьяница… - Этого не может быть, - твердо произнесла королева, - Патрик скорее всего, лжет, - ведь тогда полиция задержала бы того человека… - Ваше величество, да он же племянник полицейского, вот, прочтите, - воскликнула Жанна, отдав королеве вторую записку. - Мерзавцы… - прошептала королева, прочитав ее. – Бедный мальчик, - мало ему горя, так еще был ранен и провел ночь в участке, а теперь все считают его пьяницей и дебоширом, - как он сам выразился, - а я… обошлась с ним так жестоко! Вместо ответа Жанна вручила королеве последнюю записку. - «Королева не желает ничего читать. Я вызываю у нее отвращение», - все так и было! – воскликнула Флора. – Патрик, мой дорогой, какая же я бессердечная тет… дура! – королева чуть было не проговорилась о родственных связях, - к счастью, Жанна не обратила внимания на ее слова. - Каждому обвиняемому дают высказаться в свою защиту, каждый преступник имеет право на адвоката… Но я даже не дала высказаться бедному мальчику, - вернее, не стала читать его объяснения! Как же ему сейчас тяжело! Благодарю тебя, Жанна, ты оказала мне важную услугу, рассказав все и передав эти записки. Как тебя отблагодарить? - Ваше величество, не говорите Патрику, что это я вам все рассказала, - он не хотел, чтобы я просила за него. - Узнаю Патрика, - он такой гордый! Но все же, как я могу отблагодарить тебя? - Ваше величество, на сегодняшний день у меня нет никаких просьб, может в дальнейшем, если мне будет тяжело, я попрошу вас о чем-либо. Мне в мои годы надо так мало…
Ответов - 12
Княжна: После занятий друзья проводили Патрика до дворца, опасаясь, что юноша снова бросится кому-либо на помощь и опять попадет в участок. - Знаешь, Патрик, я давно, то есть мы все давно хотели сказать тебе, но все как-то не получалось, но после всего я обязан это сказать, - волнуясь, произнес Оноре, – мы рады, что нам посчастливилось дружить с таким благородным человеком, как ты! Патрик покраснел и опустил глаза, затем взглянул на друзей со смущенной улыбкой: «Что вы говорите, друзья, я ничем не лучше вас», - прочли Оноре, Луи и Поль в глазах юноши. Тепло простившись с друзьями, Патрик поспешил во дворец. Поднимаясь наверх, юноша услышал, как за его спиной открылась дверь на площадку второго этажа. - Патрик! – послышался голос королевы, которая ждала у окна его возвращения. – Дитя мое, мне надо поговорить с тобой, - ласково сказала Флора, с улыбкой глядя на юношу. Патрик поспешил спуститься на площадку, и поцеловать руку королевы, заметив, что в этот раз ее величество не отдернула руки. Несмотря на это обстоятельство и ласковый тон королевы, Патрик боялся быть выгнанным из дворца за «непристойное поведение». Эта мысль пришла утром и терзала его весь день. О том, что с ним будет после изгнания из дворца, Патрик не беспокоился, но его охватывал ужас при мысли, что в таком случае он больше не увидит Альбину. - Пройдем в библиотеку, там нам будет удобнее беседовать, - сказала королева. – У тебя, наверное, были неприятности в университете? Патрик покачал головой в ответ. - Нет? И профессор не бранил тебя? – снова удивилась королева, видя отрицательный жест юноши. Придя в библиотеку, они сели за письменный стол, и Патрик придвинул к себе бумагу перо и чернила. - Видишь ли, я долго размышляла о происшедшем, и наконец, поняла, что не могу поверить в то, что я услышала о тебе позавчера. Чтобы ты мог напиться и подраться из-за девицы легкого поведения, а затем избить полицейских, - нет, в это я определенно не верю! Можешь ли ты мне рассказать, как все было на самом деле? Только поклянись на священном писании, что расскажешь мне правду. Патрик с признательностью взглянул на королеву, затем, подойдя к шкафу, нашел на полке Библию, и поцеловал позолоченный переплет старинной книги. Вновь сев за письменный стол, юноша кратко изложил свое воскресное приключение: «Я всего лишь хотел, чтобы пьяный отпустил порядочную девушку, - служанку, посланную в тот поздний час за лекарством для своей госпожи. Я не мог бы убить наглеца своей шпагой, предназначенной для занятий фехтованием, - она совершенно тупая. Когда я приставил конец шпаги к горлу негодяя Жоржа, чтобы напугать его, он стал защищаться кинжалом, который мне посчастливилось выбить у него из рук. Но после этого Жорж позвал полицию, - участок был недалеко. Начальник участка приходился ему дядей, и именно по этой причине Жорж, пользуясь своей безнаказанностью, вел себя столь бесчестно. В участке нас троих попросили написать заявления, и Жорж написал, что я набросился на него без видимой причины. Его отпустили, а меня оставили в камере участка». - Но они должны были послать курьера во дворец, сообщить о случившемся, чтобы мы выкупили тебя. Неужели они хотели отдать тебя под суд? – возмутилась королева. – И откуда возникли слухи о драке в участке? Патрик глубоко задумался, и, затем, взяв другой лист бумаги, решил рассказать историю до конца, не взирая на опасность этого рассказа: «Сначала полицейский предложил мне написать родственникам, и указать адрес, что я и сделал, написав «Королевский дворец, ее величеству лично в руки». Но прочитав слова «Королевский дворец», капрал изволил пошутить, сказав, «Тоже мне, принц нашелся!» Клянусь честью, я не понял этой шутки, решив, что он знает то, что опасно знать обо мне. Услышав эти слова, я совершил необдуманный поступок, разорвав свое письмо. После этого меня заперли в камеру, опасаясь, что я сумасшедший». Прочитав это, королева побледнела. - Какой ужас, - вымолвила она, наконец. – Прости меня, мальчик, если конечно можешь… я была так жестока к тебе… Так плохо подумала… А ты – ангел, посланный на нашу грешную землю… - Королева не могла больше сдерживать слез. Взволнованный Патрик целовал руки своей благодетельницы. - Это ведь Жорж ранил тебя в руку? Иди к врачу, - он должен сменить повязку, затем поужинай и отдохни. Береги себя, мой хороший… Патрик взял новый лист бумаги и написал на нем еще несколько слов: «Ваше величество, будьте добры, расскажите всю правду о случившемся принцессе – ее высочество считает меня совершенно опустившимся человеком». - Конечно, Патрик, Альбина непременно узнает, что произошло на самом деле, и попросит у тебя прощения. А сейчас можешь идти. Спрятав в рукав второй лист бумаги, - тот, который содержал наиболее опасную часть его рассказа, Патрик поспешил в свою комнату. Проходя мимо топившейся в коридоре печи, юноша бросил этот листок в огонь. Чуть позже королева рассказала Альбине всю правду о приключениях Патрика, умолчав лишь о том, что полицейский назвал Патрика принцем. - Мама, я не желаю тебя слушать! – закричала Альбина. – Ты веришь его оправданиям? У Патрика богатая фантазия, и, едва протрезвев, он стал выдумывать несусветную чушь для того, чтобы обелить себя. Сейчас не то время, мама, - в наши дни мужчины не заступаются за оскорбленных девчонок, к тому же еще и служанок! Кстати, она была бы неплохой парой для Патрика, - ведь его родители, кажется, были крестьянами? Во всяком случае, это было бы умнее, чем объясняться мне в любви. Да, мама! Что так смотришь?! Вот, прочитай, - Патрик с лета заваливает меня глупейшими стихами! – с этими словами Альбина достала из ящика туалетного столика листы со стихами. - Читай, читай, пока я не разорвала их! Прочитав стихи, королева вытерла набежавшие слезы: - Эти стихи идут из самого сердца. Неужели ты не понимаешь, как сильно он тебя любит? - Ой, мама, не говори ерунды… - Знай, дочка, рано или поздно ты пожалеешь о том, что плохо относилась к Патрику. Попроси прощения хотя бы за то, что обругала его в понедельник. - Чего? Мам, ты с ума сошла? Чтобы я просила прощения? - Не вижу в этом ничего дурного. - Да-а-а-а… Только в нашей стране может быть такое, - принцесса Абидонии должна просить прощения у безродного нищего, чуть ли ни с помойки принесенного во дворец, - иронично произнесла Альбина. - Дочка, ты еще не понимаешь, что говоришь! – воскликнула королева. - А что тут понимать? Королева просит свою дочь унизиться перед каким-то… тьфу! Единственное, что я смогу сделать, - это разговаривать с Патриком по-дружески, но ни в коем случае не просить у него прощения! На другой день, вернувшись из университета, Патрик встретил на лестнице Альбину. - Как вы себя чувствуете, господин рыцарь служанки? Рука не болит? – весело спросила юношу принцесса. Патрик, не веря своему счастью, робко поцеловал руку Альбины. Ее высочество не только была дружелюбно настроена, но еще и беспокоилась о нем! - А что ты дрожишь? Всю смелость растерял в участке? Видела бы тебя сейчас та девчонка! – с этими словами Альбина, смеясь, удалилась, но Патрик весь вечер был на седьмом небе от счастья. Ночь, проведенная в холодной камере участка, не прошла бесследно для юноши, - у Патрика снова начался кашель, впрочем, не мешавший ему приходить на лекции в университет. Но сильные холода, наступившие в середине декабря, довели до конца дело, начатое ноябрьской ночью в участке: Патрик снова серьезно заболел. Надеясь быстрее выздороветь, юноша вновь принимал порошки, которые ему принес лейб-медик, - Патрик не догадывался, что от них нет пользы. В рождественские и новогодние праздники ему было совсем одиноко, - с лестничной площадки, ведущей на верхний этаж замка, Патрик прислушивался к праздничному шуму, еле доносившемуся до него. Своенравная Оттилия, едва лишь узнав, что Патрик болен, потребовала, чтобы юношу изолировали. Патрик должен был все время находиться в своей комнате, в библиотеку ему разрешили приходить рано утром или ночью, а спускаться вниз и подниматься к себе он должен был по служебной лестнице. В начале февраля Патрик почувствовал себя несколько лучше, и снова начал приходить в университет, но вскоре болезнь возвратилась, и только после дня рождения Патрик смог приступить к учебе. Но в этот раз юноша не скучал вовремя болезни, - у него нашлось интереснейшее занятие.
Княжна: В начале мая студенты, согласно давней традиции, играли ежегодный спектакль. В этот раз с подготовкой спектакля были трудности, - в прошлом году университет закончил талантливый студент, писавший сценарии для университетских спектаклей на протяжении последних четырех лет. В дни правления короля Патрика он станет известнейшим драматургом, который прославит Абидонию на весь мир. Не стоит даже называть его имя, – оно и без этого всем известно. Так как в этом году сценарий для спектакля было некому писать, студенты решили создать авторский коллектив, состоявший из обладавших фантазией и даром слова юношей. Туда вошли Оноре, Рауль, Поль, Луи и еще несколько студентов старших курсов. Оноре был неудержимым фантазером, и к тому же друзья прозвали его сатириком, - он мог ядовито высмеять нелепость и произвол, царившие в Абидонии. Неплохо помогал ему Рауль, и друзья со старших курсов. К сожалению, записать свои мысли на бумаге им не удавалось, - получалась какая-то нелепица, напоминавшая школьные сочинения двоечника. Здесь помогли обладавшие даром слова Поль и Луи, и еще двое студентов, учившихся на четвертом и пятом курсах. Но все признали, что Поль лучше всех может превратить веселую идею пьесы в красивую прозу. Замысел был великолепен: действие пьесы происходило в герцогстве Дурляндия, которым правили злодеи Бука и Бяка. Герцог Бука был очень глуп, так, что фактическим правителем Дурляндии стал его управляющий и родственник – Бяка. По сюжету, в начале пьесы Бяку страшно разгневали высмеивавшие его сатирические стихи, написанные дурляндскими студентами. Стихи и стали камнем преткновения, - Поль изорвал кучу черновиков, стараясь написать что-либо складное. Остальные студенты пытались ему помочь, но у них выходило еще хуже. - По-моему, мне надо прекратить сочинять чушь, которая, в конце концов, меня опозорит, и сведет на нет интересный сценарий пьесы, - наконец, сказал Поль. - Так что же, мы должны отказаться от стихов в нашей пьесе? Это будет совсем уж скучно, - заметил Оноре. - Я этого не сказал, - возразил Поль, - но я считаю, что хорошие стихи сможет написать один лишь Патрик. - Правильно! – одобрил Луи. - А согласиться ли он? – спросил Рауль. – Мы даже не посвятили его в наши планы, - в последнее время он долго болел, и сегодня лишь второй день, как он приходит учиться. К тому же он и сейчас не совсем здоров, и не может задерживаться после занятий. - Мне кажется, Патрик должен согласиться, - ответил Поль, - он не умеет отказывать, тем более что он любит сочинять стихи. - Мы и не будем требовать от него задерживаться после занятий, - лучше рассказать о нашем замысле во время перемены, - а стихи он сможет написать и дома, - сказал Луи. – Дело лишь за его согласием. Как и предполагал Поль, Патрик с восторгом согласился написать стихи для пьесы. Несмотря на плохое самочувствие, юноша оставался после занятий, помогая друзьям сочинять сюжет. Кроме стихов, обязательных вначале, Патрик посчитал нужным написать еще несколько стихотворений, украсивших собой интересные сцены. Впервые Патрик столкнулся с такой трудной задачей, - он должен был изложить в стихах иронический замысел друзей. - Понимаешь, Патрик, мы хотели, чтобы стихи вышли смешными, - Бяка должен не просто злиться из-за того, что об его преступлениях говорят люди, - он должен страдать от ужасной бестактности окружающих, - объяснил Оноре. - А Бука должен сетовать на то, что приходится заниматься государственными делами, отрываясь от детских шалостей, - добавил Луи. «Я постараюсь написать несколько вариантов каждого стихотворения, но я очень боюсь не оправдать вашего доверия, - еще ни разу в жизни я не сочинил ничего смешного», - ответил Патрик. - Даже если у тебя не получится смешно, мы все равно включим твои стихи в пьесу! – воскликнул Поль, - потому что сами мы написать ничего путного не смогли. Ты, главное, не торопись, – стихи должны быть готовы лишь к середине апреля. Нам бы сейчас сюжет завершить… Этот разговор состоялся в начале февраля, но Патрик смог приступить к работе лишь в марте. Первую половину февраля юноша старался наверстать пропущенное в учебе, а в середине февраля не долеченная болезнь обострилась снова. Две недели Патрик задыхаясь от кашля, лежал с высокой температурой, королева не знала покоя, а канцлер был очень доволен. Но к началу марта Патрик почувствовал себя значительно лучше, и огорченный канцлер вновь сорвал досаду на придворном враче: - Если я узнаю, что вы, вопреки моему приказу давали Патрику лекарства, то свою карьеру вы завершите на острове Берцовой Кости, - пригрозил канцлер лейб-медику. - Я в точности исполняю приказ вашей милости, и то, что Патрик выздоравливает, я склонен объяснить особой милостью фортуны к воспитаннику ее величества, - с достоинством отвечал Коклюшон. Через неделю Патрик, изорвав несколько черновиков, наконец-то написал озорное стихотворение, условно назвав его «Жалобы Буки». Глупый герцог Бука страдал от необходимости заниматься государственными делами, из-за которых у него оставалось мало времени на детские игры и хулиганство. Прочитав окончательный вариант только что написанного стихотворения, Патрик беззвучно засмеялся, но вскоре смех оборвал приступ кашля. Юноша хотел было выпить порошка, но, открыв коробочку с «лекарством», не приносившим исцеления, обнаружил, что порошок почти закончился, и надо идти за ним к лейб-медику. Придворный врач жил в неплохих апартаментах, находящихся рядом с помещениями для слуг, но гораздо более просторных, чем комнаты прислуги. Спускаясь по служебной лестнице, Патрик увидел, что на площадку второго этажа вышел лысый в компании еще одного человека, лицо которого показалось юноше знакомым. - Спасибо, я весьма доволен вашей службой. Когда студенты будут репетировать, постарайтесь подслушать, что будут говорить персонажи пьесы. Но главное, точно узнайте, какого числа и в котором часу состоится спектакль. - Пока еще дата спектакля не назначена, - ответил собеседник лысого. – Они даже пьесу до конца не дописали, - спорят, каков должен быть финал. К сожалению, я не могу убирать в библиотеке университета, когда там много людей, не то я бы мог вам рассказать гораздо больше. - Подслушивать будете у двери, - сказал лысый, и оба достойных собеседника стали спускаться вниз по лестнице. Патрик медленно последовал за ними, стараясь ступать как можно тише. Юноша хотел рассмотреть лицо собеседника лысого, шпионившего за студентами в университете. Из их разговора Патрик понял, что этот человек служил там уборщиком, но уборщиков в университете было несколько, и юноша хотел знать врага в лицо. Внезапно хлопнула входная дверь, и послышались шаги. На площадке между первым и вторым этажами служанка поравнялась с лысым и его спутником. - Осмелюсь вам сказать, Жанна, - вы слишком громко хлопаете дверью. От нее краска отваливается. Будьте добры придерживать дверь, - сделал замечание лысый. - Хорошо, буду осторожней, - ответила Жанна. – Но мне трудно придерживать дверь, когда несу уголь. В этот миг Патрик наклонился над перилами, - говоривший с Жанной лысый не заметил его. К счастью, юноша успел разглядеть лицо уборщика Пьера, - шпиона лысого, и, соответственно, самого канцлера. Лысый и уборщик вышли во двор, а Жанна, ворча, стала с трудом подниматься наверх. - «Дверью хлопаешь»! Что, я, молиться на нее должна? Смотри, какой младенец грудной, – спать ему мешаю! Ты бы сам потаскал такую тяжесть, плешивая твоя башка! Патрик поспешил к Жанне, и взял ведро с углем у нее из рук. - Патрик, ты что делаешь, ты же еще болен, можешь надорваться! – воскликнула Жанна, безуспешно пытаясь отнять ведро у юноши.- Патрик, это же надо отнести к той печи, что возле твоей комнаты, у тебя просто не хватит сил! Донеся ведро до печи, Патрик поспешил в свою комнату. - Мальчик, тебе плохо?! – вконец испугалась Жанна, и поспешила за юношей. Войдя в комнату, Жанна увидела, что Патрик что-то пишет. Через минуту он отдал Жанне записку, написанную крупными печатными буквами: «Нянюшка, вы разглядели человека, который был на лестнице вместе с лысым лакеем? Если вы его хорошо запомнили и увидите вновь, то будьте добры, сразу же сообщите мне». - Ты знаешь, Патрик, - задумчиво сказала Жанна, прочитав записку, - я вижу его не в первый раз. Да, не беспокойся, я сообщу тебе, когда он снова будет здесь.
Княжна: Прошло около трех недель, но за это время уборщик Пьер так и не появился в королевском замке. Это объяснялось просто, - за первую неделю он не смог ничего узнать о сюжете пьесы, а с одиннадцатого марта его жизнь превратилась в кошмар: студенты, которые раньше неплохо относились к пожилому человеку и уважали его труд, вдруг точно с цепи сорвались, - каждый старался наступить Пьеру на ногу, или толкнуть его, при том не утруждая себя извинениями. Многие демонстративно бросали скомканную бумагу, обломки перьев и ореховую скорлупу на только что выметенный пол, иные разбрасывали ногами аккуратные кучки мусора, которые Пьер только что хотел замести в совок. Подслушивание стало почти невозможным: войдя однажды в библиотеку в тот час, когда студенты занимались сочинением пьесы, Пьер был оглушен истерическим выкриком Оноре, - юноша сейчас походил на капризного, избалованного славой писателя: - Прошу вас, не шаркайте метлой!!! Вы мешаете творческому процессу!!! - Но мне тоже надо работать, - заискивающе сказал Пьер. – Не беспокойтесь, я буду подметать осторожно! Несмотря на то, что Пьер подметал почти бесшумно, через пять минут Оноре вновь завопил, театрально схватившись за голову: - Нельзя ли тише?! Вы сбиваете меня с мысли! - Невозможно работать! – поддержал его Поль. – Идемте отсюда, - к сожалению, в нашей стране труд писателей совершенно не ценится! - Прошу прощения, работайте, я буду аккуратнее… - промямлил Пьер. - Не будете, - отрезал Луи. – Это вам не полы мыть, - здесь надо сосредоточиться, а сие невозможно под ужасный шум, издаваемый вашей мерзкой грязной метлой! После этих слов студенты дружно встали и покинули библиотеку. Войдя в одну из пустующих аудиторий, они продолжили там сочинение пьесы. Разумеется, Пьер тоже не остался в библиотеке, - он решил, прислушавшись у двери каждой аудитории, разыскать юных сочинителей. Через полчаса за одной из дверей он услышал знакомые голоса, и, подслушивая, стал делать вид, что подметает коридор около двери. Догадываясь о намерениях уборщика, студенты каждые десять минут открывали дверь аудитории и осматривали коридор. Когда Луи в третий раз открыл дверь, он чуть было не ударил Пьера по уху. - Опять вы?! – закричал молодой человек. – Вы что, нарочно мешаете? Только что ведь вы были в библиотеке! - С вашего разрешения, я убрал там, и теперь должен мести здесь, - ответил Пьер. - Что-то быстро вы убрали, - вмешался Оноре, - я вам не верю. - Извольте сами убедиться! – ответил Пьер. - Изволю! – недобро усмехнулся Оноре, и, взяв два листа бумаги, поспешил в библиотеку. Пьер шел за ним, но юноша без труда обогнал его, и, войдя в библиотеку, изорвав бумагу, бросил обрывки на пол. - Ничего себе, убрали, - а это что? – воскликнул Оноре, указывая на обрывки бумаги. – Вот пойду и сообщу сейчас ректору, что вы, вместо выполнения ваших прямых обязанностей, мешаете нам сочинять пьесу, - то есть соблюдать давнюю традицию нашего университета! – с этими словами юноша, хлопнув дверью, вышел из библиотеки, оставив там уборщика наедине с мусором. «Словно догадываются, что я подслушиваю, но откуда они могут знать?» - подумал Пьер. Уборщик не догадывался, что Патрик видел его в королевском дворце, и слышал его разговор с лысым лакеем. В воскресенье, десятого марта, Патрик, несмотря на болезнь, нашел в себе силы прийти к Луи, и сообщить другу о миссии, возложенной на Пьера канцером, после чего студенты старались не допускать подслушивания. Семнадцатого марта в полдень королева поднялась наверх, и постучала в дверь комнаты Патрика. Только она и Жанна помнили, что сегодня Патрику исполнилось семнадцать лет. Юноши не было в комнате, и Жанна сообщила королеве, что Патрик наконец-то смог выйти погулять в парке. Королева поспешила в парк, и вскоре на одной из аллей увидела Патрика. Юноша в глубокой задумчивости смотрел на ручеек талой воды, вытекавшей из-под потемневших сугробов. - С днем рождения, Патрик! – произнесла королева. Вздрогнув от неожиданности, Патрик обернулся, и, увидав свою тетю, с улыбкой поцеловал ей руку. - Ты уже лучше себя чувствуешь? – спросила королева, и, заметив утвердительный кивок Патрика, сказала: - Желаю тебе всегда быть здоровым и очень счастливым, и чтобы все твои желания исполнились. Я оставила на столе в твоей комнате подарок, - книгу. Надеюсь, что тебе понравится. Патрик в знак благодарности еще раз поцеловал руку ее величества. - Знаешь, Патрик, я ведь очень горжусь тобой, я рада, что ты вырос порядочным и одаренным человеком. Осенью ты совершил благородный поступок, хотя его последствия были крайне неприятны для тебя, - но я знаю, что далеко не каждый мужчина придет на помощь оскорбленной женщине. Ты очень хорошо учишься, - профессор Морис хвалит тебя за успехи, и даже не смотря на то, что ты подолгу болеешь, ты все же не отстаешь в учебе от остальных. К тому же, ты – поэт, но, к сожалению, только я одна во всем дворце могу оценить по достоинству твои стихи. Надеюсь, что ты вскоре снова сможешь приходить на занятия в университет? Патрик весело кивнул в ответ. - Когда, быть может, уже завтра? – спросила королева, и снова увидав согласный кивок юноши, встревоженно спросила: - Но ты уверен, что вполне здоров? Разговаривая так, тетушка и племянник вернулись во дворец. Последние слова королева произнесла уже в холле. Еще раз поцеловав ей руку, Патрик вышел через коридор к служебной лестнице, и по ней поднялся в свою комнату. Королева, подойдя к парадной лестнице, чуть не столкнулась с Оттилией, которая слышала ее беседу с Патриком. - Разговаривала с воспитанником, сестра? – ядовито спросила Оттилия. - Расспрашивала его о здоровье? Ну, и как чувствует себя бедный мальчик? А как его успехи в учебе? Я удивляюсь, почему ты так спокойно беседуешь с ним после событий минувшей осени! И как ты могла простить его через день после того ужасного скандала! У тебя совсем нет гордости! - Я тебе уже тысячу раз повторила, что Патрик не совершил ничего дурного. Он защищал девушку, - вот и весь его проступок, - спокойно ответила королева. - И ты веришь его наглой лжи? - Патрик не лжет. - Как ты наивна! Все люди лгут. Разве ты сама всегда поступаешь честно? Вот запомни, - ты пожалеешь о своем хорошем отношении к этому мальчишке. Мне тебя жалко: ты, взяв Патрика во дворец, воспитала его как дворянина, но он непременно отплатит тебе черной неблагодарностью. У него с детства были преступные наклонности, а сейчас… - Я не хочу тебя слушать! Хотя бы сегодня, в день рождения мальчика, можешь ли ты перестать поливать его грязью? - Ах, у него еще и день рождения? И, ты, конечно, его поздравила, и сделала подарок?! – иронично засмеялась Оттилия. – Твое поведение крайне неразумно, сестра! - Эй, дамы, о чем это вы спорите? – окликнул их король, спускавшийся с лестницы. – У кого сегодня день рождения? - У Патрика, - ответила королева. - Ах, ну да. Поздравь его от меня. Сколько же ему лет? - Семнадцать. - Так много? Быстро же время летит… Да, он ровесник Альбине. - Ваше величество, его не поздравлять надо, а наказывать! – воскликнула Оттилия. – То, что он сделал в ноябре прошлого года, настолько отвратительно… - Да бросьте, вы, свояченица! – перебил король. – Ну, что он сделал? Повел себя как мужчина, - подрался из-за девки? Всего-то! Нашли, к чему придираться! Я к семнадцати годам сто раз из-за девок подраться успел! На следующий день Патрик пришел в университет. Теперь у него почти не оставалось свободного времени, - приходилось догонять однокурсников, переписывая у друзей пропущенные лекции и помогать в постановке спектакля. Стихи юноши вызвали всеобщее одобрение, и были включены в пьесу, сценарий которой был уже готов. Оставалось только подобрать актеров, и можно было приступать к репетициям. Однажды, когда авторский коллектив по обыкновению, работал над пьесой в библиотеке, Патрик задержался в аудитории, желая поскорее переписать в спокойной обстановке взятый у Луи конспект. Завершив дело, Патрик поспешил присоединиться к друзьям. Войдя в коридор, в конце которого находилась библиотека, юноша заметил человека, который стоял, приложив ухо к замочной скважине в двери библиотеки. Услышав шаги Патрика, подслушивавший сразу же отошел от двери, и стал подметать. Подойдя чуть ближе, Патрик убедился, что это был Пьер. Войдя в библиотеку, Патрик сразу же написал записку, и протянул ее Луи. «Прочтите шепотом, - после этого Луи, понизив голос, прочитал остальную часть записки, - уборщик Пьер подслушивает под дверью». - Ну, все! – воскликнул Оноре. – Ребята, читаем сценарий дальше, - вдруг понадобится что-то исправить! – громко сказал юноша, затем прошептал: - Сейчас я ему задам! Под громкие голоса читавших друзей Оноре вдоль стенки прокрался к двери, ступая очень осторожно и бесшумно, как кошка. Подойдя к двери, он резким движением открыл ее. К сожалению, дверь открывалась внутрь библиотеки, и Пьер не мог получить по уху. Но зато студенты увидели прелюбопытнейшее зрелище, - у двери, согнувшись вопросительным знаком, боком стоял Пьер. Застигнутый врасплох, уборщик, было, выпрямился, но осененный внезапной догадкой, снова согнулся, и жалобно застонал: - Ох, поясницу-то как прихватило!.. Хотел было порожек подмести, и тут вдруг такое... Его неискренний тон вызвал дружный смех студентов. - Так что же ты тут делаешь, дед, если ты так болен? – воскликнул Оноре. – Иди, намажь спину горчицей, - говорят, очень помогает! Иди, иди, нечего здесь кряхтеть, не мешай нам, - в противном случае, останешься скрюченным навсегда! - Иду, иду, молодые люди, спасибо за совет, - благодарно произнес Пьер, в душе проклинавший студентов.
Княжна: Через неделю студенты приступили к репетиции спектакля. На роль Буки после многочисленных проб был утвержден Антуан, который, несмотря на свою туповатость, обладал актерскими способностями. Эмиль с четвертого курса играл роль Бяки, - молодой человек неплохо сыграл роль Зануды в прошлогоднем спектакле. Репетировали спектакль в одной из аудиторий, - библиотека, заставленная книжными шкафами, не подходила для репетиций, а само представление должно было состояться в главной аудитории университета. Однажды, выходя после репетиции из аудитории, студенты стали свидетелями нового зрелища, - уборщик Пьер, поспешив отскочить от двери во избежание удара по уху, споткнулся о ведро с водой, и, опрокинув его, не устоял на ногах, и свалился в лужу. - Вы что, пьяны? – закричал Оноре под громкий хохот друзей. – Как вам не стыдно появляться на работе в таком виде! - Я стар, и у меня часто кружится голова, - оправдывался Пьер. - В таком случае, сидите дома, - надоедайте внукам! - Но я еще молод, и могу работать, - возразил Пьер, вставая, и собирая тряпкой воду. - От вашей работы мало толку! – дерзко ответил Оноре. Пьер мрачно взглянул на студентов, надеясь увидеть сочувствие хотя бы в глазах одного человека, - но молодые люди, не скрывая злорадства, издевательски смеялись над ним. Даже немой Патрик, кроткий нрав которого знали все, - в этот миг смотрел на Пьера с нескрываемой иронией. «Почему они такие злые? Они ведь не могут знать, что я слежу… Ах, да, кажется, Патрик заметил, что я подслушивал… Но не мог же немой рассказать всем об этом? Да, ведь и Оноре в тот вечер застал меня под дверью… Надо быть осторожней», - подумал Пьер. К середине апреля спектакль был почти готов. Оставалось назначить лишь дату премьеры, и все сошлись, что второе мая будет удобным днем для проведения спектакля. В целях безопасности эту дату решили сохранить в тайне, и обнародовать всего лишь за несколько дней до премьеры. Но эти предосторожности не помогли, - каким-то образом Пьер ухитрился узнать дату спектакля. Двенадцатого апреля Патрик занимался в своей комнате, когда в дверь постучала Жанна. - Патрик, тот человек, про которого ты мне говорил, - ну, тот, что приходил к лысому, - снова во дворце, и, похоже, что у него дело к канцлеру, - лысый проводил его в библиотеку, где сейчас работает канцлер. Выслушав Жанну, Патрик поблагодарил ее легким поклоном, и поспешил к библиотеке. Вход в библиотеку на первом этаже находился в большом просторном коридоре, недалеко от входа в парадный зал. Подслушивать там на глазах у множества слуг не представлялось возможным, - но, к счастью, в библиотеку был еще один вход со второго этажа, к которому и поспешил Патрик. Он был уже недалеко от двери, когда внезапно остановился: юноше стало противно от мысли, что сейчас он, принц Абидонский, будет подслушивать под дверью, совсем как отвратительный шпион низкого происхождения, - преданный слуга канцлера лысый лакей или подобный ему жалкий уборщик Пьер, ставший за незначительное вознаграждение шпионом шпиона. Патрик хотел было развернуться и уйти, отказавшись от своего намерения, - ему казалось, что подслушав разговор канцлера с помощниками, он сам может превратиться в столь же низкого негодяя. Но мысль о друзьях, которым могла угрожать опасность, придала юноше решимости, и Патрик осторожно подошел к двери, опасаясь, что ничего не сможет расслышать. Но само небо, казалось, помогало ему, - дверь была чуть приоткрыта, и голоса канцлера, лысого и Пьера были хорошо слышны. Будь дверь заперта, Патрик не решился бы ее открыть, - давно не смазываемые петли могли выдать его скрипом. Счастливым обстоятельством было и то, что канцлер принимал своих шпионов в библиотеке, - обычно он работал у себя в кабинете, возле которого стояла стража, и в таком случае о подслушивании не могло быть и речи. Но сегодня канцлер работал в библиотеке, не считая нужным покидать ее для того, чтобы выслушать донесение шпионов. В этот день граф Давиль отыскал в одном из шкафов старинные манускрипты с жестокими средневековыми законами Филипа Кровавого. Канцлер не считал эти законы морально устаревшими, и долго размышлял о том, какие из них можно возродить в наши дни. Приход лысого и Пьера прервал это приятное занятие. Когда Патрик подошел к двери, канцлер и его шпионы беседовали уже добрый десяток минут, но, тем не менее, Патрику довелось еще много услышать. …его кузен и помощник Бяка, который и правит герцогством, - донесся до юноши голос Пьера. – Бяка хочет устранить Буку и стать герцогом, но вроде бы ему это не удается… - Продолжайте, рассказывайте все, что знаете, - в голосе канцлера слышалось явное нетерпение. - С вашего позволения, мне мало удалось подслушать, - студенты часто застают меня у дверей и ругают, но из всего услышанного я понял, что в сказочном герцогстве очень строгие законы, - нельзя отмечать дни рождения, Новый год, и многие религиозные праздники, сопровождающиеся традиционным веселым гулянием, - разрешены только Рождество и Пасха, но и в Рождество нельзя украшать дома елками, и запрещены спектакли… простите… - Пьер замешкался, явно испугавшись, - ибо в этом пункте законы Дурляндии совпадали с законами Абидонии. - Еще что? – резко спросил канцлер. - Бяка, кажется, отравил прежнего герцога, и его сына… - промямлил Пьер. - Чем все закончилось? - Он, вроде бы, желая стать господином, хотел отравить Буку… но финала я, простите, не понял… - Мне и этого достаточно, - спокойно ответил канцлер. – Так значит, спектакль назначен на второе мая в четыре часа пополудни, после окончания занятий? - Если я правильно понял… Они пока еще не обнародовали даты спектакля, но мне удалось услышать, как они решили провести спектакль именно в этот день… - Благодарю вас. Если еще что-то узнаете, немедленно сообщите. Сейчас можете быть свободны, сказал канцлер. – Оплати его услуги, - обратился он к лысому. - Рад служить вашей милости, - с поклоном, Пьер и лысый лакей удалились. Канцер, оставшись в одиночестве, помолчал несколько минут, а затем произнес фразу, которую Патрик смог понять только спустя три года, когда вспомнил спектакль Жан-Жака Веснушки: - Значит, Ябеда сменил имя, и превратился в Бяку… Затем он еще немного помолчал, а потом зло сказал: - После ареста организаторов сего зрелища я прикажу закрыть Первый университет, - рассадник заразы, где учатся последователи Жан-Жака Веснушки! Патрик, с трудом сдерживая нервную дрожь, осторожно отошел от двери, и поспешил вернуться в свою комнату. На следующий день он сообщил друзьям об услышанном разговоре. Молодые люди были огорчены и разгневаны таким поворотом событий, но и речи не заходило об отмене спектакля. После занятий весь авторский коллектив собрался в доме Оноре на совет, на котором было решено обнародовать дату время и место спектакля во всеуслышание, но в самый последний момент сыграть спектакль не университете, а в другом месте, - например, в чьем-либо доме. На следующий день студенты начали готовить главную аудиторию к спектаклю. - У нас осталось всего десять дней, а надо нарисовать декорации, - успеем ли мы? Не лучше ли, как во времена Шекспира, обойтись совсем без них? – спросил Оноре. - Возможно, что так и сделаем, - ответил Поль, - стоит ли рисовать, если все равно… Я предлагаю превратить один из столов в бюро Бяки, и может быть, кто-то принесет из дома старое одеяло, которое послужит постелью узникам Дурляндской тюрьмы. Так же нам нужна деревянная лошадка, - у кого-либо сохранились детские игрушки? - Еще нужны бокалы и поднос, и стеклянный пузырек, - добавил Луи. - Кстати, мы не выбросили декорации прошлогоднего спектакля, - они хранятся у меня в доме, - вмешался Эмиль, - там есть два картонных дерева, ими можно изображать улицу. - Ну, вот и хорошо, этого, я думаю, достаточно. Остается только вырезать бумажные гирлянды, украсить ими сцену, и нарисовать афишу, - подвел итог Оноре, с хитрым видом подмигнув друзьям. Вскоре в главной аудитории начались последние приготовления к спектаклю. - Мсье Пьер, - вежливо окликнул Оноре уборщика, который подметал главную аудиторию именно тогда, когда студенты ее украшали, - будьте любезны, забейте вот сюда гвоздик, - у меня плохо получается, все пальцы себе отбил, да и честно говоря, не обучен, не дворянское это занятие, - у вас лучше получится! Вот спасибо! – воскликнул юноша, когда Пьер забил гвоздь, - а теперь, пожалуйста, привяжите к нему конец ниточки. Замечательно, благодарю вас. И самое главное, постарайтесь ко второму мая навести здесь такую невероятную чистоту, чтобы все блестело, как зеркало! Зрительный зал во время премьеры спектакля должен быть в полном порядке! Услыхав эти слова, уборщик окончательно уверился в том, что спектакль состоится второго мая. Тридцатого апреля состоялась генеральная репетиция, и была вывешена афиша, сообщавшая студентам, что спектакль состоится второго мая в четыре часа дня. Пьер поспешил передать это лысому как самую последнюю и точную информацию. Второе мая стало днем ожиданий, студенты ждали начала спектакля, а канцлер – ареста авторов и исполнителей сего зрелища. Пьер был очень доволен своей помощью второму человеку страны. В случае успешного ареста студентов, имя добровольного помощника великого канцлера могло бы войти в историю. Он не догадывался, что во время лекции Оноре написал и пусти по рядам студентов записку следующего содержания: «Под страхом смерти, не говорить вслух о прочитанном, - в университете есть шпионы канцлера! Спектакль переносится в особняк покойного барона Дени, - ул. Старых башен, 15. Сегодня, в половине пятого. Поставьте подписи и верните бумагу мне. Оноре. P.S. Всем направится в особняк барона Дени разными дорогами». Такие записки были написаны и студентам остальных курсов. По окончании лекций все записки с подписями были сожжены во избежание случайного прочтения их Пьером. Пьер был немало удивлен, когда после окончания занятий студенты вместо того, чтобы собраться в главной аудитории, стали дружно покидать университет. Выглянув на улицу, уборщик увидел, что все они расходятся в разные стороны. «Неужели спектакль отменили?» - с ужасом подумал Пьер. Когда в четыре часа в университет прибыла полиция, она обнаружила абсолютно пустую аудиторию. Впрочем, к веревочке с гирляндами был приклеен лист бумаги, на котором крупными буквами было выведено: «Спектакль переносится в здание для игры в мяч, что у Утиного пруда». Отряд полиции спешно направился туда, - Утиный пруд располагался на окраине города. Огромный зал для игры в мяч пустовал, - канцлер недавно запретил и эту невинную забаву. На двери здания было приклеено следующее объявление: «Спектакль переносится в заброшенные склады, возле Северного Рва». Северный Ров, как назло, располагался на противоположном конце города. Когда полиция прибыла туда, на складах не было никого, кроме пьяных бездомных, которые никак не могли понять, о каких студентах их расспрашивает полиция. Поняв, что попытка ареста провалилась, удрученные полицейские вернулись в участок, дорогой обругав Пьера и велев ему самому доложить канцлеру о срыве операции. - Ты дал неверную информацию, вот и объясняй сам все канцлеру! – рявкнул офицер полиции. – Из-за твоей глупости столько времени потеряли! - Клянусь вам, господа, я был уверен… - пробормотал Пьер, но, заметив, что его не слушают, не договорил фразу. - Потом представим канцлеру записку, как улику, - офицер свернул в трубочку объявление, снятое в двери зала для игры в мяч, - дело рук Луи, который, сказавшись больным, отпросился сегодня с лекций.
Княжна: Еще в то время, когда полиция спешила в зал для игры в мяч, в особняке барона Дени начался студенческий спектакль. Перенесение спектакля в родной дом Луи не было спонтанным, - авторский коллектив принял это решение несколько дней назад. В особняке, построенном сорок лет назад по приказу деда Луи маркиза Роланда известным мухляндским архитектором, было замечательное помещение, очень подходившее для постановки спектакля. В огромный парадный зал со второго этажа вела широкая лестница, на середине которой была площадка, подходившая для того, чтобы устроить на ней небольшую сцену. На ней установили небольшой стол, нужный для первого и последнего действия пьесы. Почти все стулья, которые были в особняке, поставили в ряды в зале. - Если кому-то не хватит места, то можно и постоять! – решил Оноре, - ничего страшного, главное, спектакль состоится! Когда все зрители собрались, начался спектакль. После звона колокольчика на сцене появился Антуан. Без того полноватый, он запихнул себе под камзол небольшую подушку, для того, чтобы превратиться в глупого толстяка Буку. На его лице была маска, удивительно напоминавшая глуповатую круглую физиономию короля Теодора. - Эге-гей! Буцефал, где ты?! – после этих слов Бука громко свистнул. – Буцефал! Не пойму, куда ты задевался? – герцог заглянул под стол и скамейку. - Слуга! Ты не видал моего коня? Вошел слуга, на котором была маска, похожая на лицо уборщика Пьера. - Извольте-с, ваша милость-с, ваш конь стоит-с на конюшне-с. - Да не тот, а этот! Деревянный, красный в желтых яблоках,- Буцефал, - он всегда жил в этой комнате. Где он? - Ваш кузен Бяка велел спрятать-с, пока вы не изволите-с, подписать что-то там-с, - закон о повышении налога-с, - кажется-с. - Да пошел он к черту! Всю жизнь отравил, - не дает поиграть! - Как желаете-с, - сказал слуга, удаляясь. - Не стану я ничего подписывать! (Я и писать-то не умею!), – воскликнул Бука. – Ну что, он не может сделать этого сам? Всего-то, крестик поставить! Почему это я всегда должен надрываться? Как нелегок труд герцога! И, главное, Бяка спрятал моего коня, – теперь я совсем жизни не вижу! Бука всхлипнул, высморкался, тяжело вздохнул, и стал читать стихи: Как я устал, - все надоело мне. Хотел скакать на деревянном скакуне, Но Бяка вдруг бумаги приволок, - Повысить должен я в Дурляндии налог. Я долго мастерил из трубочки ружье, Но мне пришлось допрашивать жулье, Что разживается моей казной, - Не смог я обстрелять дурляндцев бузиной! Есть у меня заветная мечта, - Вампиром наряжусь, - вот будет красота! Но Бяка запрещает маскарад Моим чудачествам зануда сей не рад. Вот так скучаю я, и лишь в мечтах Летаю на корове в облаках. А Бяка выдумкам моим не рад, - Он говорит, что я – совсем дурак! - жалобно закончил стихотворение Бука, вызвав гомерический хохот зрителей. Тем временем на сцене появился Бяка, - худощавый Эмиль в маске со злым мутным взглядом, невольно вызывавшим в памяти облик канцлера. - Бяка-а-а-а-а-а!!! Отдай моего коня-а-а-а-а! Отдай Буцефала, вреднюга-а-а-а!!! – по-детски заревел Бука. - Кузен, ежели вы подпишете закон о повышении налогов в десять раз, то получите обратно вашего любимого коня. Возьмите перо и поставьте вот здесь крестик. - Не хочу-у-у-у!!! - Тогда – увы! Буцефал будет скучать без вашего общества. Так как я не могу отдать его на живодерню, - с него шкуры не снимешь, - конь деревянный, то я отправлю его на кухню, - из Буцефала выйдет неплохой материал для растопки. - Не-е-е-т!!! – завизжал Бука. - Кузен, вы спасете коня, если подпишете это… - Давай сюда! – Бука выхватил у Бяки бумагу, и поставил крестик. - А теперь, - отдавай Буцефала! - Слуга! Верни коня господину герцогу! - Слушаю-с, - слуга протянул деревянную лошадку Буке. - Ваша лошадь-с, господин. - Ничего ты не понимаешь! Это мой боевой конь! Э-ге-гей! Ура-а-а-а!!! Вперед, на подвиги! – с этими словами герцог ускакал со сцены. - Какой идиот… - вымолвил, оставшись один, Бяка. – Какая несправедливость. Будь я всего на три дня старше, я стал бы герцогом Дурляндским. Но этому болвану ужасно повезло родиться чуть раньше меня. Если бы не это обстоятельство, то после смертей старого герцога и его сына, которые я так умело организовал… Впрочем, все равно правлю Дурляндией я. Но меня никто не замечает, а перед этим дураком народ бухается на колени, и ему воздаются немыслимые почести. Мне же достается тяжелый труд и нечего больше. А мне тоже хочется уважения, почестей, герцогского герба на дверях кареты… - мечтательно произнес Бяка. – Но ничего, Бяка, не огорчайся, у тебя все это непременно будет. Только подожди и выбери удобный момент… Ну, что еще там? – раздраженно спросил он вошедшего лакея. - Ваша милость-с, арестовали-с бродячего артиста-с, - сказал слуга. - Ну вот, опять… Когда эти фигляры наконец-то поймут, что любые спектакли в Дурляндии запрещены! Его допросили? - Да-с, но он утверждает-с, что в его спектакле нет-с ничего плохого-с, и не может понять-с, за что арестован-с. Спектакль был про любовь-с. - Любовь! – с иронией воскликнул Бяка. – Любовь запрещена в Дурляндии моим указом! От этого фальшивого чувства люди глупеют, пишут дурацкие стихи, создают никому не нужные, не приносящие пользы семьи, и рождают мерзких детей! Разумеется, нельзя про эту гадость ставить спектакли! Придется его допросить чуть позже… Ты свободен. Так, на чем я остановился? Ах, да, для укрепления своей власти я должен навести в Дурляндии образцовый порядок. Когда порядок будет наведен, постараюсь избавиться от Буки, - он портит всю радужную перспективу. Ведь все станут думать, что порядок в герцогстве – дело его рук. Нет, надо избавиться от него чуть раньше, чем я превращу страну в тихий, уютный морг… Тьфу, в тихий, зеленый сад! Все должны знать, что процветание Дурляндии – это моя заслуга! Король, мой сюзерен, увидит, на какой уровень я вывел Дурляндию, и, восхищенный моим умелым руководством, вызовет меня в столицу, где сделает первым министром, - для того, чтобы я привел в порядок все королевство, - не секрет, что в стране твориться ужасный бардак! Вот так, благодаря своим выдающимся качествам, я из бедного дальнего родственника покойного дурляндского герцога стану вторым человеком в государстве. А дальше… Говорят, покойный герцог дурляндский был большим другом короля. Думаю, что я сумею втереться к его величеству в доверие, - я неплохой психолог. При самом благоприятном течении обстоятельств я обрету такое влияние на короля, что он и не заметит, как я сам начну править королевством. Эти слова вызвали долгие аплодисменты. В этот момент слуга вновь нарушил уединение Бяки. - Ну, что еще? – недовольно спросил Бяка. - Задержан-с дворянин-с, певший-с серенаду-с под окном своей возлюбленной-с. Его еще пока не допрашивали-с, - задержание произошло недавно. - И не надо допрашивать – я допрошу его сам! – воскликнул Бяка. – Что за дворяне пошли такие бесстыжие! На одну минуту двое слуг загородили сцену ширмой, затем убрали ее, но не полностью, - остался закрытым угол, за которым спрятали письменный стол. Теперь действие происходило в тюремной камере, - на полу лежали два старых одеяла, а на них сидели арестованный артист и дворянин, певший серенады. В камеру вошел Бяка. - Итак, мсье, - обратился он к дворянину, – соблаговолите объяснить, зачем вы пели серенаду. - Глупый вопрос! Я хотел произвести впечатление на девушку! - Для чего? - Для того чтобы она ответила мне взаимностью, - ибо я люблю ее! - Я же тысячу раз повторял, и повторю еще раз, - моим указом любовь запрещена в пределах Дурляндии! От нее появляются нарушающие спокойствие отвратительные шумные дети! - Вы можете издать сколько угодно указов, но ни один ваш указ не в силах превратить людей в бесчувственных деревяшек! Ничто не помешает двум сердцам любить друг друга! - Влюбленные сердца остановятся, когда будут казнены их обладатели! - воскликнул Бяка, отворачиваясь от дворянина. - Теперь вопрос к вам, господин артист. Как вы осмелились сыграть спектакль про любовь? А что, надо было про политику? – с издевкой спросил артист. - А если бы вы осмелились высмеять мою политику, - вы были бы уже мертвы! Я спрашиваю, ради чего вы посмели воспевать любовь в вашей пьесе? - Любовь, - это прекраснейшее из чувств. Разве вы не любили? - Я?!!? Никогда. Я любил только власть и деньги. Но это слишком возвышенные чувства, которых не понять неразвитым мещанам. За нарушение моих указов вы будете казнены. Всего хорошего, господа! - Вы можете казнить меня, - но вся моя труппа, по моим расчетам, должна уже быть в столице. Мы часто играем при дворе, и сам король поклонник нашего искусства. Когда его величество узнает о моей казни, он сильно разгневается на вас. - Это мы еще посмотрим!- усмехнулся Бяка. – Возможно, его величество будет доволен порядками моего герцогства. - Вашего герцогства? – иронично спросил артист. – Но насколько я знаю, герцог Дурляндии не вы, а господин Бука! Или вы его уже укокошили, как и покойного герцога с его сыном? - Замолчите! – зашипел Бяка, и выбежал из камеры. Снова сменились декорации, и Бяка был один в своем кабинете. - Откуда этот фигляр все знает? Это же государственная тайна! Как он узнал, что я отравил… казнить его завтра же! Нет, завтра у меня слишком много дел, и я не могу отложить их, чтобы присутствовать на казни… Обожаю смотреть казнь… Придется перенести зрелище… На мгновение слуги снова задвинули ширму, затем опять открыли сцену. Все было по-прежнему, Бяка так же сидел за столом, перебирая бумаги. - Столько дел, столько дел, - третий день пошел, а у меня нет времени казнить негодяев… Значит так: запретить дурляндским поварам варить варенье из вишен, - ненавижу его отвратительный запах. Запрещаю фермерам разводить капусту, - я не люблю ее. Приказываю уничтожить всех кошек и маленьких собачонок – пуделей, болонок и прочую гадость. Оставить только собак сторожевых и охотничьих пород. В Дурляндии должны остаться только полезные животные. Пудели и кошки к таковым не относятся. Мышей надо ловить мышеловками, - они не линяют, не гадят, не мяукают, не едят и не рожают мерзких котят, так похожих на мерзких детей! Да, кстати, освободившиеся капустные поля надо превратить в плантации мухоморов. Очень полезные растения, они помогают сократить численность избыточно растущего населения. Здесь размышления Бяки прервал лакей: - Прошу-с прощения-с, - в ресторане гостиницы «Вороний глаз» арестованы три человека, - они осмелились отметить день рождения. Приезжие, что поделаешь, бескультурные столичные жители… - Они, наверное, не знают, что в Дурляндии запрещено праздновать дни рождения. Разрешается отмечать день рождения только самого наисветлейшего герцога Буки. Но незнание закона не освобождает от уголовной ответственности… Допросить их! А после я подумаю, какое наказание применить. А сейчас вызовите ко мне герцога Буку. Бяка, в задумчивости перечитывая документы, повернулся спиной к «входу», - собственно, на сцене не было двери, актеры выходили из-за занавеса. Вскоре на сцене показался герцог Бука с рогаткой в руках. С довольным и хитрым видом он выстрелили Бяке в зад. - Ой-ой-ой! – завопил Бяка, держась за больное место. - Ха-ха-ха! Ну, вы и неженка, кузен! Я же выстрелил в вас шариком скомканной бумаги! – расхохотался Бука. - Опять ваши дурацкие шутки, - плачущим голосом произнес Бяка. - Почему дурацкие? Я же пошутил совсем безобидно, - выстрелил в вас бумагой, а не камнем! Вы должны быть благодарны! Бяка поднял с земли скомканную бумажку. - А что там написано? Кузен, не смяли ли вы важный документ? - Важный документ? Нет! Но я сам хотел бы знать, что там написано! Я был на площади, когда кто-то стал разбрасывать эти бумажки с крыш. Люди поднимали их, читали и очень смеялись. Всем было весело. Я подобрал еще несколько таких бумажек, - прочтите их, я тоже хочу посмеяться! Бяка, ну дорогой мой, прочтите, ну пожалуйста, – вы же знаете, что я не умею читать! Бяка с раздражением взял у Буки лист бумаги и стал читать стихотворение: Над проектами подлых законов Снова рыжая крыса сидит. Уничтожив людей миллионы, Ненавистно зубами скрипит. - Как посмели студенты лихие Правду всю рассказать обо мне?! Страх утратив, наверно впервые, Разболтать об убитой родне! Да, убила! Давно это было, Ради власти чего не отдать! Я загрызла родных – дело мило, Но зачем же о том вспоминать?! Деликатность, тактичность забыты, И не стоят сейчас ни гроша. Мое нежное сердце разбито, И ужасно страдает душа. Почему же меня так жестоко Оскорбили студенты опять? Без друзей мне совсем одиноко, Про родных не хочу вспоминать. В этом мире жестоком, ужасном За себя я бороться должна. Я убила родных не напрасно, - Подчиняется мне вся страна. Издавая законы должна я Свою честь и покой защитить. Что мне делать? Теперь уже знаю: Надо всем запретить говорить. Вот тогда жизнь прекраснее станет, И покой наконец-то придет. Тишина вдруг нежданно нагрянет. Благоденствие мне принесет. Выразительно прочитав стихотворение, вызвавшее бурю аплодисментов, Бяка замолчал, с ужасом уставившись на лист бумаги. - Ха-ха-ха, - ну и крыса! – смялся тем временем Бука. – Загрызла родственников, еще и возмущается тем, что все про это бестактно рассказывают. Однако, кажется, у нее большая власть, - она издает законы и может запретить всем говорить. Ой, умора! - Над проектами подлых законов снова рыжая крыса сидит, - вдруг повторил Бяка, - я загрызла родных… убила родных не напрасно, - подчиняется мне вся страна… Ой, за что-о-о-о?! – визгливым голосом по-детски заревел он, сев на пол и колотя по нему кулаками. - Не переживу этого-о-о! Слуга! Вели арестовать авторов и распространителей этой гадости! Лакей непонимающе уставился на Бяку. - Кузен, да перестань, кого еще арестовывать, - все давно разбежались! - воскликнул Бука. - Ненавижу-у-у-у!!! – заорал Бяка, вскочив с пола и топая ногами. - Да что ты ревешь, - крысу что ли, жалко? – не мог понять Бука. – Или ее родственников? - Дурак ты, Бука, не понимаешь, - меня оскорбили! - Сам дурак! Никто тебя не оскорблял, - лишнего ты хлебнул, что ли? - Оскорбили! Оскорбили! Оскорбили! – завизжал Бяка. – Я тут дни и ночи тружусь ради процветания Дурляндии, а… а меня крысой обзывают!!! - Крысой? Не понял, почему тебя? – удивился Бука. - Господин Бяка хочет-с сказать-с, что эти стихи-с про него-с, - вмешался лакей. – Под крысой-с, автор подразумевал его-с. - Ха-ха-ха! Ой, не могу! Умора! Бяка – крыса! Да еще и рыжая! Молодец, неизвестный автор! Надо его наградить бутылкой… …- по голове! – договорил Бяка. - Нет, хорошего вина! Так метко попал, - кузен, не обижайся, но ты и впрямь похож на рыжую крысу! Кстати, это именно ты издаешь законы Дурляндии, и именно ты, - Бука понизил голос, - убил наших родственников, - старого герцога и его сына, - правда, не загрыз, (куда тебе!), а отравил. И ты всегда возмущаешься, когда тебе об этом напоминают. Ха-ха-ха! - Кузен, вы на редкость бестактны! – выдавил из себя Бяка, и, завизжав, повалился на живот, колотя руками и ногами по полу. - Ха-ха-ха – бестактен! Все точно, крысу возмущает бестактность! – с трудом выговорил Бука, и, в свою очередь, упал на спину, заливаясь хохотом и размахивая руками и ногами. Сцену снова на минуту загородили ширмой, а когда ее убрали, Бяка сидел за столом с перевязанной полотенцем головой, и пил лекарства. - Ой, как голова болит, - всю ночь не спал, плакал… и мерзавцев-то этих не поймать… - Ваша милость, простите-с, - сказал лакей, входя в кабинет Бяки. - Ну что тебе? Надеюсь, авторов этой гадости арестовали? - Нет-с, ваша милость-с. - Ну, и чего меня беспокоишь? Не видишь, что я тяжело переживаю оскорбление? - Простите, вот результаты допроса трех столичных гостей, - это ревизоры, посланные в Дурляндию самим королем. - Что-о-о? - По их словам, король узнал-с о так сказать, «беззакониях, творящихся в Дурляндии», - прошу-с прощения-с, это они так выразились, а не я, и послал их сюда, чтобы проверить-с, верны ли эти слухи-с. К тому же, он разгневан-с, что здесь арестован-с, известнейший актер-с. Прошу-с прощения-с, - крышка-с нам-с теперь-с, - они расскажут-с о всем-с увиденном-с его величеству. - Я тебе не разрешал высказываться! – закричал Бяка. - Простите-с… - Выйди вон! - Слушаю-с. Оставшись один, Бяка стал нервно ходить по кабинету. - Все пропало! Все пропало! Король туп настолько, что оказался недоволен моими прогрессивными преобразованиями! Что же делать? Хотя… Не все еще потеряно, - герцог не я, а Бука, - хорошо, что я не усел отравить его. Теперь можно все свалить на Буку…- сказал Бяка, выходя из своего кабинета. Снова сменились декорации, и действие перенеслось в тюремную камеру, где к артисту и дворянину присоединились ревизоры из столицы. В камеру вошел Бука. - Прошу прощения, господа, вы все можете быть свободны, - и вы тоже, - обратился он к артисту и дворянину, арестованному за пение серенады. - Еще раз прошу прощения, - произошло недоразумение, - из-за приказа глупого Буки вас пришлось арестовать, но я приложил неимоверные усилия, для того, чтобы освободить вас. - Зачем вы лжете, господин Бяка? Вы же сами говорили, что вашим указом запрещена любовь, о которой я играл пьесу, – спросил артист. - Моим указом? – делано удивился Бяка. – Да кто я такой, чтобы сочинять указы? Я всего лишь записываю на листе бумаги слова наисветлейшего герцога Буки, черт бы его побрал! О, Боже, что я сказал?! Вы ведь не передадите мои слова его светлости? Будьте добры, не передавайте герцогу мое пожелание, хотя бы потому, что я постарался выпустить вас из тюрьмы. Возвращайтесь в столицу, господин артист,- радовать его величество вашим искусством, а вы, мсье, постарайтесь добиться расположения вашей дамы сердца. Вам же, господа, хочу сказать, - вы очень счастливы, ибо в столице до сих пор сохранился прекрасный обычай праздновать дни рождения. К сожалению, герцог запретил дурляндцам отмечать праздник, который есть у каждого. Еще раз простите за причиненные вам неприятности, и примите мои запоздалые поздравления. Желаю вам большого счастья и редкой удачи. Всего хорошего, господа! Декорации сменились в очередной раз, и действие снова происходило в кабинете Бяки. Бяка сидел за столом, и, нахмурив лоб, что-то беззвучно подсчитывал. - Та-а-а-к… восьмое, девятое, десятое… неделя уже прошла… значит, скоро нам надо ожидать вспышки королевского гнева. По моим подсчетам, его величество уже давно знает о происходящем в Дурляндии, - ревизоры, выйдя из тюрьмы, сразу же поспешили вернуться в столицу. Не думаю, что они умолчали о своем заключении, а также сомневаюсь, что они поверили в то, что я выполнял приказы Буки. Мне сейчас надо действовать так, чтобы король поверил, что все рассердившие его дурляндские законы были выдуманы Букой. - Ваша милость-с, письмо-с, срочное-с, с королевским гербом-с, - доложил лакей. Бяка вскрыл письмо и быстро прочел его. - Вызовите господина герцога! – приказал он. Через мгновение герцог Бука прискакал в кабинет на своей деревянной лошадке. - Тпру-у-у-у, Буцефал! – закричал он. – По вашему приказу, господин генерал, прапорщик Бука прибыл! Бяка тяжело вздохнул. - Сейчас не до игр, кузен. Только что пришло королевское письмо. Его величество вызывает вас во дворец. - Ур-р-ра! Сбылась мечта моего детства! – обрадованно заорал Бука. - С вашего позволения, я прочту вам письмо, - сказал Бяка. «Буке Бузильяку, герцогу Дурляндскому, срочно приказываю прибыть ко двору. Король».
Княжна: - Как вы сами-то думаете, любезный кузен, зачем его величество так срочно вызвал вас? - Я? Сам? Думаю? – удивился Бука. – Ну, кузен, вы ставите передо мной невыполнимую задачу. Как я могу о чем-то думать, будучи вызванным к королю? Кстати, а почему это он меня вызвал? - Скорее всего, для того, чтобы выразить восхищение вашим правлением Дурляндией. Возможно, его величество хочет пожаловать вам чин министра. - Да-а-а-а? Хотя я бы предпочел стать генералом. На войне намного интереснее, чем заниматься хозяйством в мирное время. Так значит, его величество весьма доволен моим правлением Дурляндией? Что ж, я давно подозревал, что это и должно быть так. Я ведь очень много работаю, - без конца ставлю подписи. Совсем даже времени не остается на развлечения. - Да, да, это так. Мой вам совет, кузен: если вы хотите стать генералом, так прямо и скажите его величеству, думаю, что король учтет ваше пожелание. Вы прямо сразу попросите об этом, прежде чем его величество изволит заговорить с вами. Король ценит в людях прямолинейность. - А что мне следует надеть, собираясь во дворец? – спросил Бука. – Небось, мы тут в Дурляндии сильно отстаем от столичной моды? - Разумный вопрос, кузен! Хвалю вас. Я слышал, что в столице сейчас в моде оригинальность, - причем во всем, - в одежде и в поведении. Чтобы не ударить лицом в грязь, надо выглядеть как можно экстравагантнее. Очень ценятся фамильные вещи, передающиеся по наследству, - это не только броши, цепочки и перстни, но и старинные платья, передающиеся от дедов и прадедов внукам. У вас, кстати, в сундуке хранится красный балахон, то есть камзол, который ваш покойный дедушка одевал на свою свадьбу. Правда, он насквозь проеден молью, но это не беда, - дыры только подчеркивают старину этой вещи. А вот сапоги и туфли с пряжками надевать не стоит. На ноги лучше надеть крестьянские сабо – самую модную обувь этого сезона. Шляпа тоже отходит в прошлое – я слышал, что в столице все носят на голове решета. Вам тоже следует надеть решето, - разумеется, украсив его пером. И помните – перед королем решето не снимают! - Это почему? – удивился Бука. - Перед его величеством следует снимать головной убор – шлем или шляпу, - но решето – это не головной убор, а скорее всего, кухонная утварь. От дождя и солнца оно не защищает, - ходишь, как с непокрытой головой. Следовательно, решето снимать не надо. Идите, скорее переоденьтесь, и я посмотрю, к лицу ли вам современный наряд! - Бегу! – воскликнул Бука, уходя со сцены. Оставшись один, Бяка истерически расхохотался. - Вот болван! – еле вымолвил он, – похоже, и вправду оденется как огородное чучело! Так и есть! Бука выскочил на сцену в бесформенном красном камзоле, сабо на босу ногу и с решетом на голове. - Ну, как? Мне идет? – радостно спросил он. - Вполне! – ответил Бяка. – И самое главное, король любит, чтобы у каждого человека было хобби. У вас это лошади? Ну, так возьмите с собой вашего любимого коня, - Бяка протянул Буке деревянную лошадку. - С этим надо войти в парадный зал королевского дворца. Да, кстати, чуть не забыл! По новейшим правилам этикета, короля следует приветствовать кукареканьем! Просто, войдя в зал, громко кукарекните и топните три раза левой ногой. Все понятно? - Это вот так, да? – спросил Бука, незамедлительно проделав вышеописанное действие. - Да, именно так! А теперь спешите в столицу. Ну, с Богом! - Ур-р-р-р-а-а-а-а! – закричал Бука, и ускакал на своей лошадке со сцены. - Кретин! – с презрением сказал Бяка. – Надеюсь, что король велит отрубить тебе башку, и тогда я стану герцогом Дурляндским. Разумеется, я уже не смогу воплотить свою мечту в жизнь, - навести в Дурляндии идеальный порядок, - что поделать, король не одобрил мои преобразования, - у него дурной вкус, - но сама по себе герцогская корона очень приятна! Эй, слуга! - Слушаю-с! - Немедленно пошли скорохода за герцогом, и после приема у короля пусть скороход вернется домой раньше Буки и доложит мне о происшедшем в королевском дворце. Должен же я знать, какой вид казни применят к моему кузену! Снова на секунду была задвинута ширма, и когда сцена открылась, перед глазами зрителей был все тот же кабинет Бяки. - Пятый день уже идет, - думал вслух Бяка. – Интересно, жив ли еще Бука? Может быть, в этот самый момент его казнят? Эх, жаль, что я не вижу! Внезапно в кабинет Бяки вошел лакей. - Ваша милость-с, вернулся-с скороход-с, и говорит-с, что герцог будет-с здесь через час. - Как?!! Его не казнили?!! – закричал Бяка. - Нет-с, но по слухам-с, он очень опечален-с. - Пойдите прочь, - дрогнувшим голосом произнес Бяка. – Дурной король, почему он помиловал кузена? Ах, нет у нас достойного монарха! Плохо закончит его величество, если и дальше будет столь мягок. Придется мне действовать самому. К счастью, у меня есть верный и преданный друг, который меня никогда не подводил. Вот он! – Бяка вытащил из-за пазухи пузырек с ядом. - А вы, было, удивились, что у меня есть друг? – хитро спросил он зрителей. - Рекомендую всем завести такого маленького, безмолвного, но сильного и верного друга! Это мой помощник и любимец, - лучше любого человека и собаки! Когда-то он мне помог устранить старого герцога, а затем и его наследника. А перед этим… о, скольких он убил! Врагов, друзей, любовниц и моих незаконных детей, а также всех братьев и сестер! О, это настоящий друг! Чудесный яда пузырек! Один лишь ты в беде помог! Убил врагов, расчистил путь С него теперь мне не свернуть. Прекрасный яда пузырек! Лишь ты стать верным другом мог! Страданья герцога пресек, Вслед за отцом ушел сынок. Любимый яда пузырек! Стать Буке герцогом помог, А Бяке подарил ты власть, И это Буке не отдать! Заветный яда пузырек! Ты править мне страной помог. Еще раз Бяке пособи,- Кузена Буку погуби! - Слуга! Принеси бутылку Дурляндского и два бокала! - Слушаю-с. Бяка налил вино в бокалы и влил в один из них весь пузырек яда. Взяв поднос так, что бокал без яда оказался ближе к нему, Бяка встал лицом к входу, ожидая Буку. - Добра пожаловать, любезный кузен! – воскликнул он, когда бука показался в дверях. - Какое там добро, - все к черту! – буркнул Бука, войдя в кабинет. - А что случилось? Устал в дороге? – полюбопытствовал с невинным видом Бяка. - Да отвяжись ты! Устал… - снова проворчал герцог. - Э-э-э, кузен, я виду, вы не в настроении, ну так вот, выпейте, – вино развеселит вас. - Подавись ты своим вином! - воскликнул Бука. - Что-то случилось на приеме у его величества? – «догадался» Бяка. - «Что-то случилось!» - передразнил его Бука. – Случилось то, что король выгнал меня из дворца, посоветовав обратиться к психиатру! Кто-то из вельмож сказал ему, что меня надо казнить за неприличное поведение, на что король ответил, что нельзя казнить психически больного человека! Бяка устал держать поднос с бокалами, и поставил его на стол так, что бокал с ядом оказался напротив Буки. - Все-таки, что же случилось? Расскажите же мне подробнее! – спросил он. - Ну, вошел я, как ты советовал, кукарекнул очень громко, притопнул трижды, - все на меня как вылупились! Кто-то сказал: «сними решето, дурак, перед его величеством находишься!», - на что я ответил – «Сам дурак, - решето не снимают!» Подойдя к королю, я поклонился, и как ты советовал, сказал: «Ваше величество, прошу вас пожаловать мне чин генерала!». А король вдруг ответил: «Вы достойны не генеральского чина, а виселицы! Что вы натворили в Дурляндии, кровопийца?». Я ответил: «Но я же очень хорошо управляю своим герцогством, и вы это прекрасно знаете!» - «Вы не управляете герцогством, вы его уничтожаете!», - ответил мне король. «До меня давно доходили слухи о безобразиях, творящихся в Дурляндии, и после ареста известнейшего актера я направил к вам с проверкой трех дворян, которые тоже оказались в тюрьме. Их выпустили только тогда, когда узнали, с какой целью они находятся в Дурляндии. Прочитав их отчеты о посещении Дурляндии, я был в ужасе! Беспорядки, творящиеся там, не имеют названия! Школы закрыты, больницы тоже, любовь запрещена, разрешение на браки молодые должны просить у вашего помощника, домашних животных безжалостно уничтожают, деревьев и цветов уже не осталось! Я намеревался лишить вас титула и посадить в тюрьму или даже казнить, но, увидав вас сейчас, понимаю, что вы нуждаетесь в лечении. Отправляйтесь же домой, обратитесь к помощи знающего врача, а затем приведите ваше герцогство в божеский вид! Да, и не забудьте вашу лошадь!». - Скажите Бяка, неужели я и в самом деле псих?! – спросил, по-детски всхлипывая, Бука. - Ну что вы, кузен, - это король псих! Как он мог обидеть вас, такого хорошего! – утешал Бяка Буку. – Вот, выпейте вина, успокойтесь! В этот миг в кабинет Бяки вошел лакей: - Ваша милость-с, арестованы-с, студенты-с… - Потом, потом! – воскликнул Бяка, на мгновение отвернувшись от огорченного герцога. – Не до тебя сейчас! - Отстань ты со своей выпивкой! – закричал в этот момент Бука, оттолкнув от себя поднос так, что он повернулся на сто восемьдесят градусов, и бокал с ядом оказался напротив ничего не заметившего Бяки. - Бука! Ну что ты бузишь, как маленький! Поверь, ничего по-настоящему страшного не случилось, - король оказался гуманнейшим человеком! Все еще можно исправить. Выпей хорошего вина и успокойся, - тебе нельзя нервничать! Поднимаю бокал за твое здоровье! Бяка взял бокал с ядом, чокнулся с Букой, и сделал несколько глотков. Бука залпом выпил свой бокал. Поставив бокал, Бяка внезапно закашлялся. - Что-то поперхнулся… Не в то горло попало… – пробормотал он, и стал наблюдать за Букой, ожидая немедленной агонии. Но герцог чувствовал себя великолепно, - агония, напротив, началась у Бяки. - Дышать трудно, - прохрипел Бяка, и, схватившись рукой за стол, с подозрением взглянул на свой бокал, в котором осталось немного вина. Понюхав вино, он не на шутку испугался: - Бука! Скажи на милость, не развернул ли ты поднос? - Я его оттолкнул и он очень интересно развернулся сам! – ответил Бука, – я еще подумал, надо же, вертится, как волшебный! - Какой же ты подлец, Бука! – со слезами в голосе закричал Бяка. – Ты же отравил меня! Какая подлость! Какая невероятная подлость! О, негодяй! – с этими словами Бяка упал на пол, и, захрипев, умер через несколько секунд. - Чего ты обзываешься? – обиделся Бука. – Пить надо меньше, дурак. Однако странно, - он не выпил и половины бокала, а так опьянел! Обычно, для того, чтобы свалить его с ног, требуется четыре бутылки! Странно… разучился пить парень… Бука вял Бякин бокал с остатками вина, и отхлебнул глоток. - Вкусное вино… Совсем не крепкое… - с этими словами Бука допил весь бокал. – Ну, чуть-чуть горче, чем было в моем бокале… - интересно, почему? Но туту Бука закашлялся так же, как и Бяка несколькими минутами ранее. - Странно, где я мог простыть… Ничего не понимаю, - тяжело дышать… - пробормотал Бука, и, упав на пол, с трудом подполз к Бяке. - Кузен! Слышь, ты, проснись! Я заболел! Боже мой, да он мертв! Не понял, почему? Похрипев еще несколько секунд, Бука вдруг обо всем догадался: - Ой, кажется, я понял! В его бокале был яд, и мы оба отравились! Не понял, зачем он решил отравиться? А! Понял! – вдруг радостно воскликнул Бука. – Кузен Бяка хотел отравить меня, а я развернул поднос! Наконец-то все сошлось! Какой же я все-таки догадливый! – после этих слов Бука с остановившимся взглядом упал на пол и затих. Спектакль закончился. Слуги медленно задвинули ширму, а когда вновь открыли сцену, там собрались все участники спектакля. Под шум аплодисментов и одобрительные возгласы, юные актеры поклонились зрителям. Успех спектакля был невероятным. - Извольте выразить благодарность замечательному авторскому коллективу! – весело воскликнул Эмиль, снимая маску Бяки. - Господа, поднимайтесь на сцену, всех прокачу на Буцефале! – вторил ему Антуан. Вскоре на сцену вышел весь авторский коллектив, в который входили Оноре, Луи, Поль и студенты со старших курсов. - Патрик! – закричал Луи, - здесь не хватает только тебя! Иди к нам! Но смущенный Патрик жестами выразил отказ. Тогда Оноре спустился со сцены, взял друга за руку, и вместе с Патриком вернулся обратно. - Выразим благодарность поэту, написавшему замечательные стихи для нашего спектакля! – сказал Оноре. Покраснев от смущения, Патрик поклонился зрителям. - Патрик, дай стихи переписать! – крикнул кто-то. - Все точно про короля и канцлера! - Чтоб им сдохнуть как Бяке и Буке! - Да будет так! Аминь! – послышались голоса зрителей. В этот час, когда посмотревшие спектакль студенты веселились, канцлер был раздосадован: к нему явился полицейский с докладом о провале операции. - Осмелюсь доложить, ваша милость, задержать студентов не удалось. Спектакль был отменен, а в главной аудитории университета оставлена вот эта записка, - полицейский протянул канцлеру лист бумаги. – Мы поспешили в зал для игры в мяч, но и там никого не обнаружили, а на двери было приклеено вот это объявление, - полицейский отдал канцлеру второй лист бумаги. – Но и на складе студентов не оказалось… Возможно, они отменили спектакль и дурачили нас, водя за нос по всему городу… - Приведите Пьера, - сказал канцлер, ничем не выдавая своей досады. - Он здесь, ваша милость, - в качестве свидетеля. Капрал втолкнул Пьера в кабинет канцлера. - Простите, ваша милость, - испуганно заговорил Пьер, - я не давал намерено ложной информации, я слышал своими ушами, что студенты решили провести спектакль в здании университета! Я ни в чем не виноват! - В этом мне еще предстоит разобраться, - ответил канцлер. – В подземелье его! – приказал он гвардейцам. - Ваша милость, за что-о-о-о?! – закричал Пьер, когда гвардейцы повели его вниз. - За то, что не умеешь подслушивать! – ответил канцлер. – Можете быть свободны! – сказал он полицейским. Когда все вышли, и в кабинете остались лишь Оттилия и канцлер, последний наконец-то дал волю своему гневу: - Кретин! Старый тупица! – воскликнул граф Давиль.- Он говорил, что студенты застают его у дверей и ругают… Все ясно, они догадались, что он подслушивает, и как-то ухитрились ввести его в заблуждение. - Зря ты велел посадить его в подземелье, - сказала Оттилия, - он может еще пригодиться, - возможно, ему удалось бы узнать, где прошел спектакль, - в том, что он состоялся, я не сомневаюсь. - Нет уж! При нем больше ничего не скажут. Он нам не нужен – пусть гниет в тюрьме в наказание за свою неосмотрительность.
Katya: Княжна, спасибо что не заставила долго ждать с продолжением! Прочитала на одном дыхании. Знаешь, все больше убеждаюсь, что дружба у тебя получается лучше, чем любовь. Хотя возможно насчет любви все еще впереди:) Эта часть определенно похожа на "Мушкетеров". На первом плане - четверка друзей, которым отвага и честь, а порой смекалка и хитрость помогают противостоять обстоятельствам. Особое мерси за чувство юмора, которое ты придала своим героям. Во время чтения не раз улыбнулась:) Твои студенты мне очень нравятся, очень! Рада за Патрика, что он попал в такую хорошую компанию. Вообще твой фик очень разноплановый, как и НП. Но если раньше умиляла детская линия, то теперь Альбина, увы, ушла на второй план, как ни пытайся убедить нас, что Патрик в нее безумно влюблен. У него есть дела поинтереснее. Но это здорово, правда! У д'Артаньяна тоже были интересы и кроме госпожи Бонасье. И вообще, мужчина, у которого свет клином сошёлся на одной только любви вызывает сочувствие, но мало уважения. Патрик не таков. В фильме на это только намеки, но ведь как-то же сложилось, что его песенки распевают по всей Абидонии и Пенагонии. Теперь уверена, что именно так, как в твоем фанфике все и было.
Княжна: Katya пишет: мужчина, у которого свет клином сошёлся на одной только любви вызывает сочувствие, но мало уважения. Патрик не таков. - Согласна! С первого просмотра фильма чувствовала к нему уважение, а не жалость.
Контуженный: Вторая пьеса повеселила не хуже первой. А третья будет? Бог троицу любит. И когда же появится Марселла?! Заждались уже.
Княжна: Третьей пьесы, увы, не будет. Не судьба . Контуженный пишет: И когда же появится Марселла?! Заждались уже. - Марселла? А она должна появиться? Откуда уверенность, что эта девушка Марселла? В следующей главе появится девушка, которую защищал Патрик
Контуженный: Княжна пишет: - Марселла? А она должна появиться? Откуда уверенность, что эта девушка Марселла? Конечно, должна. Какое же НП без Марселлы? Нежели в таком всеохватывающем произведении не нашлось местечка Марселле? Княжна пишет: В следующей главе появится девушка, которую защищал Патрик Раз не Марселла, то может - Клотильдочка?
Княжна: Контуженный пишет: Какое же НП без Марселлы? Нежели в таком всеохватывающем произведении не нашлось местечка Марселле? - НП без Марселлы уже не НП. Клотильды, увы, точно не будет. Я надеялась, что появление Марселлы будет неожиданным, но увы... Всё стало известно заранее
полная версия страницы