Форум » Фанфики » Смена правящей династии » Ответить
Смена правящей династии
Княжна: Пятая часть фанфика "Произнести мне не дано..." Часть пятая. СМЕНА ПРАВЯЩЕЙ ДИНАСТИИ. Через час в королевском дворце собрались все знатнейшие и влиятельные люди Абидонии. Взволнованная толпа ожидала в парадном зале важных известий. Надежда и тревога наполняли сердца: все надеялись услышать, что наследник престола полностью здоров, и страшились узнать обратное. Наконец в парадный зал вошел канцлер. Все взгляды устремились на него. Подождав, пока умолкнут взволнованные голоса, и наступит тишина, канцлер произнес решительным, но торжественным тоном: - Господа, к сожалению, я должен огорчить вас: здоровье наследника престола не стало лучше, напротив, оно ухудшается с каждым днем. Его высочество никого не узнает, более того, если в первые дни принц был спокоен, то теперь ведет себя как буйно помешанный, видя в каждом человеке убийцу родителей. Он пытался напасть даже на своих теток – госпожу Флору и мою супругу, заявив, что хочет их убить. У него бывают и спокойные периоды, но тогда он сидит, забившись в угол, не замечая никого и не на что не реагируя. Придворный врач может подтвердить истинность моих слов, господа. Все взглянули на Коклюшона, вошедшего в зал вместе с Теодором с галереи, и сейчас спускавшегося по лестнице. - Я, к сожалению, вынужден был поставить принцу неутешительный диагноз - шизофрения, - сказал Коклюшон. – Болезнь сия неизлечима, и его высочество останется агрессивным и неуправляемым на всю жизнь. Случаев исцеления от этой болезни не зарегистрировано. После этих слов наступила тишина. Потрясенные страшной новостью придворные молчали. - Вот так обстоят дела, - сказал канцлер. – Вследствие своей болезни его высочество не может стать королем, ибо беда ждет ту страну, которой правит безумный король. К сожалению, у наследника престола нет младшего брата или сестры, которым можно было бы передать корону. Таким образом, род короля Анри II почти пресекся, ибо повредившийся в уме человек все равно, что умерший. Будем в дальнейшем считать, что королевская династия пресеклась. По закону, в случае пресечения королевской династии корона переходит к самому старшему из ближайших родственников королевской семьи. Таковым является Теодор де Галопьер, - свояк покойного короля. При этих словах канцлера ошеломленные придворные взглянули на полковника, который, в свою очередь, обалдело уставился на канцлера. Казалось, что Теодор впервые услышал о том, что может унаследовать престол. Гул негодования прошел по залу. Маркиз Роланд, отец барона Дени, первый решил высказаться от лица общества: - Позвольте, канцлер, вы решаете все слишком быстро. Только совет пэров может решить вопрос о передаче короны другому лицу в обход наследника престола. - Надеюсь, маркиз, вы понимаете, что совет пэров при этих обстоятельствах был бы формальностью, так как кандидатура полковника Теодора бесспорна. У покойного короля не оставалось родственников, кроме родственников его жены. В данном случае все правила были соблюдены, - возразил канцлер. - Я могу оспорить, канцлер, здесь все идет против правил, - ответил маркиз, – по правилам, один врач не может поставить принцу столь серьезный диагноз. Это должны сделать как минимум семь врачей, - лучших профессоров медицины нашей страны. К тому же должно быть достаточно свидетелей, которые могли бы подтвердить, что принц болен. - Маркиз, при нынешних обстоятельствах это было бы напрасной тратой времени. Мэтр Коклюшон достаточно опытен, чтобы поставить правильный диагноз. Политическая ситуация неблагоприятна, - Абидония уже три недели без короля, и это грозит серьезными осложнениями. Советую всем сохранять спокойствие, и принять необходимость коронации Теодора. Можете быть свободны, господа, - обратился канцлер к вельможам. Ошеломленные и возмущенные дворяне покидали королевский дворец, пытаясь понять, что происходит. Друзья барона Дени – граф Огюст и барон Мишель подошли к нему. - Что вы об этом думаете, Дени? – спросил Огюст. - Что я могу думать? Возможно, что наследник престола в самом деле потерял рассудок, увидав гибель родителей, но в то же время подозрительно, что принца не осмотрели лучшие врачи. Мне кажется, что родственники принца не хотят этого. Возможно, его высочество не столь серьезно болен, как они утверждают. - Возможно, принц вполне здоров… - ответил Огюст. – Они решили воспользоваться ситуацией и захватить престол. - Одного только я не понимаю, как Теодор сможет править страной. Не секрет, что он изрядный тупица, - промолвил Мишель. - Вы забываете, Мишель, что следующим претендентом на престол является канцлер, - ответил маркиз Роланд. – Возможно, полковник откажется от короны, - похоже на то, что он не очень хорошо понимает происходящее, - судя по его глупому виду, бремя власти будет для него непосильным. Тогда королем станет канцлер – он в той же степени родства с покойным королем, и моложе Теодора всего на полгода. - Но неужели мы должны смириться с этим?! – воскликнул Дени. - Я считаю долгом чести дворянина защищать своего короля, - законного короля Патрика VII! - Я вас прошу все хорошо обдумать. Вы же сами говорили мне, что в конце той роковой охоты, после гибели родителей принц был в тяжелом состоянии. Не исключено, что его высочество и в самом деле серьезно болен, - сказал Роланд. - Отец, я считаю, что надо поступить следующим образом: пригласить с собой нескольких профессоров медицины, и, явившись во дворец, потребовать, чтобы им разрешили осмотреть принца. - Я тоже так думаю. Вы вместе с вашими друзьями обратитесь к профессорам, и если они согласятся, мы вместе поедем во дворец.
Ответов - 49, стр:
1 2 All
Княжна: К вечеру Дени и его друзья уговорили четырех медиков поехать во дворец. По правилам, консилиум должен был состоять из семи врачей, но больше ни один врач не согласился, рискуя навлечь на себя гнев канцлера, поехать во дворец. Маркиз тоже отправился вместе с сыном и его друзьями во дворец. Испросив аудиенции канцлера, дворяне стали терпеливо ждать. Канцлер вскоре пришел, его несколько встревожило неожиданное появление маркиза с сыном. - Господа, у вас какое-то срочное дело? – спросил он. - Да, ваша милость, - ответил маркиз Роланд. – Позвольте этим профессорам осмотреть принца. Возможно, лейб-медик ошибочно поставил диагноз. Может быть, у его высочества всего лишь сильное нервное потрясение, а это можно вылечить. В свою очередь, и мы должны видеть принца, - надо проверить, сможет ли он нас узнать. - Я же сказал, что принц никого не узнает! – раздраженно воскликнул канцлер. – Хотите, чтобы вас до крови искусал сумасшедший ребенок? Сегодня утром он раздобыл где-то нож, и набросился на мою жену. Я едва успел отнять у Патрика нож, иначе я бы остался вдовцом. - Во всяком случае, мы требуем, чтобы принца осмотрели эти профессора, - твердо сказал маркиз. - Ну, знаете! – зло прошипел канцлер. - Ваш тон совершенно неуместен. Мы всего лишь требуем соблюдения закона. Вы не вправе отказать, - возразил Роланд. Канцлер несколько мгновений зло смотрел на вельмож, но затем совершенно спокойно ответил: - Вы правы, господа, я не могу отказать, и я не решаю судьбу его высочества. Вам надо просить об этом его тетушку Флору. Именно она является опекуном его высочества. Я сейчас пойду за ней, возможно, она сейчас находится у принца. Извините меня, - с этими словами канцлер вышел. - Обратите внимание, господа, он отправился за своей родственницей сам, как будто не мог послать слугу. Можно подумать, что он не канцлер, а бедный дровосек, - заметил Мишель. – Я думаю, он сейчас объяснит Флоре, как надо нам отвечать. - Я тоже так считаю, - со вздохом ответил Дени. - Наберитесь терпения, дети, - проговорил старый маркиз. Граф Мишель был совершенно прав: придя к Флоре, канцлер разъяснил ей, как надо действовать. - Хотите спасти племянника? – спросил он. – Я за себя не отвечаю, если эти профессора признают Патрика здоровым! - Лицо канцлера приняло столь кровожадное выражение, что Флора не на шутку испугалась. - Тем более, если эти вельможи добьются коронации вашего племянника, мы наверняка будем казнены, - разумеется, дворяне, вернувшие трон Патрику, не допустят, чтобы мы остались живы. Противоборствующие стороны в таких случаях воюют не на жизнь, а на смерть. Побежденная сторона будет уничтожена. Наши жизни сейчас зависят от вас, вернее, от вашего умения убеждать. Вы должны уговорить этих господ не допускать профессоров к принцу. - Но если я сама этого хочу? – спросила Флора. – Я не считаю моего племянника сумасшедшим, и думаю, что его должны осмотреть знающие врачи… Канцлер в упор посмотрел на Флору. - Если вы хотите сохранить жизнь Патрику, будете выполнять мои приказания! – жестко произнес он, отчеканивая каждое слово. Испуганная Флора поняла, что канцлеру надо повиноваться. - Ступайте! – приказал канцлер. – Объясните им, что вы никого не допустите к Патрику! Подчиняясь приказу, Флора медленно подошла к двери. Обернувшись, она со слезами взглянула на злобного свояка, и дрожащим голосом произнесла: - Я все поняла. Вы воспользовались гибелью Анри и Эммы, чтобы взять власть в свои руки. Сейчас вы лишили короны моего племянника, законного наследника престола. Бог вам этого не простит. - Опомнитесь, сударыня! – ядовито сказал канцлер. – Не я стану королем Абидонии, а ваш муж! Как вы смеете упрекать меня в захвате власти? Благодаря моим действиям вы станете королевой, и при этом вы так неблагодарны, осыпая меня оскорблениями! - Теодор только будет носить корону, а править страной будете вы! Этого вам всегда хотелось, не правда ли? - Довольно рассуждать, сударыня! Идите, разговаривайте с этими господами, спасайте вашего безумного племянника! – в ярости закричал канцлер. Флора вышла из своей комнаты и спустилась в парадный зал. - Чем я могу быть полезна, господа? Мне передали, что вы желали говорить со мной, - приветствовала она дворян. - Добрый вечер, сударыня, - поклонился маркиз Роланд. – Мы просим у вашей милости разрешения допустить врачей до особы его высочества, дабы они осмотрели принца и смогли поставить точный диагноз. Быть может, его высочество возможно вылечить. Еще нам бы хотелось лично увидеть принца, вдруг он сможет нас узнать, особенно моего сына. Ведь принц должен помнить, как весной он спрятался в нише, и его разыскивал весь двор, и как Дени, в конце концов, нашел его. - Патрик не узнает никого из вас, - покачала головой Флора, - даже барона Дени. Он и меня теперь не узнает. Мне больно говорить это вам, господа, но мой племянник сошел с ума. Я не хочу, чтобы кто-либо видел его в таком состоянии. Пусть все запомнят Патрика воспитанным и умным мальчиком, а не превратившимся в полудикое существо. Надеюсь, у вас достаточно благородства для того, чтобы отказаться от низменного удовольствия смотреть на умалишенного ребенка. Прошу вас, господа, не надо! – заплакала она. - Хорошо, сударыня, мы уважаем ваши чувства, и не будем настаивать. Но допустите к его высочеству хотя бы этих врачей, - все они профессора медицины, которым не раз доводилось спасать жизни неизлечимо больным. Возможно, они смогут помочь принцу, быть может, у него не шизофрения, а серьезный нервный срыв. К тому же, для того, чтобы поставить такой диагноз принцу королевской крови, нужна комиссия из нескольких врачей. Одного лейб-медика здесь мало. - О, нет, господа! – воскликнула Флора. – Если эти врачи войдут в комнату моего племянника, Патрик поведет себя агрессивно, и будет оставаться таким несколько дней! Чем больше людей видит Патрик, тем агрессивней он становится, и тем дольше успокаивается, а в возбужденном состоянии он опасен для себя и окружающих. Поверьте, за ним и так нелегко ухаживать. - Сударыня, - вмешался один из профессоров, - мы, конечно, понимаем ваши опасения, но мы тем более должны осмотреть принца. Возможно, его болезнь излечима. Мы должны пойти на этот риск. - Профессор совершенно прав, - заметил маркиз, - неужели вы не хотите помочь вашему племяннику? После этих слов Флора расплакалась: - Господа, я очень хочу помочь Патрику, и поэтому прошу вас и врачей отказаться от посещения принца. Так будет лучше. Умоляю вас, не настаивайте больше! - Вы хотите помочь племяннику, и вы же не допускаете к нему врачей? Это, по меньшей мере, странно, сударыня! – возмутился маркиз Роланд. - Госпожа Флора, вы считаете, что лучше оставить принца без медицинской помощи? – спросил Огюст. - Да, именно это будет лучше, - плача, ответила Флора. - Сударыня, вы говорите это, выполняя чьи-либо указания? – неожиданно спросил Дени. - Я пытаюсь спасти жизнь моего племянника! – ответила Флора. – Здоровье его уже не восстановится, но прошу вас, помогите спасти жизнь Патрика, не просите больше позволения видеть его! – со слезами воскликнула она. - Кто-то угрожает убить принца в случае, если его увидят посторонние? - догадался Дени. Флора, плача, кивнула, не произнеся больше ни слова. - Не потому ли так опасно видеть принца, что он совсем здоров? – медленно спросил Дени. Он не получил ответа. Флора, всхлипывая, вытирала платком слезы. - Теперь нам все понятно, - произнес маркиз Роланд. - Прошу вас, уходите. Помогите мне спасти Патрика, - шепотом повторила Флора. Затем она громко повторила: - Господа, нам не о чем больше разговаривать. Вам и так понятно, что Патрик в тяжелом состоянии. Вам лучше удалиться. - Это канцлер? – прошептал Дени. Флора быстро кивнула. - Прощайте, господа, - громко сказала она. Поклонившись, дворяне удалились. Канцлер сразу вошел в большой зал с верхнего входа. - Зачем вы говорили о спасении Патрика? – раздраженно спросил он. – Вы этим практически выдали то, что не положено знать этим мерзавцам! Безмозглый старик, похоже, о многом догадался, равно как и этот романтический идиот, его сынок Дени. До чего же вы глупы, свояченица! - Я не могла найти другого выхода! – закричала Флора. Что, что я должна была еще сказать, чтобы остановить их?! - Держите себя в руках! Визжать будете, когда этот воздыхатель вашей сестры вернет трон Патрику. Барон так любил Эмму, что теперь готов защищать ее сумасшедшего сына! Ступайте к себе, сударыня, и впредь меньше болтайте, когда вновь станете выполнять мои указания! Я не представляю, что будет со страной в случае коронации Патрика! Испуганная Флора выбежала из парадного зала, а барон Дени, его отец, друзья и профессора покинули королевский дворец. - Я полагаю, господа, вы прекрасно поняли, что происходит, - обратился Дени к Огюсту и Мишелю, едва они вышли за дворцовые ворота. - К сожалению, теперь я уверен в том, что канцлер хочет отобрать корону у наследника престола. У здорового наследника престола, - уточнил старый маркиз. - Отец, неужели мы можем позволить этому случиться? Мы присягали в верности королю Анри и должны быть верны его сыну, иначе мы покроем себя позором, ибо смириться с положением дел, подчиниться канцлеру, и признать законным королем тупицу Теодора – это измена! – воскликнул барон Дени. - Мой сын! Я рад, что ты мыслишь так же, как и я! – воскликнул маркиз Роланд. – Мы не можем допустить смены королевской династии! Да здравствует король Патрик! - Да здравствует его величество Патрик VII! – поддержали его Огюст и Мишель. - Вот что, дети мои, - обратился маркиз к молодым дворянам, - сейчас наступило время действовать. Обратитесь к вашим родственникам и близким друзьям, и расскажите им все, что произошло с нами во дворце. Я напишу письма и отправлю их с посыльными к тем дворянам, в чьей порядочности я не сомневаюсь. Мы должны подготовить восстание, - иного способа спасти короля я не вижу. Надеюсь, господа профессора поддержат нас, - обратился он к медикам. Те поспешили выразить согласие: - Мы, в свою очередь, оповестим наших коллег и преподавателей университетов, - сказал один из врачей. – Увиденного нами во дворце достаточно для того, чтобы полностью разделять ваше мнение, господин маркиз. - Только у меня большая просьба ко всем – ничего не говорите тем дворянам, которые считаются друзьями полковника де Галопьер, - сказал маркиз. - Разумеется, не скажем! – ответил Мишель. – К счастью, у этого дурака мало друзей. - Возможно, теперь у него будет много холуев, - задумчиво произнес Огюст. - Мы не допустим этого! – ответил Дени. Попрощавшись, все разъехались оповещать родных и близких о результатах посещения королевского дворца, и убеждать их в необходимости восстания против канцлера и Теодора. Большинство дворян поддержали маркиза Роланда, Дени, Огюста и Мишеля. Эта отважная четверка сумела первой выразить настроение общества, ибо каждый понимал, что слова, сказанные канцлером на дворянском собрании, не могут быть правдой. Граждане Абидонии были возмущены столь поспешным отстранением принца от права престолонаследия, и последовавшем за этим отказом допустить к Патрику врачей, ибо это обстоятельство только подтверждало догадки о здравом рассудке принца.
Княжна: Доброжелателей, готовых сообщить канцлеру о подготовке восстания не нашлось, но граф Давиль узнал о надвигавшемся бунте от своего верного слуги, талантливого шпиона лысого лакея. На следующий день после посещения маркиза с бароном и его друзьями дворца, лысый взял выходной и отправился в город, - походить по лавкам, делая покупки и прислушиваясь к разговорам людей. Никто не знал, что это невзрачный человечек – шпион, и в его присутствии все громко обсуждали последние новости, не подозревая, что их разговоры подслушивают. В этот раз лысый ужаснулся: положение было серьезным. Все – лавочники, ремесленники, школьные учителя, белошвейки, цветочницы и даже малолетние дети, - проклинали канцлера и ругали на все лады Теодора, отнимавшего корону у Патрика. Никто не верил, что принц абидонский сошел с ума, и все были готовы защищать Патрика - «вместе с благороднейшими из дворян». Но самым страшным было то, что многие, не страшась, высказывали предположения о причастности канцлера к убийству королевской четы. Из услышанных им многочисленных обрывков разговоров лысый сделал вывод, что дворяне готовят восстание, и простые горожане уже знают об этом от слуг знатных вельмож, и главное, буржуа готовы поддержать знатных людей, и помочь им свергнуть канцлера, защищая своего законного короля – Патрика VII. Не медля ни минуты, лысый поспешил донести канцлеру о готовящемся восстании. Но граф Давиль был достаточно умным и дальновидным политиком, чтобы самому осознать неизбежность восстания. К моменту возвращения лысого лакея в замке было объявлено чрезвычайное положение, количество часовых утроено, а в ворота замка впускали только по пропускам. Лысому пришлось немало потрудиться, чтобы доказать, что он здесь служит. Когда его, наконец, пропустили в замок, лысый поспешил доложить канцлеру о подготовке восстания. - Я так и знал, - ответил канцлер. – Легко было догадаться, что после того, как Флора глупо проболталась, этот мерзавец Дени, некогда испытывавший нежнейшие чувства к покойной королеве, сделает все возможное, чтобы защитить сына своей возлюбленной. Какая гадость эта любовь! Как этот болван спешит умереть, защищая Патрика! - Теодор! – обратился он к находившемуся рядом полковнику, - вызовите ваш полк охранять дворец. Здесь мало только одной королевской гвардии. Мы в опасности, - возможно, произойдет кровопролитное восстание. Ну, что вы медлите, Теодор, действуйте же! – канцлер был не на шутку испуган. Менее чем через час полк Теодора окружил королевский замок, готовясь в любой момент отразить нападение. На следующий день, ровно в полдень вооруженные дворяне и простой люд вышли на площадь перед королевским дворцом, иначе называемую королевской площадью. Возглавил восстание барон Дени. Он просил пожилого отца остаться дома, и не рисковать своей жизнью, но маркиз и слышать не хотел об этом. - Не так уж я стар, чтобы не мог защищать короля, - сказал Роланд, отправляясь вместе с сыном на королевскую площадь. Дени простился с Камиллой, и в этот миг дурное предчувствие охватило его: - Прошу тебя, воспитай нашего сына настоящим дворянином, и, если со мной что-то случится, расскажи ему, что отец погиб, защищая своего короля. Если же восстание провалится, и престол займет Теодор, все равно расскажи Луи, что истинного короля Абидонии зовут Патрик VII. Я боюсь, что сейчас мы ничего не сможем сделать, а король еще слишком мал, но, кто знает, может быть, когда его величество достигнет совершеннолетия, он найдет способ вернуть себе власть. Пусть в таком случае Луи защищает Патрика, а не Теодора. Обещай мне, что воспитаешь сына благородным дворянином и верным слугой короля. - Обещаю! – со слезами на глазах ответила Камилла. – Но ты должен вернуться живым! Ради своего сына, и ради меня! Прощай! Супруги обнялись в последний раз, и Дени с отцом отправились на королевскую площадь. Они остановились в первом ряду дворян, напротив ворот королевского замка, который сейчас усиленно охранялся полком Теодора. Люди все продолжали прибывать, и к часу дня королевская площадь была переполнена. То и дело из толпы вырывались крики «Долой Теодора!», «Да здравствует король Патрик!», и «Долой канцлера!», но в целом народ был спокоен. Канцлер понял, что невозможно игнорировать такую большую толпу, состоящую не только из простолюдинов, но и из представителей знатных дворянских фамилий. Он велел капитану королевской гвардии выйти к Дени в качестве парламентера. - В чем дело, господин барон? Почему вы, как я понимаю, командуете всеми этими людьми, вышедшими на площадь? У вас есть какие-либо требования? – спросил капитан барона. - Да, я выражаю требования дворян, которых вы видите здесь, и простого народа. Но говорить я должен не с вами, а с полковником де Галопьер, и с канцлером, графом Давиль. Пусть изволят выйти на площадь, если считают себя мужчинами! - Я передам их сиятельствам ваши слова, - ответил капитан и удалился во дворец. - Пусть подождут с минуту, я выйду, - спокойно произнес канцлер, выслушав слова капитана. Он поспешил в свой кабинет, открыл ящик письменного стола, приподнял слой бумаг. На дне ящика, под бумагами, лежал пистолет. Канцлер зарядил его, и спрятал во внутреннем кармане своего камзола. - Теперь я с ним не расстанусь! – жестко сказал он, и вышел из кабинета. В вестибюле канцлер встретил полковника, с тупым и огорченным видом размышлявшего, отчего это общество так настроено против него. - Теодор, после моего указания вы отдадите вашему полку приказ открыть огонь на поражение. Вам все понятно? – спросил канцлер. - Угу... а можно мне не выходить? – спросил Теодор. - Вы что, рехнулись? В данной ситуации это невозможно! Возблагодарите вашу безмозглую супругу, ибо именно ее неосторожная фраза, оброненная в разговоре с Дени, спровоцировала это восстание. Идем! Выйдя на площадь, канцлер остановился на некотором расстоянии от барона Дени. Подойти близко коварный граф побоялся, - его страшила возможность получить удар кинжалом или выстрел в упор. Способный на подлые поступки, канцлер видел подлецов во всех окружающих его людях. - В чем дело, барон? – сухо спросил он Дени. - Граф Давиль, говоря с вами, я выражаю мнение всех людей, пришедших сегодня на площадь. Вы злоупотребляете данной вам властью. Вы являетесь канцлером, а канцлер не имеет права запретить вельможам видеть своего законного короля. Из слов госпожи Флоры де Галопьер я сделал вывод, что вы почти что под арестом держите короля Патрика, и угрожаете его убить. Вам по каким-то причинам выгодна коронация вашего свояка, – полковника де Галопьер, и для этого вы хотите признать психически больным законного наследника престола. - Он действительно безумен!!! – перебив Дени, закричал канцлер. - У меня есть все основания не верить вашим словам! – твердо ответил барон. - Вам это сказала Флора! Не веря тете Патрика, вы смертельно оскорбляете благородную даму! – возразил канцлер. - Госпожа Флора сказала то, что вы потребовали! Она дала нам понять, что вы угрожали жизни его величества! - Бред! – отрезал канцлер. - От имени всех дворян, присутствующих здесь, я требую, чтобы вы освободили короля Патрика! Его величество должен быть коронован в ближайшее время! - Вам нужен безумный король? Замечательно! – со злой иронией произнес канцлер. - Будь его величество действительно безумен, вы допустили бы к нему врачей! Но вы этого не сделали, значит, боялись, что увидав его, профессора медицины могли бы уличить вас во лжи! Нам нужен законный король Патрик VII! Немедленно допустите нас к особе его величества! Вы не имеете права держать под арестом короля Абидонии! Канцлер молчал с минуту, не зная, что ответить. - Да здравствует его величество король Патрик! – раздались крики из толпы. Канцлер понял, что пришла пора решительных действий. - Барон, зачем вам нужна смута в непростое для страны время? – спросил он. - Мне не нужна смута! Освободите короля из-под ареста, и все со спокойной душой покинут площадь! - Этого не будет никогда! Все, что я делаю, я делаю для блага Абидонии! - воскликнул канцлер, затем он мгновенно выхватил пистолет из внутреннего кармана камзола, и выстрелили в барона Дени. Пуля пронзила сердце благородного барона, и он упал на руки отца и Огюста, стоявших рядом. - Камилла… - прошептал, умирая, Дени. - Сын! – с болью в голосе воскликнул маркиз Роланд. - Теодор! Пли! – закричал канцлер, толкнув рукой в спину полковника, молча стоявшего рядом все это время. - Огонь! – скомандовал Теодор, и стоявшие наготове гвардейцы дружно выстрелили в толпу. В ответ раздались одиночные выстрелы, но гвардейцы дали новый залп, затем еще и еще, и дисциплинированное войско оказалось сильнее неорганизованной толпы восставших. Началась паника, все бросились бежать, и через пятнадцать минут на площади остались только убитые и тяжело раненные. Тела барона Дени, его отца маркиза Роланда, Огюста и Мишеля лежали рядом. Канцлер подошел и взглянул на них с нескрываемым удовольствием: - Получили свое, мерзавцы! – сказал он, и, развернувшись, пошел во дворец. - Завтра начнете готовиться к коронации, Теодор. Задумайтесь над тем, какую речь вы произнесете перед дворянами, которые присягнут вам в верности. - Речь? – выпучив глаза, переспросил Теодор. - Ну да, речь, - подтвердил канцлер, входя в ворота замка. Теодор остановился, почесывая затылок. О том, что ему придется произносить речи, он как-то не задумывался. Поздно вечером, когда стемнело, родственники восставших пришли на площадь забрать тела убитых. Камилла потеряла сразу мужа и свекра. Но выяснилось, что Огюст и Мишель живы, - они были столь серьезно ранены, что канцлер посчитал их убитыми. Столь жестокое подавление восстания сломило дух абидонцев. Никто больше не хотел высказывать недовольства политикой канцлера, и когда через несколько дней состоялась коронация Теодора, народ угрюмо молчал, наблюдая, как кортеж будущего короля едет в собор Святого Креста.
Княжна: Торжество должно было состояться на специально выстроенном помосте перед собором, дабы все желающие могли видеть коронацию первого короля из династии Галопьер. Тяжелая туча закрыла солнце, когда Теодор и Флора подошли к помосту, на котором стоял архиепископ. Руки священнослужителя дрожали, а глаза были красны от слез – во время восстания погиб его племянник. Коронуя Теодора, архиепископ проклинал себя за то, что боится предать анафеме человека, незаконно захватившего престол. - Во имя Отца, Сына и Святого Духа объявляю тебя королем Абидонии волей божией… - раскат грома прервал слова архиепископа. Сильнейший ливень обрушился на Клервилль. Гроза, – явление слишком непривычное для ноября, – напугала жителей столицы. Все сочли это дурным предзнаменованием. - Убийца, Бог не хочет твоей коронации! – закричала из толпы полубезумная блаженная Анна. – Ты заплатишь за все! Канцлер достал пистолет, чтобы выстрелить в нее, но не смог разглядеть женщину в толпе, стремительно расходившейся под дождем. Архиепископ надел корону на Флору, и произнес заключительные слова молитв. Затем новоиспеченный король Теодор I поспешил вернуться во дворец. Жалкое зрелище представлял собой королевский кортеж, когда возвращался во дворец по обезлюдевшим улицам. Теодор выглядел как мокрая курица. Он пожалел о своем решении ехать верхом, ведь сейчас карета весьма пригодилась бы. Струи дождя ручьями текли у него по лицу, одетая набекрень корона не защищала голову от дождя, а шляпу надеть теперь было нельзя. Не лучше был вид у его супруги, канцлера и Оттилии. Соблюдая этикет, король должен был медленно ехать по улицам, как это и полагалось в столь торжественном случае. Когда до дворца осталось недалеко, Теодор оглянулся, и увидел, что народа на улице почти не осталось. - Да ну его к черту! Поехали быстрей! – с этими словами король пустил своего коня в галоп. Флора, недолго думая, поспешила вслед за мужем. Пришпорить коней пришлось и канцлеру с Оттилией. Несмотря на дождь и холод, граф Давиль выглядел вполне счастливым и довольным, вплоть до той минуты, как перед самыми воротами замка неожиданно упал с коня в лужу. Увидев это, Оттилия спешилась, и бросилась на помощь канцлеру, опасаясь, что он сильно расшибся. Преданная жена помогла мужу подняться, при этом измазавшись в грязи. Теодор и Флора, наблюдая эту сцену, хохотали до слез. Затем король, попытавшись придать себе величественный вид, вошел во дворец. В холле его приветствовали слуги. Лысый лакей с трудом сдерживал смех, глядя на глупо выглядевшего мокрого до нитки Теодора, и перемазанных грязью канцлера с Оттилией. Вслед за королем и королевой во дворец вошли новые придворные – друзья бывшего полковника де Галопьер. Никого из вельмож, составлявших пышный двор короля Анри II здесь, разумеется, не было. Когда слуги кланялись новому королю, лысый лакей заметил, что пожилой лакей Жан, стоящий рядом с ним, дрожит, как в лихорадке. - Если вы больны, нечего короля встречать, можете всех заразить, - раздраженно шепнул ему лысый. Но Жан дрожал не от болезненного озноба, - сегодня он сделал открытие, которое не давало ему покоя: пожилой человек теперь точно знал, что Теодор I коронован незаконно. Доверчивый и простодушный человек, Жан, в отличие от большинства, сразу поверил, что принц абидонский сошел с ума. Он видел, как возвращалась Флора со злополучной охоты, и заметил, в каком состоянии был Патрик. Поэтому он не сомневался, что канцлер говорит правду, а в таком случае коронация Теодора – лучший выход. По крайней мере, полковник Теодор – добрый человек, чего нельзя сказать о канцлере. Но случай, происшедший сегодня во время коронации Теодора, перевернул все представления о людях у старого лакея. В обязанности Жана входила уборка в покоях королевы Эммы. Комната принца находилась в глубине покоев королевы и перед ней были пять проходных комнат. Как мы уже знаем, охрана стояла только перед входом в покои королевы, а принца держали под замком, и Патрик не покидал своей комнаты. Но в этот день замок в дверях комнаты принца сломался, причем запиравшая дверь Адела не заметила этого. С трудом заставив Патрика пообедать, она собрала посуду и вышла на кухню. - Ваше высочество, обязательно выпейте молоко, и доешьте печенье, оно очень вкусное, - сказала Адела, выходя из комнаты. Как и положено, она повернула ключ в замке на два оборота, но проверить, заперта ли дверь, не удосужилась. Она не поняла, что в этот миг замок сломался, и дверь осталась незапертой. Патрик остался один. С отвращением мальчик посмотрел на молоко и печенье, - после гибели родителей он почти не чувствовал вкуса пищи. Не зная, чем заняться, Патрик выглянул в окно, выходившее в сад, но в унылом осеннем саду не было ни души, и смотреть на облетевшие деревья было особенно грустно. Патрик медленно обошел всю комнату, и наконец, подошел к двери. Уже давно мальчик задавал себе вопрос, почему его заперли в комнате и не выпускают, точно наказали за что-то. К сожалению, теперь Патрик не мог спросить об этом вслух. Находясь в одиночестве, Патрик неоднократно пытался открыть дверь. Вот и сейчас он потянул на себя ручку двери, особо не надеясь, что дверь откроется. Но неожиданно дверь отворилась, и Патрик вышел в соседнюю комнату. Напротив двери был балкон, дверь которого не запиралась на ключ. Патрик вышел на балкон, но там было холодно, и мальчик поспешил вернуться в комнату. Вдруг он вспомнил, как вместе с мамой кормил на этом балконе голубей. Вернувшись в свою комнату, Патрик взял печенье, и раскрошил угощение для птиц на мраморных перилах балкона. Вернувшись в комнату, Патрик стал ждать, когда птицы прилетят обедать. В это время лакей Жан вошел в покои королевы, чтобы стереть пыль. К своему ужасу, у окна он увидел принца. Жан сразу вспомнил рассказ канцлера о том, как Патрик набросился с ножом на свою тетю Оттилию. «Интересно, есть ли сейчас у принца нож?» - подумал испуганный лакей. Но Патрик взглянул на Жана спокойно и дружелюбно, и даже слегка улыбнулся. В последние недели круг общения мальчика составляли лишь тетя и няня с доктором, и Патрик был рад видеть нового человека, кем бы он ни был – знатным дворянином или простым слугой. - Ваше высочество, здравствуйте… - робко произнес Жан. Патрик кивнул в ответ. - Как вы себя чувствуете? – спросил лакей. Не зная, как отвечать, Патрик пожал плечами. Он еще не научился общаться без слов. Тем временем голуби слетелись на балкон и стали клевать печенье. Патрик взглянул на лакея и показал рукой на птиц. Только тут Жан понял, что принц не может говорить. - С вашего разрешения, я уберусь здесь, ваше высочество, - сказал лакей, и принялся вытирать пыль, краем глаза наблюдая за принцем. Патрик в это время спокойно смотрел на голубей за окном. Если вначале Жан и боялся, что принц нападет на него, то сейчас он окончательно понял, что Патрик в здравом рассудке, и лишь не может произнести ни слова. Неожиданно вернулась Адела, и ужаснулась, увидав, что Патрик вышел из своей комнаты. - Ваше высочество, кто открыл вам дверь? – испуганно спросила она. Патрик посмотрел ей в глаза, не в силах ответить, и, не зная, как объяснить происшедшее. - Если вы намекаете на меня, сударыня, то должен сказать, что когда я вошел, его высочество уже был здесь, - сказал Жан. Патрик подошел к двери в свою комнату, открыл и снова закрыл ее, в отчаянии глядя на Аделу, надеясь, что няня поймет то, что дверь была не заперта. - Вы хотите сказать, что дверь была открыта? – спросила Адела. Патрик кивнул в ответ. - Но я же заперла ее на ключ! Странно… - Адела вставила ключ в замок, и повернула его. - Все понятно. Замок сломался, а я посчитала, что закрыла дверь. Надо будет сказать слесарю, чтобы починил или заменил замок. Ваше высочество, простите, но вам пока еще нельзя покидать вашей комнаты. Вы снова можете заболеть. Прошу вас, идите к себе. Патрик вздохнул, взглянул на Жана, и вдруг, с детской непосредственностью, подбежал к старому лакею, и обнял его. - Выздоравливайте, ваше высочество, произнес растроганный Жан. Кивнув лакею на прощанье, Патрик вернулся в свою комнату. - Жан! Прошу вас, никому не слова о том, что вы здесь видели. Если вы проговоритесь, в опасности будете вы, и его высочество. Канцлер требует держать принца взаперти, и не хочет, чтобы его видели люди. Вы сами слышали, что он всем рассказывает про Патрика… Ради всего святого, молчите! – со слезами повторила Адела. - Какой же канцлер оказывается лжец, и подлый негодяй… - с ужасом и отвращением произнес Жан. – Я буду молчать, не беспокойтесь, сударыня! Но, поклявшись не рассказывать об увиденном, Жан не смог сохранять спокойствия, и теперь со страхом и ненавистью смотрел на новоиспеченного короля Теодора, и всесильного канцлера, обманом захвативших власть.
Княжна: Тем временем новый король Теодор готовился произнести свою первую речь. Придя в парадный зал в сопровождении своего двора, - друзей и офицеров его полка, король попытался принять величественный вид, но, взглянув на покрытых грязью канцлера с Оттилией, не выдержал и расхохотался: - Свояки, хоть бы вы переоделись, - выглядите как давно не чищеные кони! - Теодор! – с легким укором произнесла Флора. Канцлер, зло скривив лицо, попытался улыбнуться шутке новоиспеченного короля, а Оттилия так посмотрела на Теодора, словно хотела просверлить его своим тяжелым взглядом. Его величество несколько смутился, он давно подозревал, что в отличие от своего предшественника, короля Анри II, плоховато знает правила этикета. - Ну, так начнем, - его величество важно откашлялся, готовясь начать говорить. - Покорнейше вас благодарю, господа, господа… - он запнулся, вспоминая текст речи, черновик которой писал несколько дней, - господа дворяне, графы и прочие маркизы, и все бравые офицеры, оказавшие мне честь своим внезапным посещением… - король снова запнулся, запоздало догадавшись, что последние слова совсем ни к чему. - Я рад снова командовать вами, но теперь уже в качестве короля! Благодаря тому, что вы, как и прежде, станете мне подчиняться, Абидония расцветет как… как… райский лес! То есть, темный лес! Тьфу, черт подери, - я хотел выразиться – райский сад! Шокированные королевской речью, канцлер и Оттилия закатили глаза, а Флора зааплодировала мужу, и аплодисменты подхватил весь двор. - Ну, все! На сегодня речей хватит! Прошу всех к столу! - Ваше величество, - вмешался канцлер, - вы сказали слишком мало, и… не очень… - Ну ладно, канцлер, зачем нам этот словесный понос, когда после этакой грозы так хочется есть! Кстати, вымой руки, они у тебя в навозе! Ха-ха-ха! Да пошутил я, свояк! Но все же тебе лучше сесть за стол чистым, а то, знаешь, не по этикету как-то получается! После этих слов канцлеру и Оттилии не осталось ничего другого, как пойти вымыться и переодеться. Поздно вечером, когда гости разошлись, новоиспеченная королева поднялась к племяннику – наследному принцу Абидонии. Увидав на голове тети корону, которую носила его мама, Патрик очень удивился, но, разумеется, не смог задать вопросов. - После гибели вашего отца стало некому править, а вы не можете стать королем, потому что еще слишком малы, и совет назначил королем моего супруга, соответственно я стала королевой, - объяснила Флора племяннику. Патрик кивнул в ответ, показывая, что понял объяснения тети. Принц еще не знал того, что он должен быть коронован в любом возрасте, будь даже ему всего один день от роду. Приняв на веру слова Флоры, Патрик не заподозрил обмана. Но напоминание тети о гибели отца, и корона, принадлежавшая ранее Эмме, снова заставили Патрика вспомнить родителей, и мальчик беззвучно расплакался. Флора долго утешала своего несчастного племянника, и только часа через два, когда Патрик успокоился и заснул, она вернулась в парадный зал, где канцлер обучал нового короля правилам придворного этикета. - С позволения вашего величества, я хочу сказать, что с вашей стороны было неприлично говорить в присутствии гостей мне и моей супруге, что наша одежда в беспорядке, - сказал канцлер. - Но если вы и вправду были как поросята, не мог же я вам сказать, что вы выглядите на редкость чистыми? – удивился Теодор. - Вы и не должны были этого говорить, иначе это прозвучало бы как злая ирония, - вставила Оттилия, но у вас должно было хватить такта, чтобы не заметить беспорядка в нашей одежде! - А-а-а-а… ну, буду иметь это в виду. - И потом, ваша речь, ваше величество… это было ужасно! Скажите спасибо, что не присутствовали иностранные послы, иначе вы были бы опозорены, - заметил канцлер. - Чем вам речь не понравилась? Я так старался, трое суток ее сочинял! – обиделся король. - С разрешения вашего величества, я буду писать для вас речи. У меня это лучше получается, не в обиду будь сказано вашему величеству. Особенно это важно при встрече иностранных делегаций, - надо производить благоприятное впечатление. - Согласен! Отныне вы пишете мне речи, мне же и легче будет управлять страной! – заявил Теодор. Оттилия иронически усмехнулась, услыхав эти слова. - Что теперь будет с моим племянником? – спросила Флора. - Ваш племянник, сестра, будет отправлен в дом умалишенных, как мы и решили уже давно, - холодно ответила Оттилия. - Нет! Вы же обещали!! – закричала Флора. - Сестрица, вы теперь королева, соблюдайте этикет, ведите себя сдержанно! - ответила Оттилия. – Сумасшедший принц, отправится в дом умалишенных, и о нем со временем перестанут упоминать, а во дворце появится немой сирота Патрик, ваш воспитанник. Вы же не станете называть сына неизвестных вам нищих вашим племянником и принцем? - Я думаю, королева будет достаточно благоразумна, - произнес канцлер. – Я, с позволения ваших величеств, удалюсь в свой кабинет, надо срочно отдать важные распоряжения. – Произнеся эти слова, канцлер с поклоном вышел, и Оттилия последовала за ним. - Теодор, я что-то не поняла, кто будет править страной, - ты или канцлер? - спросила Флора. - Я, конечно же! – важно ответил король. - Тогда почему канцлер поспешил заняться делами, а ты сидишь, сложа руки? - А разве я что-то должен делать? По-моему, у меня сейчас свободное время! – удивился Теодор. - Сейчас уже поздно, но завтра ты распорядишься установить памятный крест на месте гибели Анри и Эммы! – заявила Флора. Теодор нахмурился и помрачнел – в глубине души неприятно всколыхнулась дремавшая весь день совесть. - Ладно, - буркнул он. - Пойду, взгляну, спит ли Альбина. Бедная моя девочка, со дня ее прибытия во дворец я так мало уделяла ей внимания. - Конечно! – поддержал жену король. – Совсем забыла про дочь! Этот мальчишка как будто для тебя важнее! - У моей дочери живы родители, и она здорова, а мой племянник сирота, и он болен, - жестко ответила Флора, и вышла из парадного зала.
Княжна: Со дня коронации Теодора канцлер начал править страной. Удалившись после праздничного ужина в свой кабинет, он написал приказ восстановить подземелье под королевским замком, – по замыслу канцлера, здесь должна была находиться тюрьма для особо опасных государственных преступников. Второй приказ, – заменить весь персонал летнего замка был отдан лысому лакею, который этой же ночью выехал его исполнять. На следующий день были запрещены спектакли бродячих актеров, - для выступлений следовало получить разрешение от полиции, каковое полиция могла дать только по справке от специальной комиссии, которая должна была отсмотреть спектакль, и принять решение о допустимости показа данной пьесы широкой публике. Только десятая часть всех спектаклей была одобрена этим «худсоветом». Затем канцлер вызвал во дворец попечителя клиники для душевнобольных: - У меня к вам серьезное дело, сударь, - обратился он к мэтру Транквелизье, - вы знаете, что Патрик, сын покойного короля Анри, сошел с ума и отстранен от власти. Он находится здесь, в замке, и будет находиться здесь и в дальнейшем, - по требованию королевы, его тетки. Что касается меня, - то я бы с удовольствием направил Патрика в вашу клинику, - ребенок очень агрессивен, и представляет собой угрозу для окружающих. Это хорошо понимаю не только я, но и придворные. Я опасаюсь, что вскоре людям станет страшно находиться во дворце, - все станут опасаться нападения безумного принца, который однажды уже сломал замок в дверях своей комнаты. Я бы не хотел, чтобы по этой причине во дворец боялись прибывать послы иностранных держав. Надо уверить общество в том, что принц находится в доме умалишенных. - Не совсем понимаю вас… - промямлил Транквелизье. - Мы объявим об удалении принца в вашу клинику инкогнито, под чужим именем, и запретим указом короля его посещать. Но Патрик останется здесь, в королевском дворце. Для убедительности за ним пришлете карету для перевозки буйно помешанных, чтобы создать видимость отправки принца в дом умалишенных. В случае если некие люди придут в клинику, пытаясь посетить принца, вы покажете приказ короля о запрете посещений сына Анри II. - Вас понял, - кратко ответил Транквелизье. - Само собой разумеется, вы должны молчать о нашем сегодняшнем разговоре. О вознаграждении не беспокойтесь, вам хорошо заплатят за ложь. Будьте готовы выслать во дворец карету для буйно помешанных, приказ получите примерно через неделю. Можете быть свободны. Испуганный попечитель дома умалишенных молча поклонился и вышел из кабинета канцлера. Он догадывался, что принц здоров, но канцлер хочет убедить общество в безумии наследника престола. «Возможно, эти негодяи убили, или хотят убить его высочество, - думал Транквелизье, - но мне лучше молчать о моих догадках, и беспрекословно выполнять требования канцлера, - иначе мне конец. Безжалостным расстрелом людей на королевской площади король и канцлер доказали, что будут уничтожать всех не подчиняющихся». Через несколько дней лысый лакей, вернувшись из летнего замка, доложил, что персонал там полностью обновлен. - Отлично! Теперь ее величество может ненадолго отправится туда отдыхать, - сказал канцлер. На другой день, лишь только рассвело, во двор королевского замка въехала карета, присланная из дома умалишенных. Это был экипаж без окон, с одной тяжелой дверью, запиравшейся на замок. Карета подъехала почти вплотную к одному из служебных входов дворца. Санитары – шестеро здоровенных парней, отличавшихся огромной силой, - только такие могут справляться с буйно помешанными, - поднялись в покои королевы Эммы, и через некоторое время вышли оттуда; один из них нес на руках сверток, по величине напоминавший собой завернутого в смирительную рубаху четырехлетнего ребенка, голова которого была закрыта широкополой шляпой. Впрочем, никто не смог хорошо разглядеть их ношу, - от входной двери до кареты было всего два или три шага. Четыре санитара вошли в карету, два встали на запятки, и экипаж поехал в дом умалишенных. Королева и няня принца с расстроенными лицами долго смотрели вслед карете, и Флора помахала на прощанье платком. - Мой милый племянник! Не думала, что твоя судьба будет столь печальной! - произнесла королева. - Принц был мне почти как родной сын! Господи, как мне теперь жить? – со слезами воскликнула Адела. - Останьтесь до вечера в замке, помогите новой няне принцессы собрать ее высочество в дорогу. А вечером вы будете свободны, и вам хорошо заплатят за верную службу, - произнесла королева. Разумеется, это диалог подсказал женщинам канцлер, для большей достоверности разыгранного только что спектакля, который должен был убедить общество в удалении принца в клинику для душевнобольных. Но Адела была искренней в выражении чувств, ибо она знала, что срок ее службы заканчивается, и принца она видит последний день. К полудню весь двор знал, что любимый племянник ее величества отправлен в дом умалишенных, и королева спешит удалиться в летний замок, ибо того требует состояние здоровья принцессы Альбины. Когда стемнело – сумерки наступали в это время года рано, к парадному входу были поданы два экипажа, - для королевы и ее свиты. Королеве Флоре пришлось посвятить в тайну свою камеристку Маргариту, которая, разумеется, должна была поехать с ней в летний замок. Королева вышла из дворца, держа за руку принцессу Альбину, за которой шла ее новая няня. Во второй экипаж сел придворный медик, и камеристка ее величества Маргарита вместе со своим четырехлетним сыном. Никто не заметил в темноте, что мальчик, которого вела за руку Маргарита, вовсе не ее сын Жан, а переодетый в его одежду Патрик, лицо которого скрывала широкополая шляпа. Своего сына Маргарита днем раньше отправила гостить к бабушке. За полчаса до этого Адела попрощалась с Патриком, и плача, просила королеву беречь принца. - Прошу вас, ваше величество, пусть новая няня, которую вы хотите найти, будет доброй! Патрик очень несчастен, с ним надо быть как можно мягче и терпеливей! - Адела, неужели вы думаете, что я возьму в няни к моему племяннику злобную и строгую женщину? Я бы с огромным удовольствием оставила вас, но канцлер требует вас заменить. Он считает, что няней безродного сироты не может стать бывшая няня принца – это может вызвать подозрения. - Я буду очень скучать без его высочества, - плача, сказала Адела. - Вытрите слезы, дорогая, и выслушайте мой совет: вам пора выйти замуж и родить собственных детей, - тогда вы станете очень счастливой, - утешала королева молодую женщину. – Прощайте, Адела, и спасибо вам за все. Зайдите к канцлеру, он щедро вознаградит вас за услуги. - С вашего разрешения, я посмотрю из окна на ваш отъезд, - сказала Адела. Ждать ей пришлось недолго. Скоро кортеж королевы под охраной гвардейцев того самого полка, которым ранее командовал бывший полковник, нынешний король Теодор, выехал в летний замок. Стерев слезы, Адела пошла к канцлеру. - Вот вам за вашу службу, - канцлер протянул молодой женщине мешочек с золотом. – Я думаю, вам без лишних разъяснений должно быть понятно, что не стоит разбалтывать то, что вы знаете о принце. О бывшем принце, - подчеркнул он. Вы станете всем говорить, что безумный Патрик отправлен в дом умалишенных, и более вы ничего не знаете. Лишнее слово будет стоить вам жизни. Понятно?! - Я все поняла, ваша милость. Я никому не скажу ни слова. - В таком случае можете идти. Прощайте. Поклонившись, Адела вышла. Канцлер кивнул лысому, стоявшему у него за спиной во время разговора. Лысый поспешил вниз по другой лестнице, избегая встречи с Аделой, и вышел во двор. У дверей конюшни стоял неприметный человек, которого никто раньше не видел в замке. Все посчитали его новым слугой или курьером. Лысый подошел к нему, и прошептал несколько слов, после чего мнимый курьер вышел за ворота замка, и остановился неподалеку, спрятавшись за деревом. Вскоре из ворот вышла Адела, навсегда покидавшая королевский дворец. Она спешила вернуться к своим братьям, жившим в старом особняке на другом конце города. Так как чрезвычайное положение никто не отменял, экипажам дворян было запрещено приближаться к королевскому дворцу, и к тому же, у Аделы не было возможности отослать посыльного к братьям с просьбой встретить ее у дворца, и проводить домой. Канцлер просто запретил Аделе переписываться с родственниками, опасаясь, что женщина выдаст правду о состоянии Патрика. Граф Давиль не верил, что женщины умеют хранить тайны, тем более тайны государственные, исключение составляла только его супруга Оттилия. Благодаря чрезвычайному положению, придворная дама, бывшая няня принца, и фрейлина покойной королевы была вынуждена поздним вечером идти пешком через весь город. Женщина не заметила, что странный человек вышел из своего укрытия за деревом, и последовал за ней, держась на некотором расстоянии, но, не выпуская ее из вида. Было уже около половины девятого, и на улице стояла темнота, как в полночь. Адела спешила добраться до дома как можно быстрее, и, пройдя часть пути по главным, ярко освещенным улицам, свернула в полутемный квартал, где жили не очень богатые люди. Фонари здесь зажигались редко, только по воскресеньям и праздникам, и это крайне раздражало жителей квартала. Но темнота была удобна человеку, следовавшему за Аделой. Он возблагодарил судьбу за то, что Адела свернула на эту улицу. Достав кинжал из ножен, убийца в два счета догнал женщину, и вонзил кинжал ей в спину. Негромко вскрикнув, Адела медленно опустилась на землю. Убийца выдернул из раны кинжал, намереваясь снова вонзить его в тело жертвы, но тут на втором этаже дома, прямо у него над головой, открылось окно, и кто-то громко закричал: - На помощь! Убийство! Стой, мерзавец! Чертыхнувшись, убийца бросился бежать прочь, надеясь, что все-таки выполнил поручение канцлера. Услышав крики, люди сбежались на место преступления. В их числе оказался живущий неподалеку врач, мэтр Рене. Он осмотрел лежащую на земле окровавленную женщину, и заметил, что она жива. Мэтр Рене послал своего помощника за носилками, и вскоре Адела оказалась у него дома. Женщина была серьезно ранена, и врач опасался, что она не выживет. Трое суток Адела была без сознания, на четвертый день она стала бредить, повторяя имя принца Патрика. - Ваше высочество, я не позволю им поместить вас в дом умалишенных, - шептала она. – Вы рассудительней всех на свете… только бы вы смогли говорить… Из этих слов мэтр Рене сделала вывод, что пострадавшая жила ранее во дворце и хорошо знала принца Патрика. Более того, Рене догадался, что придворная дама не считала принца сумасшедшим. На шестой день жар спал, Адела окончательно пришла в себя, и была очень удивлена, увидав, что находится в незнакомом доме. - Лежите, сударыня, не двигайтесь. Это опасно, ваша рана еще не зажила. - Кто вы? Где я нахожусь? – слабым голосом спросила женщина. - Мэтр Рене к вашим услугам. Я врач, и вы находитесь у меня дома. На вас напали в пятницу вечером, неподалеку отсюда, вы были в тяжелом состоянии, и у меня не было иного выхода, кроме как оставить вас у себя дома. У вас есть родственники, сударыня? Я могу послать за ними. Я бы сделал это давно, если бы знал ваше имя. Но при вас не было документов, а деньги ваши в сохранности. Преступник не успел вас ограбить. Если вы пожелаете, я сообщу вашим родственникам, что вы в безопасности, и они смогут навестить вас у меня, - я пока считаю, что вас нельзя перевести домой, ибо рана ваша может открыться. - Пока не надо… Я должна подумать… - Адела замолчала, закрыв глаза. Рене решил, что женщина заснула, но внезапно она открыла глаза и с ужасом взглянула на своего спасителя: - Меня не хотели ограбить! Меня хотели убить, потому что я слишком много знаю! - Сударыня, я догадался об этом. Последние дни вы бредили, и рассказали много такого, о чем следовало бы молчать, - прямо сказал мэтр Рене. - Что вы узнали обо мне? – спросила Адела. - Вы были придворной дамой в дни правления покойного короля. Вы очень любили наследника престола, принца Патрика, - в бреду вы звали его. Я даже могу утверждать, что вы знаете то, что скрывают новый король и канцлер, а именно то, что его высочество вовсе не сошел с ума. Я прав, сударыня? - Я была няней его высочества, - прошептала Адела. – Патрик потерял голос, но в остальном он здоров, и находится сейчас не в доме умалишенных, как объявил канцлер, а в летнем замке, куда уехал вместе с королевой и принцессой. Ради бога, никому не рассказывайте того, что узнали от меня! Это государственная тайна, разглашение которой карается смертью. Меня хотели убить, чтобы я не рассказала как канцлер и полковник отобрали корону у наследника престола. Рано или поздно меня все равно убьют, я почти уже погибла! - Нет, сударыня, вас можно спасти! – возразил мэтр Рене. Прежде всего, вам необходимо взять новое имя. К сожалению, полиция знает о нападении на вас, сюда несколько раз приходил полицейский, чтобы расспросить о подробностях нападения, но вы были без сознания. Несомненно, он придет снова. К его приходу вам надо сочинить вымышленную биографию, назваться другим именем, и не упоминать о том, что вы были придворной дамой. Я оповещу ваших родственников о том, что вы живы, но вам не стоит возвращаться к ним – для окружающих вы должны умереть, в противном случае покушение на вас снова повториться. - К счастью, я заранее распорядилась отправить к родственникам сундуки с вещами, куда положила и документы. Если придет полицейский, я скажу, что бандит отобрал у меня часть денег и паспорт. Я представлюсь недавно приехавшей в столицу провинциалкой, и назовусь вымышленным именем, как вы мне и советуете. - Вам надо как можно скорее придумать себе новое имя, что бы приход полиции не застал вас врасплох, - сказал Рене. - Я назовусь Луизой. Так звали одну смелую женщину, которая в тот миг, когда погибли король с королевой, первая поспешила на помощь его высочеству. Боже мой… Патрик… как сейчас чувствует себя мой принц? – со слезами в голосе спросила саму себя Адела.
Княжна: Но Патрик уже перестал быть принцем. Несколько дней назад, в тот вечер, когда была ранена Адела, кортеж королевы приехал в летний замок. Королева вышла из кареты, и вместе с принцессой вошла в замок. Тем временем лакей под присмотром Маргариты разгружал багаж королевы. Патрик в это время оставался в карете, как того потребовала его тетя Флора, - она не хотела, чтобы Альбина и Патрик увиделись раньше времени. Флора хотела подготовить дочь к встрече с кузеном, которого в этот раз ей представят не как принца, а как безродного сироту. Ее величество вошла в замок вместе с Альбиной, ее няней, и придворным врачом, отвела принцессу в предназначенную ей комнату, и после этого многозначительно кивнула головой лейб-медику. Поняв знак королевы, Коклюшон спустился вниз, и вышел на крыльцо, сделав вид, будто забыл что-то. - Маргарита, идите же, вас зовет ее величество, - сказал он камеристке. Маргарита вместе с Патриком вошла в вестибюль, не зная, где искать королеву. - Это ваш сын? – спросила Маргариту горничная, встречавшая королеву вместе с остальными слугами. - Нет. Это немой сирота, которого ее величество взяла на воспитание, избавив тем самым от голодной смерти на улице или унижений в приюте для сирот, - заученно ответила Маргарита. - Как добра ее величество! – вздохнула служанка. Она не обратила внимания на то, что мальчик вдруг отпустил руку Маргариты и с нескрываемым удивлением и возмущением посмотрел на нее. «Как вы смеете называть меня безродным сиротой?» - говорил его взгляд. Маргарита, покраснев, сделала вид, что ничего не заметила. Тем временем королева спустилась в вестибюль. - Патрик! Идем со мной, мой хороший! – позвала она племянника. Патрик пошел вслед за теткой. - Ты будешь жить в этой комнате, сказала Флора, приведя Патрика в ту самую комнату, где он жил летом. Распорядившись накормить детей ужином, - каждого в его комнате, Флора поспешила уложить их спать. Патрик покорно исполнил волю тети – с трудом поев, он безропотно лег спать. Но с Альбиной пришлось помучиться, - девочка долго плевалась не понравившейся едой, а затем наотрез отказалась ложиться. - Хочу осмотреть замок! – капризно заявила она. - Сейчас уже поздно, ты сделаешь это завтра утром, - уговаривала ее мать. - Не хочу утром, хочу сейчас! До утра долго ждать! - Альбина, ты теперь принцесса, так что не капризничай, ты должна вести себя с достоинством, - строго сказала Флора. - Не хочу с достоинством! – разозлилась Альбина. - Альбина, если ты будешь вести себя, как полагается принцессе, то завтра я познакомлю тебя с очень хорошим мальчиком, который, я надеюсь, станет твоим другом. Он сирота, у него умерли родители, и я решила взять его во дворец. - Ага, с кузеном, принцем абидонским, ты меня не хотела знакомить, а с каким-то сиротой – так пожалуйста! - Ты забываешь, Альбина, что с кузеном я тебя познакомила, но ты не придумала ничего лучшего, чем устроить драку. Неужели ты не помнишь? Альбина смущенно отвернулась. Она и в самом деле не очень хорошо помнила, что произошло тогда, ведь год,- это очень большой промежуток времени для маленьких детей. - Он, наверное, первый начал, - наконец, нашлась она. - Ничего подобного. Принц никогда первый не начинал драку, он очень уважительно относился к людям, - ответила Флора. - А где он теперь? – вдруг спросила Альбина. - Что?.. – растерялась королева. - Где сейчас мой кузен Патрик? – повторила свой вопрос принцесса. - Он болен и находится в больнице, - кратко ответила королева. - А что с ним? – задала новый вопрос Альбина. Королева промолчала, не зная, что ответить. - А почему он в больнице? – не отставала Альбина. – В больнице болеют только самые нищие! - Патрик не может находиться дома, тогда он заразит окружающих… - нашлась Флора. - Ну ладно, когда он поправится, ты познакомишь меня с ним? - Дочка! Патрик не поправится никогда! – со слезами воскликнула Флора. - Почему? – с испугом спросила Альбина. - Когда погибли его родители, - король и твоя тетя Эмма, Патрик сошел с ума от горя и испуга, и теперь находится в клинике для душевнобольных. Он никого не узнает, и даже забыл меня, - не может вспомнить, что я его тетя. - А вдруг все-таки он поправится, и вспомнит тебя? – с надеждой спросила девочка. - Нет, дочка, это неизлечимо… Альбина, помолчав, стерла набежавшую слезу: - Я так мечтала увидеться с кузеном! Теперь это невозможно… Никогда я его не увижу! Почему так несправедливо?! – произнеся эти слова, Альбина громко заревела, - она не умела плакать тихо. - Успокойся, дочка, успокойся… Это судьба, ее волю надо принимать. Может быть, твой кузен и поправится, только это произойдет нескоро, когда он станет взрослым. Тогда вы и познакомитесь, - утешила дочку Флора. - Все равно, долго ждать, - всхлипнула Альбина. - Ну что же делать… - вздохнула Флора. – Но знаешь, дочка, время пролетит незаметно, не успеешь оглянуться, как ты вырастешь, и Патрик вырастет тоже. Тогда вы и станете друзьями. - Поскорее бы время пролетело незаметно, - мечтательно произнесла Альбина. «Но станут ли они друзьями? – подумала Флора. – Я чувствую, что рано или поздно тайна Патрика будет раскрыта, и если это произойдет в то время, когда Патрик станет совершеннолетним, нам придется ответить за все, что мы с ним сделали». - А пока, дочка, я надеюсь, что ты подружишься с тем мальчиком, которого я взяла в замок. Его тоже зовут Патрик, как и твоего кузена. Он тоже сирота, у него, как и у принца, погибли родители. - А почему тогда он не сошел с ума? – задала резонный вопрос Альбина. - Почему?.. – растерялась Флора. – Ну, это вовсе необязательно, сходить с ума от горя. Патрик только потерял голос. Он теперь не может говорить. Обещай, что не станешь его дразнить из-за этого. - Ладно… - согласилась Альбина. – Но тогда с ним неинтересно будет дружить. - Почему же неинтересно? Патрик очень умный и добрый мальчик. - Это мы еще посмотрим! – возразила Альбина. – Он не может быть умнее моего кузена. И ты говорила, что все дети учатся от меня плохому! Патрик тоже научится хулиганить! - Не думаю. Он всегда хорошо себя ведет, - возразила королева. - Научится, научится! – злорадно сказала Альбина. – Куда ему деваться-то? Флора тяжело вздохнула. Она догадалась, что Альбину разозлили похвалы в адрес Патрика. Девочку всегда злило, когда хвалили ее ровесников, потому что обычно после этого следовало сравнение, которое было не в ее пользу. Можно было не сомневаться, что Альбина изо всех сил будет учить Патрика хулиганским выходкам. Альбина была разочарована. Она давно мечтала встретиться с принцем Патриком, своим кузеном. Девочка плохо помнила закончившееся дракой знакомство, - это было безумно давно, и она тогда была слишком мала. Альбина снова мечтала увидеть кузена, и произвести на него хорошее впечатление, дав себе слово вести себя примерно при встрече с принцем. Она слышала, как все восхищались ее кузеном, и принц был единственным ребенком, которого можно было хвалить, не вызывая негодования Альбины. Девочка привыкла слышать, что Патрик – самый красивый, умный и воспитанный мальчик в стране, - а именно таким и должен быть принц. Это обстоятельство еще сильней разжигало желание Альбины снова увидеть своего кузена. Альбина сожалела о том, что устроила драку год назад, ибо она поняла, что принц не забыл, как получил несколько пощечин, из-за чего он теперь не хотел ее видеть. Летом папа передал дочери слова его высочества – «если она снова будет драться, то не надо!». Альбина была сильно огорчена этим, и мечтала доказать принцу, что теперь она совсем другая. Сейчас все мечты девочки были разбиты. Никогда больше она не увидит своего кузена, разве только через много лет, если к принцу вернется рассудок, но этого ждать так долго, да и неизвестно, стоит ли ждать – Патрик может не выздороветь. Теперь вместо принца Абидонии Альбине придется знакомиться с сиротой низкого происхождения, да и к тому же еще и немым. Как разговаривать с этим мальчиком, если он не сможет ответить? Тем более неприятно слышать, как мама хвалит этого Патрика, - разумеется, она делает это из жалости, - ведь он такой несчастный! А потом Альбине предстоит услышать, что Патрик ведет себя гораздо лучше ее! Как стерпеть такое унижение? - Альбина, я очень прошу тебя, не обижай Патрика, это самое главное. Он и так страдает, потеряв своих родителей, - повторила Флора. - Я обещаю. Я не обижу Патрика, если только он и в самом деле хороший, - сказала Альбина. Услыхав эти слова, Флора успокоилась. Она упустила из вида то, что хорошими Альбина считала только тех детей, которые беспрекословно повиновались ей. Не подумала Флора и о том, что характер и воспитание Патрика не позволяли ему подчиняться кому попало, и делать все, что требовали окружающие. Да, Патрик всегда был примерным ребенком, он ни разу не ослушался родителей, да и ко всем старшим он относился с уважением. Но если кто-либо хотел заставить принца пойти против совести, и делать что-то недостойное, из этого ничего не выходило. В тот день, когда Альбина избила Патрика, Флора сразу же забрала дочь и уехала из дворца. Ей не довелось услышать, как канцлер посоветовал Патрику дать сдачи его кузине, и как принц возмутился этим недостойным советом, назвав канцлера плохим человеком. Эмма потом все рассказала сестре, но пересказанное событие производит меньше впечатления, и не запоминается так, как виденное собственными глазами.
Княжна: На другой день после завтрака принцесса вышла гулять в парк. Печальное зрелище представлял собой парк летнего замка в середине ноября. Листва полностью облетела, и ветер гнал рябь по озерам, в которых отражалось хмурое осеннее небо. Альбина подошла со своей няней к фонтану, который, несмотря на позднюю осень, до сих пор работал. От фонтана веяло холодом и сыростью, а шум падающей воды, напоминая холодный осенний дождь, не радовал сердце. Скоро в конце аллеи, ведущей к фонтану, показалась королева, которая вела за руку мальчика. - Познакомьтесь, дети: ваше высочество, это Патрик, мой воспитанник, а это моя дочь, принцесса Альбина, - сказала королева. После этих слов Патрик взглянул на тетю с тем же выражением, с которым вчера смотрел на ее служанку. – «Зачем вы знакомите нас, тетя? Мы давно уже знакомы! И почему вы называете меня воспитанником, а не вашим племянником?» - прочла Флора в выразительных глазах Патрика. Королеве стало невыносимо стыдно, она покраснела и отвела взгляд от племянника, - так же, как это сделала вчера ее камеристка. Но разгневанный словами тетки Патрик не мог выразить вслух своего возмущения, и, смирившись со своей беспомощностью, он вежливо поклонился Альбине, в глубине души испытывая страх перед кузиной. Королева тоже с трудом сдерживала волнение: она опасалась, что Альбина узнает в безродном приемыше своего кузена, принца Патрика. Но, к радости ее величества, этого не произошло: за год дети подросли и повзрослели, изменившись внешне, да и за столь долгий для таких малышей срок Альбина успела забыть черты лица своего кузена. Патрик тоже не узнал бы Альбину, если б королева не представила детей друг другу. Но Альбина не знала, что этот несчастный сирота – ее кузен, а Патрик хорошо помнил, что у его тети есть дочь Альбина, которая надавала ему пощечин прошлой весной. Патрик также помнил, что летом, находясь здесь же, в летнем замке, он заявил, что не желает видеть свою кузину, которая дерется. И вот теперь, вопреки всему, ему снова представляют драчливую кузину, причем делают вид, будто они совсем не знакомы друг другу! Патрик чувствовал себя беспомощным, как никогда в жизни. Ему еще никогда насильно не навязывали компанию неприятного человека. Но Альбина в этот раз была настроена гораздо дружелюбнее, чем год назад. - Здравствуй, Патрик! Я знаю, что ты не умеешь говорить, и поэтому не обижусь на то, что ты мне не отвечаешь, - чуть свысока произнесла принцесса. – Дай мне руку, и пойдем, посмотрим, что там дальше – она указала на длинную аллею, ведущую к поляне. Патрик покорно протянул руку принцессе, и пошел вместе с ней на поляну, опасаясь разгневать своенравную кузину, и получить еще несколько пощечин. - А парк здесь очень большой, сказала Альбина, придя на поляну. – Я что-то не вижу его конца. Как ты думаешь, сможем ли мы его обойти до обеда? – спросила она Патрика. – Ой, я забыла, что ты… - спохватилась она. Но тут Патрик отрицательно покачал головой. - Что ты хочешь сказать? Что мы не обойдем парк? Да? – спросила принцесса. Патрик кивнул в ответ. - А если мы будем гулять тут до самого вечера? – Патрик пожал плечами, желая сказать «не знаю». - А почему ты думаешь, что мы не обойдем парк? Ты что, его видел раньше? – Патрик согласно кивнул в ответ. - А когда ты здесь был раньше? – спросила Альбина. Патрик растерянно посмотрел на принцессу, не зная, как ответить жестом на ее вопрос. Но Альбина поняла свой промах. - Ладно, не буду тебя больше спрашивать, - проворчала она, решив позже задать этот вопрос матери. - Мама, Патрик утверждает, что он здесь был раньше, - вернувшись с прогулки, спросила Альбина. – Он, что, жил здесь или приезжал сюда в гости? Если бы он мог говорить, то сказал бы мне, что хорошо знает здешний парк. - Видишь ли, к сожалению, Патрик не может много рассказать, да и я точно не знаю, где он жил раньше. Я знаю лишь то, что его родители были бедными людьми, возможно, они летом здесь подрабатывали, убирая в парке, - вполне удачно соврала королева. – Я только знаю, что его родителей убили бандиты, и попечитель приюта для сирот не хотел брать Патрика в приют, потому что там над ним издевались бы жестокие дети. Поэтому я решила вырастить Патрика в нашем замке, – иначе его ждала бы голодная смерть на улице, ведь никто не захотел усыновить немого сироту. Альбине вполне хватило этого объяснения. Дети скоро подружились, хотя Альбине было скучновато общаться с немым и замкнутым мальчиком. Страх перед кузиной скоро прошел у Патрика, - Альбина, несмотря на свои недостатки, была доброй девочкой. Но вскоре Патрика ждало еще одно испытание – в летний замок приехала Оттилия, пожелавшая навестить сестру с племянницей. - Как, ваше величество, вы позволяете принцессе дружить с этим безродным найденышем? – возмутилась она. Услышав эти слова, Патрик с гневом взглянул на тетку. Оттилия заметила этот взгляд, как в свое время королева, но в отличие от ее величества, ни капли не смутилась. - Опустите глаза, Патрик! – резко сказала она. – Вы невыносимо дерзки! Как вы смеете смотреть на меня таким злобным взглядом, ведь вы живете здесь из милости, не забывайте об этом! - Сестрица, как ты разговариваешь с ребенком? – возмутилась королева. - Не кричите на моего друга, тетя! Он не сделал ничего плохого! – воскликнула Альбина. - Друга? – с иронией произнесла Оттилия. – Вам, ваше высочество, не следует называть другом безродного мальчишку! После этих слов Патрик внезапно побледнел, и взгляд у него остановился, как во время приступа воспоминаний о гибели родителей. - Патрик, что с тобой? – испугалась королева. Но Патрик быстро пришел в себя, и выбежал из комнаты. Альбина бросилась за ним. - Сестра, почему ты такая жестокая? Что тебе сделал Патрик, зачем ты так? – со слезами воскликнула Флора. - Я считаю, ваше величество, что вы слишком приблизили к себе этого безродного сироту. Ему не место в обществе знатных людей! Не понимаю, почему вы позволяете принцессе общаться с ним, как с равным себе? - Если Патрик станет жить в нашем замке, значит, он будет общаться с Альбиной. Этого не избежать! – твердо ответила королева. – Не забывай, сестрица, что он все-таки мой… - Тише! – прервала сестру Оттилия. – Патрик теперь всего лишь безродный сирота! Или ты уже не хочешь сохранить ему жизнь? – с коварной иронией спросила она. – Да, кстати, в какой комнате ты поселила Патрика? - В той самой, где он жил раньше, разумеется, - ответила Флора. - Он не жил здесь! В этом замке жил принц абидонский, который теперь находится в доме умалишенных! Ты поселила этого безродного в комнате принца? Да ты с ума сошла, сестра! Патрик должен жить в помещении для слуг. По-моему, здесь достаточно пустующих комнат для прислуги. - Но они же неудобные и маленькие! – возразила королева. - Ничего, для безродного сироты, сына нищих, это как раз подойдет! Ну, ладно, сейчас пусть живет в комнате принца, но, когда мы вернемся сюда летом, он станет жить в маленькой комнатке. Кстати, и в столичном дворце Патрик уже не будет жить в прежней комнате – мы с мужем нашли приличествующую его положению комнату наверху. - Наверху? Ты хочешь сказать, под самой крышей? Но в тех помещениях живут только слуги! - Патрик хуже слуги, он не будет работать, и пользы от него никакой! – зло возразила Оттилия. - Зачем ты так жестока… проговорила с отчаянием Флора. - Зачем ты так сентиментальна… до глупости! – передразнила ее Оттилия. Тем временем Патрик вбежал в свою комнату, и в слезах бросился на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Ему казалось, что он сейчас умрет, не выдержав оскорбления. Это произошло первый раз в его жизни и потрясло мальчика до глубины души: родная тетка назвала Патрика безродным, и возмутилась тем, что принцесса дружит с ним, - точно так же несколько месяцев назад она негодовала из-за того, что Патрик дружит с детьми слуг. Теперь положение изменилось, и бывший принц абидонский стал сыном безродных нищих, недостойным общаться с принцессой. Плача, Патрик не заметил, как в его комнату вошла Альбина. - Не обращай внимания на мою тетку, она злая дура! – сказала принцесса, склонившись над своим другом. – Ты что, плачешь? Не надо, прошу тебя! – пыталась успокоить Патрика Альбина. Через некоторое время мальчик стал успокаиваться, и вытер слезы. Альбина не поняла, как тяжело ее друг переживет оскорбление Оттилии – девочка не знала всей правды. - Тетя всегда такая противная, я давно ее не слушаю, - сказала Альбина. В этот миг в комнату Патрика вошла королева. - Вот ты где, Альбина! – сказала она. – Патрик, мальчик мой, ты не бойся моей сестры, она тебе ничего дурного не сделает. В конце концов, я здесь королева, а не она! Ты что, плакал, мой хороший? - Он плакал, мама! Правда, очень тихо, - сказала Альбина. – Мам, ты еще получше отругай тетку и пригрози, что не захочешь ее видеть при дворе! «Если б я только могла это сделать! – подумала Флора. - Увы, теперь невозможно удалить канцлера, - без него Теодор совсем не сможет править страной, да и Оттилия как-никак моя родная сестра». Вслух же она сказала: - Разве так можно?! - А что такого? – возразила Альбина. – Мой кузен не хотел меня видеть при дворе, ну и ты не захоти ее видеть! Патрик вдруг выразительно взглянул на Альбину, затем опустился на одно колено, и поцеловал ей руку, как взрослый. Так он попросил прощения за то, что не хотел видеть летом свою кузину. - Патрик, ты чего? – растерялась Альбина. Патрик лишь слабо улыбнулся, понимая, что не сможет объяснить причин своего поступка. - Ты успокоился, мой хороший? – спросила королева. Патрик с мольбой взглянул в глаза тети: «Милая тетя, назови меня племянником! Прошу тебя, хоть раз скажи, что я – твой племянник!» - думал Патрик в этот момент, но королева не поняла безмолвной просьбы ребенка. - Мой хороший, постарайся больше не расстраиваться и не плачь. Никто не посмеет обижать тебя, – ведь ты – мой воспитанник, а я – королева, и я могу приказать казнить того, кто тебя обидит, - весело сказала Флора, обняв мальчика. Но странно, после этих слов Патрик, казалось, огорчился еще сильнее. Он разочарованно посмотрел на Флору, затем отвернулся, и снова беззвучно заплакал. Увидав его слезы, Альбина вдруг не выдержала, и заревела во весь голос. Теперь Флоре пришлось утешать уже двоих. Детям дали выпить успокаивающих капель, и Альбина скоро снова была в хорошем расположении духа, но Патрик, перестав плакать, стал безучастным ко всему. Мальчик понял, что и другая его тетя, любившая его по-прежнему, тем не менее, отреклась от него: Флора тоже не назвала Патрика своим племянником. «Они называют меня безродным… Я никому не нужен. Лучше мне умереть, тогда я всегда буду с мамой и папой!» - думал Патрик. Его детство закончилось в эти дни. Слишком рано принц столкнулся с горем и жестокостью родственников, и теперь Патрик рассуждал совсем по-взрослому и не надеялся на чью-либо помощь. Да и кто бы стал помогать Патрику? Теперь мальчика окружали совсем чужие и равнодушные люди. Патрик тщетно пытался найти в летнем замке хотя бы одного знакомого слугу. Новые слуги не оказывали ему того уважения, с которым относились к принцу Абидонии прежние, но к счастью, никто не обижал воспитанника королевы Флоры. Тем не менее, Патрик понимал, что он совершенно одинок после гибели родителей и предательства теток. Первое время Патрик будет ждать чуда, которое заставит раскаяться его родственников, а ему поможет обрести друзей, но взрослея, он перестанет верить в чудеса, видя, как безнаказанно канцлер уничтожает неугодных ему людей. В сравнении с судьбами несчастных, безвинно казненных, заключенных в тюрьмы или погибших на каторге, собственная судьба покажется лишенному титула принцу не столь уж и трагичной. Прошло две недели. Наступил декабрь, и по первому снегу ее величество вместе с дочерью и воспитанником вернулась в столицу.
Княжна: Королевский дворец изменился до неузнаваемости: канцлер и Оттилия навели там свои порядки. Исчезли великолепные комнатные растения, ранее стоявшие в огромных кадках в каждом зале, пропали все породистые кошки, охранявшие дворец от мышей, - канцлер страдал аллергией на цветы и шерсть. Несколько породистых собак, ранее свободно бегавших по дворцу, теперь стали узниками псарни: они сидели на цепях и отказывались от еды, не в силах смириться со своим новым положением, - в их числе оказался и благородный дог Флай. Обслуживающий персонал дворца был полностью обновлен, и количество новых слуг было в два раза меньше прежнего. Предусмотрев то, что горничные не смогут справляться с большим объемом работы, канцлер распорядился запереть на замок большую часть покоев второго этажа, - в том числе и те, в которых раньше жили покойные король с королевой. Парадные покои тоже были заперты, и должны были открываться только в исключительных случаях, - например, при встрече иностранных гостей. - Где же теперь будет жить Патрик? – спросила королева, едва переступив порог дворца. - Вашему воспитаннику мы решили отвести комнату наверху, под крышей, ту самую, которая находится в стороне от остальных помещений для слуг. Сто лет назад в ней жила вдовствующая королева Мари-Элеонора, прабабка покойного Анри II. - Господь с тобой, сестрица! Теперь там живет ее привидение! – в ужасе воскликнула Флора. - Сестра, перестань говорить глупости! Привидений не существует, и я полагаю, что рассказы о призраке Мари-Элеоноры выдуманы слугами, не хотевшими из лени убираться наверху. - А вдруг это все-таки правда? – дрожа, спросила Флора. - С твоей стороны глупо верить в детские сказки. К тому же, призрак видели не в самой комнате, а в коридоре и на лестнице возле печки. Мы с мужем долго находились наверху, и поверь, ничего страшного там не заметили. Королева Мари-Элеонора, призрак которой некогда тревожил обитателей дворца, была супругой короля Филипа, прадеда Анри II. После смерти мужа она хотела удалиться в монастырь, но решив, что здоровье не позволяет ей этого сделать, осталась во дворце, создав себе почти монастырские условия жизни. Она поселилась в крохотной неотапливаемой комнате под крышей, обособленно расположенной от остальных помещений. Согревалась эта комната теплом от печки, находившейся в полутемном и узком коридоре. Пожилая женщина прожила в уединении пятнадцать лет, только по воскресеньям и большим праздникам спускаясь в гостиную повидаться с сыном и внуками. Иногда она гуляла по коридору, но большую часть времени читала религиозные книги, и молилась у себя в комнате. Там же она и умерла в семидесятилетнем возрасте. С тех пор слуги неоднократно видели призрак покойной королевы, прогуливавшейся по темному коридору. Говорили, что призрак являлся не только слугам, но и их господам, - потомкам королевы Мари-Элеоноры. Призрак всегда появлялся в дни испытаний, выпавших на долю королевской семьи, казалось, что Мари-Элеонора хочет морально поддержать своих внуков. Но последние пятьдесят лет призрак не появлялся. Многие считали, что приведение исчезло навсегда, и больше не потревожит обитателей замка, потому что последние полстолетия королевская семья жила спокойно, почти не зная бед. Поднимаясь вместе с Оттилией на верхний этаж дворца, Флора подумала, что канцлер и Оттилия нарочно решили поселить Патрика в этой комнате, для того, чтобы увидав призрак своей прапрабабки, Патрик умер от страха, или сошел бы с ума, и тогда выдуманная канцлером история о сумасшествии принца стала бы правдой. Преодолев последний небольшой лестничный пролет, Оттилия, Флора и Патрик вошли в маленькую комнату. Кровать, сундук, две небольшие этажерки, маленький стол и стул составляли все ее обстановку. Комнаты последнего этажа располагались под крышей, и стены, в которых были окна, наклонялись вглубь комнат, делая и без того небольшие помещения еще меньше. Не была исключением и эта комната. Небольшое окно находилось в глубокой нише, которая сразу привлекла внимание Патрика. Спросив взглядом разрешения тети, мальчик подошел к окну. - Ты временно будешь жить здесь, мой мальчик, - ласково сказала Флора, - а потом… - Не временно, - жестко прервала ее Оттилия, - не временно, а всегда ты будешь жить здесь. Помни, что тебя взяли во дворец из милости, а раз так, тебя вполне должно устраивать помещение для слуг. - Сестрица! – взмолилась Флора. - Пусть привыкает к своему зависимому положению! Ты слишком избаловала его! Патрик испуганно посмотрел на Оттилию, затем отвернулся к окну, из гордости не желая, чтобы тетки видели слезы, выступившие у него на глазах. Вскоре тетки вышли, оставив мальчика одного. Патрик еще долго сидел в нише, безучастно глядя в окно. Это унижение уже не вызвало у него сильного возмущения: мальчик начал привыкать к своему новому положению безродного сироты, взятого в замок из милости. Ему еще многое предстояло перенести: впереди были долгие шестнадцать лет испытаний. Печальна была и судьба его страны: процветавшая последние три века Абидония снова должна была оправдать свое старинное название. После коронации Теодора канцлер полностью взял бразды правления в свои руки. Его опасения, что Теодор будет сам править страной, не оправдались – новый король не хотел и не умел заниматься государственными делами. Излюбленным занятием Теодора стали верховые прогулки по парку. Необходимость заниматься политикой вызывала у него раздражение, и король с удовольствием перепоручал все дела канцлеру. Сам он лишь принимал заграничных послов, и «вел дипломатическую переписку» с королями соседних держав, прочитывая их письма, да ставя свои подписи под ответами, сочиняемыми канцлером от его имени. Тем временем реставрационные работы в подземелье дворца кипели. К весне там должна была открыться новая тюрьма для государственных преступников. Остальные тюрьмы были уже переполнены, - туда попадали не только за уголовные преступления, но и за критику нового короля, и всесильного канцлера. Но пока не произошло самых страшных событий, у королевской семьи оставалось много друзей, часто навещавших короля с королевой. У большинства из них были дети – ровесники принцессы Альбины. Девочка с удовольствием играла со своими приятелями, которые теперь были обязаны подчиняться ей во всем. Разумеется, Патрик не показывался в кругу друзей Альбины, - во время прихода гостей мальчика запирали в его комнате, чтобы друзья королевского семейства, в свое время часто бывавшие при дворе Анри II, не узнали в воспитаннике королевы принца Абидонии. Но Патрик не скучал в одиночестве, - в отличие от большинства своих ровесников, мальчик умел читать, и если при жизни родителей он делал это неохотно, то теперь он нашел чтение интереснейшим занятием. Это открытие пришло неожиданно. Однажды зимним днем няня Альбины читала детям сказку, слишком длинную для того, чтобы прочесть ее сразу. Няня закончила чтение в середине книги, и пошла гулять с принцессой в сад, теперь занесенный снегом. Патрик был немного простужен, и королева не разрешила ему выходить на улицу, пока мальчик не поправится. Болезнь ребенка не была серьезной, но ее наступление можно было предугадать, – в слишком уж холодной комнате поселили Патрика. Канцлер и Оттилия надеялись, что однажды Патрик серьезно заболеет и умрет, а в таком случае никто не посмеет назвать правление короля Теодора незаконным. То, что комната была неотапливаемой, было главной причиной, по которой здесь решили поселить Патрика. Впрочем, когда гостей в замке не было, Патрик часто проводил время в детской, устроенной специально для принцессы и него. Там дети кушали, играли, рисовали и слушали чтение сказок. В тот день, оставшись один в детской, Патрик не знал чем заняться. Увлекательный сюжет сказки не выходил у мальчика из головы, а книга лежала на столе, раскрытая посередине, в том месте, где няня закончила чтение. Патрик решил собраться с силами, и прочесть хоть немного, но он так увлекся эти занятием, что не заметил, как прошел час. Вернувшаяся с прогулки Альбина застала своего друга склонившимся над книгой. - Что ты уставился в книжку, она же без картинок? – с удивлением спросила принцесса. - Патрик, ты, наверное, умеешь читать? – догадалась ее няня. Патрик утвердительно кивнул. - Ничего себе! – воскликнула Альбина. – Я думала, что только мой кузен, принц Патрик умеет читать, ну и взрослые, разумеется, тоже. – Да, я поняла уже, что и ты читать умеешь, - повторила Альбина, заметив, что Патрик указывает на себя, - принцесса решила, что ее друг хочет сказать, что он, как и ее кузен, умеет читать. Альбина не поняла того, что Патрик хотел сообщить ей, что он и есть ее кузен, принц Патрик абидонский. С тех пор основным занятием Патрика стало чтение. Мальчику разрешили брать книги в свою комнату, когда его запирали во время приезда гостей. В веселые рождественские праздники в королевский дворец приезжало множество друзей Теодора и Флоры, в малой гостиной стояла елка, и дети веселились от души, вызывая раздражение канцлера и Оттилии, но даже они пока не могли запретить королеве приглашать во дворец своих подруг с детьми. (Запрет о пребывании детей во дворце будет внесен во внутренний дворцовый устав несколькими годам позже). Патрик был лишен всех радостей рождественских праздников, но он забывал об этом, начиная читать сказки. Когда глаза уставали от чтения, мальчик начинал мечтать, представляя себя на месте сказочных героев, и где-то в глубине души оживала надежда, что пройдя через тяжелые испытания, он сможет восстановить справедливость, и тогда, как и прежде, все снова станут называть его принцем, и никто не посмеет запереть наследника престола одного в комнате. Патрик не знал, кто виноват во всех его несчастьях, но интуитивно мальчик подозревал канцлера и Оттилию, которых недолюбливал и раньше. Канцлера Патрик еще год назад назвал плохим человеком, и с тех пор он только укрепился в своем мнении, а увидев довольную улыбку графа в момент гибели своих родителей, Патрик стал испытывать к нему такое же отвращение, как к крысам, жабам, или тараканам. Завидев канцлера, Патрик всегда отворачивался, и спешил уйти подальше от этого наводящего ужас человека. Когда Оттилия назвала его безродным, мальчик уверился в том, что его тетка – злая ведьма. Конечно, и вторая его тетка – Флора больше не называла Патрика своим племянником, но ведь она по-прежнему любила его, в этом не было никаких сомнений. «Когда-нибудь тетка Оттилия и канцлер станут меня бояться!» - думал принц, лишенный титула. Ждать этого события придется долгих шестнадцать лет, а пока Патрик полностью зависел от двух негодяев, - своей родной тетки и ее мужа, в чьих руках теперь оказалась власть. Народ Абидонии полностью разделял чувства принца. Большинство дворян понимало, что подлинным королем Абидонии является канцлер, а Теодор – лишь марионетка, которая носит корону. И все без исключения граждане страны были уверены в незаконном захвате власти свояками Анри II. Первыми отреагировали на перемены люди искусства. Писатели и поэты создавали сатирические произведения, высмеивавших королевскую семью, композиторы перекладывали на музыку сатирические стихи, а художники нарисовали множество карикатур на короля и канцлера. Но свободно творить им пришлось недолго: канцлер приказал арестовывать исполнителей памфлетов, а также взял под контроль все типографии, так что теперь невозможно было напечатать ни одного сатирического стихотворения или рассказа. Актеры, чья свобода творчества была попрана первой, в большинстве своем покинули страну. Некоторые зарабатывали на хлеб, давая спектакли в замках дворян, но узнав об этом, канцлер вскоре издал запрещающий спектакли в домах частных лиц. Жан-Жак Веснушка, первым осознавший опасность, жил теперь в пограничном поселке недалеко от Кабаньего Лога. Он не хотел покидать родину, решив сменить актерство на фермерское дело. Но уничтожить марионетки было выше его сил. Отобрав самые ценные и опасные, - задействованные в спектакле о розе, Жан-Жак спрятал сундук с куклами на огороде, в сугробах снега, коего этой зимой было предостаточно. Однажды, возвращаясь из леса с вязанками хвороста, Жан-Жак и Луиза увидели на дороге знакомый фургон актера Филона, который так же выступал при дворе Анри II. - Филон! Куда спешишь, дружище? – приветствовал его Жан-Жак. - Это ты? – удивился Филон. – Ты все еще в Абидонии? Признаться, я думал, что ты давно уже покинул страну. В твоем положении оставаться здесь – безумие! - В моем положении? – переспросил Жан-Жак. - Ты же состоишь в розыске! Канцлер непременно хочет тебя арестовать, он не простил тебе спектакли про Хряка и Ябеду! - Я знаю это, - спокойно ответил Жан-Жак. - Так что ты сидишь на месте?! Собирайся и беги за границу, в Пенагонии ты будешь в безопасности! Давай подожду, пока ты соберешь пожитки, и поедем в Пенагонию вместе! - Тебе легко оставить родину? – грустно спросил Жан-Жак. - Я люблю Абидонию, но жизнь люблю еще больше. Если сейчас начну придаваться сантиментам, то, скорее всего, погибну. Сейчас не время грустить, надо спасать свои жизни! - Мне бы твой характер… Я не могу решиться навсегда оставить Абидонию, - сказал Жан-Жак. - Ты что, не понимаешь, что если даже и не попадешь в тюрьму, тебя ожидает голодная смерть – спектакли запрещены! Чем ты будешь зарабатывать себе на хлеб? - Я уже все решил. Теперь я больше не актер Жан-Жак Веснушка, а фермер Жан. - Ты решил сменить ремесло? А сможешь ли ты пахать землю? Это тяжелее выступлений, да и аплодисментов ты не услышишь. Впрочем, твое дело. Только если тебя захотят арестовать, тебя узнают и под личиной фермера. - Надеюсь, этого не случится. В столицу я больше ни ногой. - Это твое последнее слово? Подумай, пока не поздно, еще есть время бежать! - Я давно все решил. Не могу оставить родину. Мне лучше жить здесь. - Ну, как знаешь! А я поеду. - Счастливого пути! – взмахнув рукой на прощанье, воскликнул Жан-Жак. - Прощай! – ответил Филон. Жан-Жак и Луиза долго смотрели удалявшемуся фургону приятеля. - Как ему легко уехать! – вздохнула Луиза. - Надеюсь, нам с тобой не придется этого делать, - ответил Жан-Жак.
Княжна: В феврале Адела, получившая удар ножом, окончательно поправилась. Теперь ее звали Луизой. Вернуться к родным женщина, считавшаяся пропавшей без вести, не могла, и встречалась с братьями тайком в доме мэтра Рене. Назвавшись бедной провинциалкой, женщина решила подыскать себе работу няни в богатой семье. Конечно, тяжело было придворной даме превратиться в обычную няньку в дворянской или купеческой семье, но иного выхода Адела не видела. Здесь ей неожиданно помог мэтр Рене: - Сударыня, сегодня в семье одного моего пациента родилась дочь. Поступите няней в благородную дворянскую семью? Я уверен, что вы встречали при дворе родителей малышки. - Если это мои знакомые, то не стоит! Они могут выдать меня… - Не беспокойтесь, сударыня, я уверен, что они этого не сделают! Отец девочки – благородный граф Мишель, защищавший вместе с бароном Дени и его отцом принца. - Граф Мишель?! Он жив?! – воскликнула Адела. - Да, сударыня, он был серьезно ранен во время подавления восстания, так же как и граф Огюст, и канцлер посчитал обоих дворян убитыми, но к счастью, сейчас Мишель и Огюст почти здоровы. Подумайте, сударыня, ведь в семье графа, хорошо знающего вас, к вам будут относиться как к другу, а не как к простой служанке. - Я согласна, мэтр Рене! Когда я смогу прийти в дом графа? - Сегодня вечером я провожу вас. Ненастным зимним вечером, мэтр Рене, как и обещал, привел Аделу в дом графа Мишеля. Лакей проводил Рене и Аделу в кабинет графа. Сидя за столом, Мишель читал книгу. Увидав вошедших, он с трудом поднялся, - раны все еще давали знать о себе. - Добро пожаловать, мэтр Рене! – приветствовал Мишель врача. - К вашим услугам, господин граф. Вот женщина, согласившаяся стать няней вашей дочери, - с этими словами мэтр Рене указал на Аделу. - Это вы, Адела?! – воскликнул изумленный Мишель. – Вы живы?! Простите мои неуместные слова, сударыня, но ходили слухи, что вы пропали без вести! Признаться, я думал, что вас убили или заточили в тюрьму. - Нет, вы ошибаетесь, господин граф! – улыбаясь, произнесла Адела. – Меня зовут Луиза, я бедная провинциалка, приехавшая в столицу на заработки. Няня принца Адела погибла в тот вечер, когда ушла из королевского дворца. Канцер приказал убить ее за то, что она много знала. Теперь даже родственники зовут меня Луизой. - Простите, госпожа Луиза, но что такого могла знать покойная Адела, что вместо вознаграждения за верную службу получила смерть? - Она знала, что его высочество Патрик находится в здравом рассудке. Также она знала, что принца не отправили в дом умалишенных. - А где сейчас принц? – спросил Мишель. - Думаю, что он живет в королевском дворце, может быть в летнем замке, но точно я не могу знать. Ее величество Флора на коленях умоляла канцлера не отправлять Патрика в дом умалишенных. Это все, что я могу вам сообщить. - Значит, все-таки мы с Дени и Огюстом были правы, не поверив словам канцлера о болезни его высочества. Увы, мы не рассчитали своих сил. Но Дени погиб, исполняя свой долг, а не отдал жизнь за пустую фантазию, как сейчас утверждают злые языки. Оставайтесь в моем доме, сударыня, вы будете не служанкой, а другом и единомышленницей. - Сочту за честь, монсеньор, - с поклоном ответила Адела. Так Адела, превратившаяся в провинциалку Луизу, стала няней дочки графа Мишеля. Через неделю графа зашел навестить его дальний родственник Шарль, служивший в королевской гвардии при покойном Анри II. Это с ним разговаривала Адела в тот миг, когда Патрик и Жак без разрешения убежали в рощу искать орехи. Адела очень нравилась молодому гвардейцу, но Шарль не считал себя достойным просить руки столь знатной дамы. Увидав Аделу живой, Шарль был потрясен так же, как и Мишель, неделю назад, но при этом бывший гвардеец испытал гораздо большую радость. Адела жива! Его любимая Адела, которую он оплакивал несколько месяцев! Такое может быть только в сказке, - думал Шарль, и слова, которые молодой человек побоялся сказать Аделе – няне принца, он легко сказал бедной незнатной Луизе. В сентябре они обвенчались. К сожалению, отец Шарля, живший последние годы в родовом поместье, и не видевший няни принца, был против женитьбы сына на простой горожанке. Даже ему Шарль побоялся открыть тайну своей супруги. Молодые надеялись, что со временем сердце отца оттает, и старик захочет видеть невестку. Но пока отец запретил Шарлю навещать его вместе с женой: - Безродная мне не невестка! Хочешь меня увидеть, приезжай один! – жестко сказал пожилой человек. Это было единственным, что омрачало счастье молодых. Через полтора года после свадьбы у них родился сын, которого Адела-Луиза назвала Патрик, - в честь принца, а еще через год – дочь, которой дали имя Эмма, - в память о покойной королеве. К сожалению, Адела-Луиза недолго наслаждалась счастливой супружеской жизнью, - ей было суждено рано овдоветь. Но рассказ об этом еще впереди…
Княжна: Иллюстрация к пятой части.
Katya: Княжна, мне поразительно не везет с постами, борда меня не любит, видимо:( накатала тебе громадный отзыв, и тут бац, планшет разрядился, все стерлось:(( попробую восстановить! Первым делом, конечно, громадное спасибо за увлекательное чтение, ты достойная наследница Дюма-отца! НП - это гвоздь, на который ты вешаешь свою картину:) Много появилось новых, неканоничных персонажей, жизнь которых очень насыщенна и за которых уже начинаю переживать. Страдающий маленький Патрик просто берет за душу, аж сердце щемит. Раньше думала, что он все позабыл, но теперь уверена, что помнил, очень убедительно написано. Канцлер - это вообще нечто! Все более зловещий, характер в развитии так сказать. Выстрел в барона по драматичности сравним с выстрелом в розу. Но вот насчет выстрела в блаженную, это уже перебор мне кажется. Во-первых вокруг толпа относительно благонамеренных граждан. Во-вторых идет коронация, торжественная церемония все-таки. И в-третьих не все время же делать грязную работу самому! Мог шепнуть кому-нибудь из приближенных, что, мол, блаженная должна исчезнуть, портит своим видом облик цивилизованной столицы - и дело в шляпе! А вообще это такая мелочная придирка, мне очень нравится фанфик, теперь это часть абидонской истории!
Княжна: Спасибо! Спасибо за столь восторженный отзыв! Katya пишет: Раньше думала, что он все позабыл, но теперь уверена, что помнил - дело в том, что когда я писала фанфик, я была не знакома с повестью, и со сценарием фильма, где говорится о том, что Патрик потерял память. При просмотре фильма у меня сложилось впечатление, что Патрик всё помнил, просто он смирился с фактом, что его лишили престола. Смирился настолько, что даже не пытался бороться. Хотя в песне студентов на его стихи есть намёк, как я думаю, на его судьбу(о том, что король любил детей, а родителей казнил). Но напрямую он об этом ничего не говорил (вернее, не написал стихов). Да и не дурак он был, понимал, наверное, что не жить ему после таких откровений. Больше его беспокоили те несчастные, которые сидели ни за что в подземелье замка, и были сосланы на остров Берцовой кости. Не случайно, обретя голос, при встрече с канцлером он говорит, что тому придётся ответить за них. Почему я ещё решила, что Патрик всё помнит, - в начале фильма он явно вспоминает убийство родителей, и последний взгляд матери - не случайно этот кадр повторяют несколько раз. И ещё он что-то вспоминает, когда находит сундук с марионетками, и когда нюхает розу. Тем более, что он с самого начала фильма держится как принц (ну это уж моё имхо. Столько в нём благородности и достоинства.) Насчёт выстрела в блаженную - вероятно, канцлер весь этот день был на взводе, и боялся, что толпа народа выскажет неудовольствие. Тем более, в этот момент у него не было времени искать человека, который бы выстрелил за него - начинался сильный дождь, видимость ухудшалась, топа разбегалась. Да он и сам не мог ее разглядеть. Тем более, что первый попавшийся солдат испугался бы стрелять в блаженную, даже боясь канцлера, он бы, вероятнее всего, мог специально промахнуться. Конечно, можно было бы найти человека, который согласился бы её прикончить после, например разыскать тёмной ночью - и дело закончено, но по-видимому, канцлер не боялся, что старуха представляет для него опасность. Организовать покушение она всё равно не смогла бы, да и долго подстрекать народ - тоже, ввиду особенности своей психики. Даже во время коронации она пришла в возбуждение и закричала только когда началась гроза. В этот миг канцлер испугался, что произойдёт психологическое заражение толпы, которое ещё подогреет суеверие - началась гроза, недобрый знак! И разозлившаяся толпа могла бы прикончить канцлера. Но, как видим, этого не случилось, все стремительно разошлись.
Katya: Княжна, спасибо за такое подробное объяснение, прямо еще один кусочек фанфика:) не буду спорить, канцлер такой персонаж, что от него можно ожидать чего угодно, особенно в плане устранения людей, ему чем-либо мешающих. Логика обычного человека тут не срабатывает, ему ведь неведома рефлексия и всякие интеллигентские сомнения:) Но, смею заметить, убийство блаженной на глазах у толпы могло стать тем самым катализатором, который разогрел бы людей почище всяких суеверий. Тут бы канцлеру и кранты!)) но, увы, не сложилось, шустрая оказалась старушка:)
Княжна: Katya пишет: убийство блаженной на глазах у толпы могло стать тем самым катализатором, который разогрел бы людей почище всяких суеверий. Тут бы канцлеру и кранты!) - вполне вероятно. Но, как я уже написала выше, канцлер был на взводе, и у него не было времени рассуждать. Вероятно он позже задумался о том, что же ему делать с Анной, но решил, что сумасшедшая бабуля не представляет серьёзной опасности.
Katya: Поскольку в фанфике канцлер становится все более одиозным персонажем, допускаю, что он вообще увлекался стрельбой по старушкам:) Типа хобби такое) Выйдет утром на балкон, вдохнет кислорода и думает: а не пострелять бы мне:)) хотя нет, стрелял он неважно, как мы видели это в фильме:-/
Княжна: Katya пишет: Поскольку в фанфике канцлер становится все более одиозным персонажем, допускаю, что он вообще увлекался стрельбой по старушкам:) - это что, абидонский "снайпер"? Не помню, в каком городе несколько лет назад кто-то стрелял с верхних этажей по детским площадкам.
Katya: Княжна, ага, помню! Наверно ассоциативное мышление сработало!
Радуга: Княжна пишет: - Отец, неужели мы можем позволить этому случиться? Мы присягали в верности королю Анри и должны быть верны его сыну, иначе мы покроем себя позором, ибо смириться с положением дел, подчиниться канцлеру, и признать законным королем тупицу Теодора – это измена! – воскликнул барон Дени. - Мой сын! Я рад, что ты мыслишь так же, как и я! – воскликнул маркиз Роланд. – Мы не можем допустить смены королевской династии! Да здравствует король Патрик! - Да здравствует его величество Патрик VII! – поддержали его Огюст и Мишель. - Вот что, дети мои, - обратился маркиз к молодым дворянам, - сейчас наступило время действовать. Обратитесь к вашим родственникам и близким друзьям, и расскажите им все, что произошло с нами во дворце. Я напишу письма и отправлю их с посыльными к тем дворянам, в чьей порядочности я не сомневаюсь. Мы должны подготовить восстание, - иного способа спасти короля я не вижу. Надеюсь, господа профессора поддержат нас, - обратился он к медикам. Те поспешили выразить согласие: - Мы, в свою очередь, оповестим наших коллег и преподавателей университетов, - сказал один из врачей. – Увиденного нами во дворце достаточно для того, чтобы полностью разделять ваше мнение, господин маркиз. - Только у меня большая просьба ко всем – ничего не говорите тем дворянам, которые считаются друзьями полковника де Галопьер, - сказал маркиз. - Разумеется, не скажем! – ответил Мишель. – К счастью, у этого дурака мало друзей. - Возможно, теперь у него будет много холуев, - задумчиво произнес Огюст. - Мы не допустим этого! – ответил Дени. Попрощавшись, все разъехались оповещать родных и близких о результатах посещения королевского дворца, и убеждать их в необходимости восстания против канцлера и Теодора. Большинство дворян поддержали маркиза Роланда, Дени, Огюста и Мишеля. Эта отважная четверка сумела первой выразить настроение общества, ибо каждый понимал, что слова, сказанные канцлером на дворянском собрании, не могут быть правдой. Граждане Абидонии были возмущены столь поспешным отстранением принца от права престолонаследия, и последовавшем за этим отказом допустить к Патрику врачей, ибо это обстоятельство только подтверждало догадки о здравом рассудке принца. Вот-вот именно этого я опасалась. Найдутся смутьяны, которые не поверят в сумасшествие принца, и в королевстве начнутся разброд и шатание. Всё-таки, выходит, канцлер не такой уж умный и дальновидный политик, каким себя позиционирует. Слишком много ненужных движений и лишних ходов делает. Его действия только усложняют задачу и увеличивают риск провала. Конечно, ему удалось выкрутиться, но ценой дополнительных усилий, которых можно было бы избежать, будь канцлер чуточку умнее. Впрочем, будь он значительно умнее, то вообще бы не пошёл на это преступление.
Княжна: Радуга пишет: цитата: - Отец, неужели мы можем позволить этому случиться? Мы присягали в верности королю Анри и должны быть верны его сыну, иначе мы покроем себя позором, ибо смириться с положением дел, подчиниться канцлеру, и признать законным королем тупицу Теодора – это измена! – воскликнул барон Дени. - Мой сын! Я рад, что ты мыслишь так же, как и я! – воскликнул маркиз Роланд. – Мы не можем допустить смены королевской династии! Да здравствует король Патрик! - Да здравствует его величество Патрик VII! – поддержали его Огюст и Мишель. - Вот что, дети мои, - обратился маркиз к молодым дворянам, - сейчас наступило время действовать. Обратитесь к вашим родственникам и близким друзьям, и расскажите им все, что произошло с нами во дворце. Я напишу письма и отправлю их с посыльными к тем дворянам, в чьей порядочности я не сомневаюсь. Мы должны подготовить восстание, - иного способа спасти короля я не вижу. Надеюсь, господа профессора поддержат нас, - обратился он к медикам. Те поспешили выразить согласие: - Мы, в свою очередь, оповестим наших коллег и преподавателей университетов, - сказал один из врачей. – Увиденного нами во дворце достаточно для того, чтобы полностью разделять ваше мнение, господин маркиз. - Только у меня большая просьба ко всем – ничего не говорите тем дворянам, которые считаются друзьями полковника де Галопьер, - сказал маркиз. - Разумеется, не скажем! – ответил Мишель. – К счастью, у этого дурака мало друзей. - Возможно, теперь у него будет много холуев, - задумчиво произнес Огюст. - Мы не допустим этого! – ответил Дени. Попрощавшись, все разъехались оповещать родных и близких о результатах посещения королевского дворца, и убеждать их в необходимости восстания против канцлера и Теодора. Большинство дворян поддержали маркиза Роланда, Дени, Огюста и Мишеля. Эта отважная четверка сумела первой выразить настроение общества, ибо каждый понимал, что слова, сказанные канцлером на дворянском собрании, не могут быть правдой. Граждане Абидонии были возмущены столь поспешным отстранением принца от права престолонаследия, и последовавшем за этим отказом допустить к Патрику врачей, ибо это обстоятельство только подтверждало догадки о здравом рассудке принца. Вот-вот именно этого я опасалась. Найдутся смутьяны, которые не поверят в сумасшествие принца, и в королевстве начнутся разброд и шатание. - само собой разумеется, это должно было случиться, трудно поверить в сумасшествие принца, когда даже не дали его осмотреть комиссии врачей и не допустили к нему свидетелей. С другой стороны, если бы похоронили труп похожего на него ребёнка, придворные хорошо знавшие принца, могли бы догадаться, что произошла подмена, и в гробу лежит вовсе не тело наследника престола. Если похоронить принца без свидетелей, это также вызовет массу ненужных канцлеру подозрений. Сразу заговорят о том, что похороны фальшивые. Например, существуют сомнения в смерти Александра Первого, многие считали, что в гробу было тело похожего человека, а император начал новую жизнь, выдавая себя за крестьянина Федора Кузьмича. И. честно, мне самой интереснее было писать о том, что произошли осложнения Радуга пишет: будь он значительно умнее, то вообще бы не пошёл на это преступление. - полностью согласна!
Контуженный: Katya пишет: Первым делом, конечно, громадное спасибо за увлекательное чтение, ты достойная наследница Дюма-отца! Присоединяюсь, с незначительной поправкой: скорее, Дрюон в кокошнике! Дюма слишком вольно обращался с историческими фактами, тогда как Дрюон следовал исторической истине, как это делает Княжна! Каждую новую главу приходится читать тщательней и тщательней, и вникать глубже и глубже. Для меня это самая сложная на данный момент глава, богатая разрывающими шаблон идеями и вызывающая множество вопросов. Возможно, их задавать преждевременно, ответы найдутся в продолжении.
Княжна: Контуженный пишет: Дрюон в кокошнике! Дюма слишком вольно обращался с историческими фактами, тогда как Дрюон следовал исторической истине, как это делает Княжна! - спасибо за комплимент, но в обсуждении второй главы "Заговора" меня упрекнули слишком вольном и несправедливом обвинении Теодора в убийстве Эммы и Патрика, коему нет доказательств в фильме, так что возможно, я поступила, как Дюма, несправедливо приписав милейшему и добрейшему полковнику убийство королевы и принца. Но дело сделано, и путь их души судят меня на том свете, как величайшую лгунью и очернительницу.
Контуженный: Несколько пояснений по одному вопросу можно сделать и сейчас. Чтобы не скучно было. Княжна пишет: трудно поверить в сумасшествие принца, когда даже не дали его осмотреть комиссии врачей и не допустили к нему свидетелей. С другой стороны, если бы похоронили труп похожего на него ребёнка, придворные хорошо знавшие принца, могли бы догадаться, что произошла подмена, и в гробу лежит вовсе не тело наследника престола. Всё же гораздо безопаснее и экономичнее имитировать похороны, чем затевать долговременную и небезопасную возню с сумасшествием. Придворных на церемонии прощания близко подпускать незачем, лицо после смерти сильно искажается, как правило, приходится толстый слой косметики накладывать. Даже куклу можно было бы изготовить. Гроб наследника, как последнего члена в правящей династии, имевшего права на престол, могли нести только будущий король с ближашим родственником - в знак особого почтения и исторической значимости события (Теодор с Давилем справились бы). Меня в фильме, кстати, всегда интересовала одна реплика Альбины, не совсем логичная. Она спрашивает не: "Какой Патрик? Тот, что умер в раннем детстве?", и не: "Какой Патрик? Тот, что сгинул в дурке (исчез, пропал, сбежал)?" (Что там ещё можно придумать в принципе, и что в фанфике будет дальше? Самое правдоподобное - смерть сумасшедшего в результате самоубийства, или тихое, но быстрое, угасание. Другие варианты видятся нелогичными.) Она восклицает просто: "Интересно! Патрик - королевский сын!?" Наверное, у неё был очень практический ум: в первую очередь важно, не то, какой это Патрик, а - точно ли это принц? Вот этот жизненно важный для неё уточняющий вопрос она и выпалила. Чтобы объяснить фразу Альбины, я, помню, даже предположил, что у наследника было другое имя, которое сменили для конспирации. Но тогда бы Альбина воскликнула: "Какой сын? Карл же умер (сгинул в дурке)!", да и нелогично было бы продолжать звать принца вымышленным именем. Не по привычке же. Более простой для Канцлера (и поэтому правдоподобный для меня) план находит хоть какое-то подтверждение в фильме (в отличие от версии с сумасшествием). На него указывают куплеты Марселлы со словами: "Как наследника младенца закопали под кустом, и как пришлый самозванец забирался на престол". (Отсюда ещё один вывод, который я сделал для себя, второстепенный: род Теодора - не исконно абидонский. Скорее всего Теодор прибыл в Абидонию ребёнком, с переехавшими туда родителями). Марселла поёт эту песню сразу после того, как правда вышла наружу, и я понял её как достаточно толстый намёк на толстые же обстоятельства. Песня вошла в фильм в урезанном виде, но эти, самые важные по-видимому, куплеты, остались.
Контуженный: Княжна пишет: так что возможно, я поступила, как Дюма, несправедливо приписав милейшему и добрейшему полковнику убийство королевы и принца. Уела, признаю. Нет, Тео далеко не милейший, просто не изверг.
Княжна: Контуженный пишет: Более простой для Канцлера (и поэтому правдоподобный для меня) план находит хоть какое-то подтверждение в фильме (в отличие от версии с сумасшествием). На него указывают куплеты Марселлы со словами: "Как наследника младенца закопали под кустом, и как пришлый самозванец забирался на престол". ( - на эти слова в песне не обратила внимание, возможно, в это время персонажи говорят, и не слишком хорошо слышно песню? ...и как пришлый самозванец... - вот это я слышала хорошо, но про "наследника- младенца" - нет. Кстати, возможно, что это и не про события фильма, потому что самозванец - это человек, выдающий себя за короля, например, Пугачёв называл себя Петром Третьим. Теодор не выдавал себя за другого, он начал править под своим именем. Так что для меня песня Марселлы - спорное доказательство.
Контуженный: Княжна пишет: самозванец - это человек, выдающий себя за короля, Так Жак сочинил по-быстрому не политическое коммюнике с точной констатацией фактов, а весёлые шутливые куплеты, отражающие суть произошедшего. Я думаю, это была намётка для новой пьесы с Розой, которую Жак напишет в будущем, взяв за основу основу реальных персонажей и реальные же события. Сам будет прототипом одного из персонажей, и в событиях тоже участвовал. В шутливом куплете-экспромте не до соблюдения терминологической точности. В рамках твоей теории о династии хранителей, это тем более правдоподобно. Жак обрадовался, что жизнь дала ему такой замечательный сюжет, чтобы продолжить традицию предков. Всё, как у них - на основе действительно случившейся истории с реальными прототипами. И с радости сразу наваял куплет. И мы не знаем, насколько был образован Жак, чтобы вникать в тонкости словоупотребления. Возможно, он пользовался словарём Ушакова и неправильно (либо расширительно) понял статью: самозванец - человек, самовольно, незаконно присвоивший себе чужое имя, звание, выдающий себя за другого. Теодор вполне себе присвоил чужое звание - король. Оно не принадлежало ему по праву.
Княжна: Контуженный пишет: Так Жак сочинил по-быстрому не политическое коммюнике с точной констатацией фактов, а весёлые шутливые куплеты, отражающие суть произошедшего - получается, Жак быстро сочинил, а Марселла слишком быстро выучила его песню. А если предположить, что это народная песенка, или возможно, очень древняя песня, написанная предками Жака, так что она стала народной? Ну, а дальше отвечу в своё стиле историка: Канцлер в своих мемуарах подробно описал, как Патрика "упрятали в психушку". На этом мне надо было бы закончить фанфик. Но мнимое заточение принца в дурке дало новые сюжетные повороты Если бы его "схоронили", то это была бы завершающая глава. Да, вот ещё: не думаю, что Жак воспользовался словарём Ушакова, скорее он заглянул в словарь профессора Ла Толковилля
Контуженный: Княжна пишет: - получается, Жак быстро сочинил, а Марселла слишком быстро выучила его песню. В принципе, ничего удивительного, что поэт экспромтом накрапает что-то подобное, достаточно корявоое. А у Марселлы наверняка был большой опыт запоминания стихов и даже черновиков Патрика. Я остаюсь верным этой версии, хотя: Княжна пишет: А если предположить, что это народная песенка, или возможно, очень древняя песня, написанная предками Жака, так что она стала народной? И такая версия возможна. Но тогда очевидно, что именно эту песенку исполнили "по случаю", поскольку текущие обстоятельства удивительно ей соответствовали. Не случайное же совпадение! Княжна пишет: Ну, а дальше отвечу в своё стиле историка Ответ принят. Ты же понимаешь, что свою версию излагаю не как единственно возможную, а как наиболее правдоподобную для меня. Может, не нужно этого делать в комментах к фанфику, а в отдельно отведённых темах? Надеюсь, ты не принимаешь мои комменты за придирки. Я в восторге от твоей эпопеи, в том числе от говорящих имён. Работу ты проделала грандиозную!
Княжна: Контуженный пишет: Может, не нужно этого делать в комментах к фанфику, а в отдельно отведённых темах? - в теме "Патрик и всё, что с ним связано, уже началось обсуждение. Контуженный пишет: Но тогда очевидно, что именно эту песенку исполнили "по случаю", поскольку текущие обстоятельства удивительно ей соответствовали. Не случайное же совпадение! - не случайно, конечно, при тех обстоятельства они её вспомнили, но всё же она не совсем точно соответствовала ситуации. Не было в Абидонии в тот момент песенки со словами "как наследника престола в дурку спрятали тайком, а лошадник незаконно занял королевский трон" Нет, не принимаю. Но у меня честно не пошла версия об объявлении Патрика умершим. Пусть у всех он умер, а у меня в клинике
Контуженный: Княжна пишет: "как наследника престола в дурку спрятали тайком, а лошадник незаконно занял королевский трон" Почти как в анекдоте "Да, это правда, только не Кац, а Рабинович, и не на скачках, а в преферанс, и не выиграл, а проиграл". По мне, тогда уж лучше пусть остаётся не связанной с реальными событиями песенкой.
Контуженный: Княжна пишет: - в теме "Патрик и всё, что с ним связано, уже началось обсуждение. Заглянем и туда. Княжна пишет: а у меня в клинике Кстати, я всё думаю - почему в клинике, а не во дворце, под наблюдением врачей?
Княжна: Контуженный пишет: Кстати, я всё думаю - почему в клинике, а не во дворце, под наблюдением врачей? - для большей достоверности, так как по версии канцлера Патрик очень опасен, и несмотря на то, что он ребенок, он вырастет, оставаясь сумасшедшим, станет физически сильным, и возможна вероятность того, что случилось в романе "Джен Эйр", когда миссис Рочестер вырвалась из под присмотра. (Конечно, канцлер знал, что этого не произойдёт, но хотел это сделать для достоверности. Опасно оставлять во дворце сумасшедшего ребенка, который чуть не прирезал свою тётушку). В дальнейшем все упоминания о судьбе Патрика прекратились, было сделано всё для того, чтобы общество, по возможности не вспоминало о существовании принца.
Контуженный: Про клинику понятно, мне казалось, что сидеть в простой клинике бывшему наследнику "не по чину". Хотя действительно, в 19 веке свергнутых королей в больнице содержали, один пример вспомнил. Княжна пишет: В дальнейшем все упоминания о судьбе Патрика прекратились, было сделано всё для того, чтобы общество, по возможности не вспоминало о существовании принца. Несмотря на то, что отстранение принца от власти была связана с такими волнениями? И все знали, что он содержится в городской больнице? Его даже не объявили в конце концов умершим? А Альбина никогда не спрашивала, как там её кузен поживает?
Княжна: Контуженный пишет: Несмотря на то, что отстранение принца от власти была связана с такими волнениями? И все знали, что он содержится в городской больнице? Его даже не объявили в конце концов умершим? А Альбина никогда не спрашивала, как там её кузен поживает? - ждала этого вопроса! Благодаря тому, что Адела осталась жива, дворяне узнали, что принц здоров, и решили действовать дальше. От неё они узнали, что он не в психиатрической клинике. Насколько я знаю, Патрика не объявили умершим, но очень надеялись, что он не доживёт до совершеннолетия, - именно для этой цели его поселили в неотапливаемой комнате с ветхим окном. Сведений о том, спрашивала ли о кузене Альбина не сохранилось, - но ей могли ответить, что он в невменяемом состоянии. Об этих событиях - в продолжении.
Контуженный: Княжна пишет: Об этих событиях - в продолжении. Я уже понял, что многие вопросы преждевременны, ответы будут. Но ты так лихо и неожиданно всё закрутила, что трудно удержаться от размышлений - что же дальше. Признак качественного историко-приключенческого романа. А иностранные державы не интересовались ли судьбой последнего представителя прошлой династии? Просто из вежливости не передавали пожеланий скорейшего выздоровления? И вот Альбина... По-моему, она должна была время от времени продолжать удовлетворять своё любопытство - как там поживает Патрик? И если до самого последнего времени ей отвечали, что он в невменяемом состоянии, то моё объяснение её реплики перестанет прокатывать. Одно дело - если кузен умер в раннем детстве, или был сдан в дурдом, где также умер достаточно давно. Другое - если она знает что он жив и невменяем, о чём она время от время переспрашивает, т.е. мысли её к нему хоть иногда возвращаются. В этом случае объяснимой реакцией для меня остаётся только: "Патрик? Да он же в дурке!"
Княжна: Контуженный пишет: А иностранные державы не интересовались ли судьбой последнего представителя прошлой династии? Просто из вежливости не передавали пожеланий скорейшего выздоровления? - возможно, они это делали, но я забыла об этом написать, хотя в первое время после коронации Теодора они свели общение к минимуму, так как Анри был в родстве с королевскими домами Мухляндии и Пенагонии. Там понимали, что дело нечисто. Но в дальнейшем, (лет через десять ради нормальных международных отношений, общение поневоле пришлось возобновить, и абидонское королевское семейство даже приезжало в Мухляндию, а в Пенагонию Теодор ездил один). Альбина, вероятно, не слишком интересовалась судьбой Патрика. Она могла даже забыть о его существовании. Кстати, если ей сказали, что Патрик умер, она также в фильме могла отреагировать - "Патрик? Да он же умер!"
Контуженный: Княжна пишет: Кстати, если ей сказали, что Патрик умер, она также в фильме могла отреагировать - "Патрик? Да он же умер!" Так выше в этой теме я про это и писал, и привёл свою "отмазку" для Альбины. Просто мне показалось, что для случая, когда Патрик умер давным-давно, эта отмазка более примлема, ведь память о нем у Альбины как о живом тогда уже стёрлась. Потому что: Княжна пишет: Альбина, вероятно, не слишком интересовалась судьбой Патрика. Она могла даже забыть о его существовании. Если он был жив, время от времени она о нём наверняка справлялась бы, по моему мнению. Не слишком, но всё же интересно - как там сумасшедший кузен? Не покусал ли кого, не учинил ли какого захватывающего безобразия? А практически забыть его она действительно вполне бы могла, если он умер шестнадцать лет назад. Но если подумать, то факт "воскресения" умершего (неважно, что давно умершего) не менее примечателен, чем наличие двух Патриков, одного в дурдоме, другого во дворце. Так что если предположить, что в первом случае (Альбина думает - Патрик мёртв) всё её существо было сконцентрировано на главном: "Принц? Точно принц?", а всё остальное на мгновение вылетело из сознания, то можно считать, что и во втором случае (Альбина думает - Патрик в дурдоме) произошло то же самое.
Княжна: Контуженный пишет: Так выше в этой теме я про это и писал, и привёл свою "отмазку" для Альбины. - сразу не вспомнила про тот пост, хотя ощущение, что тема знакома, было. Дальнейшее обсуждение слов Альбины перенесла в тему "Патрик и всё, что с ним связано" Там это можно обсудить в отрыве от фанфика. Контуженный пишет: чем наличие двух Патриков, одного в дурдоме, другого во дворце. - так скоро мы обнаружим и третьего, и четвёртого Патрика... Контуженный пишет: как там сумасшедший кузен? Не покусал ли кого, не учинил ли какого захватывающего безобразия? - вполне возможно, если она такое спрашивала, то ей могли ответить "Не знаем, его держат в одиночестве, и в клинике очень сильный персонал, Патрик не может там ничего сделать" - хотя, вероятно, она просто забыла о кузене. Да, я согласна, что в обоих случаях, Альбина могла спросить: "Принц? Точно принц?"
Katya: Княжна, Контуженный, лично меня версия с местным Кащенко абсолютно не напрягла. Но я почему-то сделала вывод, что виртуальный Патрик через некоторое время непременно умрет. В кащенке даже легче все это инсценировать и, думаю, канцлер с этим затягивать не станет. Поэтому Альбина и не вспоминала о кузене столько лет. Еще есть версия что Патрику все-таки сменили имя. Не совсем конечно, просто выбрали нечто созвучное, детей часто называют всякими ласкательно-уменьшительными, так что он мог принять имя Патрик за некий вариант своего истинного имени, а потом и вовсе про настоящее позабыть. Все-таки память у детей в этом возрасте очень пластичная. В таком случае вообще никто никогда не стал бы ассоциировать найденыша со скоропостижно скончавшимся в дурке виртуальным принцем. Канцлер мог быть спокоен.
Княжна: Katya пишет: Но я почему-то сделала вывод, что виртуальный Патрик через некоторое время непременно умрет. - канцлер надеялся, что реальный Патрик скоро умрёт, насмерть простудившись в холодной комнате, а тогда можно будет объявить и о смерти виртуального Патрика в клинике. До смены имени я не додумалась, но посторонние люди и так не догадались, что приёмыш - это наследник престола. Вероятно, это потому, что никому не рассказали о наступившей немоте Патрика. Все помнили, что принц говорил, а приёмыш немой. К тому же, скорее всего, Патрик было довольно частым именем в Абидонии.
Контуженный: Katya пишет: Еще есть версия что Патрику все-таки сменили имя. Не совсем конечно, просто выбрали нечто созвучное, детей часто называют всякими ласкательно-уменьшительными, так что он мог принять имя Патрик за некий вариант своего истинного имени, а потом и вовсе про настоящее позабыть. Катя, можешь смеяться, но тогда, когда я думал о версии со сменой имени, промелькнула и такая шутливая: наследника звали ПАтрик, а воспитанника стали звать ПатрИк. Когда правда выяснилась, все продолжили звать ПАтрика ПатрИком, потому что имя вроде то же, а язык уже привык выговаривать с ударением на последний слог. Т.е. продолжали так произносить в первое время по инерции.
Контуженный: Княжна пишет: - так скоро мы обнаружим и третьего, и четвёртого Патрика... Уже обдумываешь сюжет? Княжна пишет: Дальнейшее обсуждение слов Альбины перенесла в тему "Патрик и всё, что с ним связано" Заглянем.
Княжна: Контуженный пишет: Княжна пишет: цитата: - так скоро мы обнаружим и третьего, и четвёртого Патрика... Уже обдумываешь сюжет? - Это была шутка! Значит так: один был ПАтрик - умер, другой ПатрИк - в дурке, третий - во дворце, четвёртый пропал без вести...
Арабелла: Альбина действительно могла не помнить Патрика, при условии что они были одногодками... Возможно, были какие-то смутные воспоминания о маленьком белокуром мальчике - но вот то, что он и был наследным принцем и ее кузеном - это вряд ли. Тем более, что книжками Альбина не интересовалось (в отличие от кузена))), а значит, и историей (пусть даже родного государства) тоже. Ну да, тетя с дядей погибли на охоте, трон занял папенька - как старший родственник, вот и все. Не думаю, что она отягощала себя раздумьями "почему и как"... Тем более тогда ей четыре года было, а когда повзрослела - уже мало этим интересовалось. Помнится, как она пришла в библиотеку и сказала, что понятия не имеет, где здесь что. Канцлеру с Оттилией (да и Теодору тоже) было просто выгодно и удобно, чтобы о принце все позабыли - поэтому они также вряд ли рассказывали ей о том, что у нее был кузен (чтобы девочка лишних вопросов не задавала). Остальные молчали - из страха, или были подкуплены.
Княжна: Арабелла пишет: Канцлеру с Оттилией (да и Теодору тоже) было просто выгодно и удобно, чтобы о принце все позабыли - поэтому они также вряд ли рассказывали ей о том, что у нее был кузен (чтобы девочка лишних вопросов не задавала). Остальные молчали - из страха, или были подкуплены. - точно Альбине не рассказывали, я думаю, что был наложен запрет на упоминание о существовании принца. Если вспомнить, какая была реакция канцлера, когда все проболтались.
Контуженный: Княжна пишет: Если вспомнить, какая была реакция канцлера, когда все проболтались. Так это потому, что Альбина узнала, что её воздыхатель воспитанник Патрик - сын Анри и Эммы. Если бы Альбина узнала просто, что был или есть у неё кузен, который похоронен или сидит в дурдоме, то особой реакции на последовало бы. Однако, пришлось бы объяснять Альбине, какой был резон держать её в неведении.
Княжна: Контуженный пишет: Если бы Альбина узнала просто, что был или есть у неё кузен, который похоронен или сидит в дурдоме, то особой реакции на последовало бы. Однако, пришлось бы объяснять Альбине, какой был резон держать её в неведении. - реакция была ещё потому, что на глазах канцлера рушилась многолетняя ложь, обеспечивающая ему власть.
Контуженный: Княжна пишет: - реакция была ещё потому, что на глазах канцлера рушилась многолетняя ложь, обеспечивающая ему власть. Это да. Кстати, бурная реакция была у Канцлера, когда выбалтывали правду об убийстве. Когда же Канцлер вошёл в зал после первой волны правдоговорения, он ограничился спокойным: "Я в курсе" и вежливо попросил господ музыкантов удалиться. Хотя он уже запланировал отравление Патрика, музыкантов, и, предположительно, Пенапью, но позже (либо повторное нападение разбойников на обратном пути - с летальным исходом). Мне так думается...
Княжна: Контуженный пишет: запланировал отравление Патрика, музыкантов, и, предположительно, Пенапью, но позже (либо повторное нападение разбойников на обратном пути - с летальным исходом). Мне так думается... - судя по тому, что лакей сказал "иностранного принца пока травить не приказано", то выходит, что запланировал...
Контуженный: Княжна пишет: - судя по тому, что лакей сказал "иностранного принца пока травить не приказано, то выходит, что запланировал... Точно, вот и я про то же...
полная версия страницы